Операция «Сострадание» - Незнанский Фридрих Евсеевич (читаем книги онлайн TXT) 📗
– Лилия Великанова ни в чем не виновата, – безапелляционно заявил Турецкий после прослушивания предоставленной Васиным диктофонной записи ее монолога. – Со смертью бывшего мужа она ничего не приобретает, даже теряет – ежемесячные денежные поступления. По завещанию ей и сыну покойного полагаются скромные суммы: живой и работающий Анатолий принес бы им гораздо больше. А убийство из мести спустя более чем два года после разрыва? Извините, это неестественно. Я еще допускаю убийство в состоянии аффекта, во время бурного разговора с глазу на глаз, однако нанимать киллера такая женщина, как Лилия Великанова, нипочем не станет. А нам точно известно, что Великанова убил мужчина, молодой блондин...
Веня Васин смиренно выслушал рассуждения Александра Борисовича. То, что восемьдесят процентов следственной работы занимает отработка версий, которые никуда не ведут, не являлось для него новостью, и он был готов к тому, что его беседа с бывшей женой покойного отправится в этот восьмидесятипроцентный хлам.
– Однако здесь мелькнул очень интересный хвостик, – внезапно оживился Турецкий, – за который стоит потянуть. Следует побеседовать с Антоном... я не ошибаюсь, Антоном?.. Фрумкиным...
– С Карасиком? Его зовут Арнольд. А что, Александр Борисович, вы подозреваете, что это он? За то, что Анатолий Великанов отбил у него Лилю Дворцову?
– Да нет же! Об этом я подумал бы в последнюю очередь. Но обрати внимание, что они дружили на протяжении долгих лет, уже после того как оба стали пластическими хирургами. Полагаю, у Арнольда Фрумкина найдется что рассказать о том, каким был Анатолий Великанов, чем увлекался, какие дела проворачивал. Потому что – чем дальше, тем отчетливее я прихожу к такому выводу – покойный обращался к разным людям разными сторонами своей личности, а того, каков он на самом деле, никто не знал.
Галю Романову, зарекомендовавшую себя великой мастерицей задушевных разговоров, послали на ответственный фронт работ: ей поручили обаять и деликатно допросить вице-мисс Евгению Глазову, пострадавшую от великановского скальпеля, что навлекло на врача гнев олигарха Матвея Зеленого. Действительно ли олигарх решился на месть? Такое предположение представлялось маловероятным, но в жизни всякое может случиться...
О встрече с Евгенией Глазовой Галя договаривалась через третьих лиц, юридически представляющих бывшую вице-мисс. Третье лицо велело капитану Романовой прибыть к звезде отечественных рейтингов самых красивых женщин к полудню. Без пятнадцати двенадцать, поднявшись в грязноватой кабине лифта на пятый этаж довольно-таки заурядного, ничуть не элитного дома в двух минутах ходьбы от метро «Алексеевская», Галя позвонила в дверь, ожидая, что сейчас прямо на нее выплывет двухметровая красавица, сверкающая бриллиантами и макияжем – точно так выглядела Евгения Глазова в момент своего триумфа. Капитан Романова любила иногда посмотреть по телику на знаменитостей и не могла не запомнить это блистательное, почти неземное существо с волной естественно-золотистых волос до середины спины и изумрудными, как у Хозяйки Медной горы, глазами... А может быть, леди такого ранга жить не могут без прислуги? На звонок никто не ответил. Подождав из вежливости минуты три, Галя позвонила снова. Никакой реакции. Только в ответ на третий звонок из глубины квартиры донеслось суматошное хлопанье шлепанцев, и женский голос крикнул:
– Кто там?
Точнее, это прозвучало как «Хто там?».
Галя представилась. Дверь немедленно распахнулась, и перед Галей предстала бывшая первая русская красавица... в халатике-обдергайчике до середины бедра и с разноцветным кулем махрового полотенца, накрученного вокруг головы. Кожа красная, распаренная, от грима, обязательного на подиуме, нет и следа. В довершение всего, Евгения Глазова оказалась всего сантиметров на семь – десять выше Гали: рост высокий, даже модельный, но не чрезмерный. Очевидно, своей возвышенной величественности она была обязана туфлям на каблуках.
И что характерно: даже в таком затрапезном виде Глазова не разочаровывала! Бедра, далеко торчащие из-под распахивающегося халатика, – тугие, стройные, гладкие, без единой лишней жиринки. По контрасту с красноватой после ванны кожей ярче сверкают голубовато-зеленые глаза. А рост сразу сделал ее для Гали простой и доступной. Особенно после того как Евгения Глазова произнесла с тем самым южным «гыканьем», которое сама Галя так долго и мучительно изживала:
– Ой, а я голову только что помыла! Думала, что успею к вашему приходу, – продолжила она, подсобравшись, с правильным литературным выговором, – но вот чуть-чуть не успела... Уж вы извините.
– Ничего страшного, – великодушно ответила Галя. Евгения Глазова, отступив на шаг, вгляделась в нее пристальнее, прищуриваясь в слабо освещенной прихожей:
– Извините, а вы тоже с юга России, да?
Галя Романова вдруг догадалась, что они с Глазовой находятся в примерно одинаковом положении: Галя робеет перед вице-мисс, а Евгения робеет перед женщиной-милиционером, которой неизвестно что от нее нужно, от которой ждет всяческих неприятностей. Обе стремятся преодолеть робость, обе стараются доказать себе, что не так уж страшна собеседница... Когда Галя это сообразила, она с облегчением выдохнула свой страх. Ей стало легко и свободно.
– Из Ростова-на-Дону, – призналась она. – А вы?
– А я – из Славянска-на-Кубани. Слышали, есть такой город?
– Конечно, слышала! Надо же, у наших родных городов даже названия похожи.
– И правда... А, простите, как вас зовут? Я что-то из-за двери не поняла...
– Капитан Галина Михайловна Романова. – Галя предъявила служебное удостоверение. – Можно просто Галя.
– А меня тогда можно просто Женя. Пойдемте, Галя, поговорим.
Да-а, поговорить Женя, как оказалось, любила! Найдя в Гале землячку, а следовательно, родственную душу (для двух немосквичек, встретившихся в Москве, это практически одно и то же), она выложила ей всю свою историю. Начиная с тех давних и изрядно подзабытых времен – не верится, что это было с нею! – когда Женька Глазова вкалывала на рыбозаводе и ходила по цеху в бесформенном сером, облепленном чешуей халате, такой же бесформенной шапке, под которую полагалось полностью убирать волосы, и резиновых рукавицах по локоть. Красивой ее тогда мало кто считал, так как мало кто видел ее безо всей этой амуниции. Сама себя она тоже красивой не считала, потому что мама и тетки без конца твердили, что Женюра слишком тощая, и локти торчат, и нос торчит, и вообще, не на чем оку остановиться. Но об отношениях мужчин и женщин Женька была полностью информирована, и когда Вахтанг Галактионович, начальник цеха, вопреки материнским пророчествам, стал что-то часто останавливать на ней горячий взгляд своих огненно-черных, с изогнутыми ресницами, глаз, она стала подумывать об уходе с завода, потому что спать с начальником, который ей в отцы годится, было для нее пределом падения. Другое дело – выйти по-человечески, со свадьбой для всех родственников, замуж и потом каждый вечер отнимать у мужа бутылку водки или развестись и одной гордо растить детей: вот это нормальный выбор славянской женщины!
Однако Вахтанг Галактионович оказался не такой скотиной, как она о нем, прости Господи, подумала. Остановив однажды Женьку после смены, он начал говорить ей не о любви, а о том, что она гноит свои драгоценные дни на нижней ступени работников рыбозавода, и не попытать ли ей счастья в другом месте, пока молодая. Женька, улыбаясь ровными белоснежными зубами, сказала, что к учебе она неспособная, а на приличное место с девятью классами не возьмут. Да на приличные места только своих берут, а у нее в родне ни одного влиятельного человека не завалялось. Куда же ей деваться? Вахтанг Галактионович обещал подумать. В следующий раз он подумал – и принес ей газетный лист с объявлением об отборе кандидаток на конкурс красоты «Мисс Кубань». Правда, там упоминалось, что первый тур отбора будет проходить совсем скоро, а до очередного Женькиного отпуска оставалось не меньше четырех месяцев. Вахтанг Галактионович обещал выделить ей две недели с половинной оплатой. Ради этих двух недель она, без надежды на успех, согласилась поехать. Погулять, развеяться. От рыбы и правда тошнило уже...
