Вспомнить себя - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать книги регистрация txt) 📗
С легкостью опытных игроков в пинг-понг они быстро обсудили все проблемы, которые могли возникнуть в связи с новым пациентом. Александр Борисович пересказал, – не все, конечно, а главное, – из того, что предложил Зильбер, назвал и фамилии рекомендованных им для консультации врачей, не показывая виду, что знает, кто они, – чтобы дать Алексею Кондратьевичу повод рассказать о них, удивиться и даже обрадоваться столь лестному предложению профессора Зильбера. Очень остроумного, между прочим, собеседника. И это тоже сыграло, вызвав улыбку понимания со стороны доктора. Словом, спектакль был разыгран тонко и точно. Расстались, довольные друг другом и уверенные во взаимных симпатиях.
Уже на улице Лина сказала:
– Ну, ты все-таки неподражаем! Так обыграть нашего деда!.. Он же в восторге остался. И можешь быть уверен, что теперь любая моя просьба в отношении нашего Володи будет немедленно удовлетворена.
– Вот что делает слово, – Турецкий поднял палец. – Недаром же сначала было именно Слово! А где твое?
Сам напросился, и – получил...
– Сашенька, – после не слишком долгого раздумья, уже сидя в машине Турецкого, сказала Лина, – я должна сказать тебе серьезно. А ты не сердись, не кричи и постарайся дослушать. Может, поймешь, что я думаю прежде всего о тебе, а уже потом о себе самой...
– Да не надо обо мне думать, черт возьми! – закричал он. – Я сам о себе думаю, сколько можно говорить?..
– И тем не менее. Вот послушай, а потом решай. И я буду молчать и слушать тебя, обещаю.
– Ну, говори, – устало выдохнул он.
– Видишь ли, я далеко не все знаю, но что-то вижу, о чем-то могу догадываться. Ты ж ведь шуточками стараешься отделываться, а я-то знаю, что это не от легкого характера, а от тоски душевной, когда готов под любую крышу спрятаться, чтобы укрыться от ненастья... У тебя дочь, и ты от нее никуда не денешься. У тебя свой мир, и в другом тебе будет просто скучно поначалу, а потом, я не исключаю, и гадко. У тебя – жена, любишь ты ее или нет, не в том суть, ты ее ревновал и продолжаешь ревновать. И это не от хамского чувства собственника, а опять от боли, от несправедливых обид – и от жизни полученных, и от близких людей. Но есть поступки, очевидно не прощаемые – такие как предательства. А есть временные: стоит сесть и подумать, как они тают, становясь мелкими и незначительными по самой сути своей. А мы нередко из мухи да старательно начинаем лепить слона, и злимся оттого, что большой зверь не получается, и снова виним тех, кто нам мух подсовывает. Прости, что я так долго говорю. Я заканчиваю. Вот мое предложение. Ты сегодня встретишься со своей супругой. Если она мчится сюда, чтобы выяснить с тобой отношения, значит, ей это надо, помоги ей. Пусть поймет – либо то, либо другое. И тебе тоже это полезно – разобраться. Если ты сам поймешь, что был в чем-то не прав, значит, еще останется возможность сохранить семью. Но если твои сомнения останутся и, не дай бог, окрепнут еще больше, ты ведь знаешь, где меня найти...
– Знаю, но... Да, слушай, какая интересная деталь сегодня неожиданно всплыла... – И он стал рассказывать о телефонном семизначном номере, который сегодня, вероятно, чисто машинально, по привычке, набрал на его «мобильнике» Володя. – Ты понимаешь, что это значит?
– Ну конечно! – горячо откликнулась она. – Это же – след!
– Молодец! Верно! Я теперь засяду за телефон и прозвоню по всем справочным городов – крупных, губернских! И где-нибудь мы найдем того абонента, которому Володя может быть известен. Меня сегодня прямо током пронзило, когда я это дело увидел... Да-а... – Он снова поскучнел. – Это позволит мне, к слову говоря, ни перед кем не оправдываясь, задержаться здесь на сколько мне будет нужно... Но...
– Что «но», милый?
– Ты почему-то не хочешь мне поверить? – грустно спросил Александр.
– Да верю я тебе, глупый... Но сейчас не во мне дело. Дело в тебе. Я хочу, чтоб ты в себе разобрался. А я? Скажу честно. Я и так счастлива, что судьба познакомила меня с тобой. И за эти короткие ночи благодарна. И за то, что ты есть. И будешь! Ты же никуда еще не уезжаешь, верно? Надо же и твое дело закончить. Даже два! И мы все равно вынуждены будем встречаться. И у меня снова будет радость. Вон сколько всего еще впереди... А то, что мы пытаемся искусственно оттянуть прощание, это плохо. Прощаться надо легко. Я в том смысле, что прощание рассматриваю как переход души из одного состояния в другое. Больше того скажу. Если у тебя вдруг, ни с того ни с сего, как у того твоего профессора, вспыхнет дикое желание сжать меня в объятьях, можешь быть уверен, что у тебя это немедленно получится... А сейчас у меня к тебе просьба: отвези меня ко мне домой. Но не поднимайся, еще светло. А завтра?.. Давай не будем строить планов, давай просто доживем...
Александр молчал. В первый раз ему нечем было крыть. Лина права. Даже если больше ничего у него с Иркой не получится, он обязан дать ей последний шанс. Есть же Нинка! Есть единственное дело, которому он обучен по-настоящему, все остальное – действительно семечки... Ах, как она, к сожалению, права! И как горько осознавать, что вся твоя правота – не больше, чем самоутешение...
И все-таки единственное свое спасение он видел в той, что сидела рядом. И понимал, что речь тут не о внезапной страсти, захватившей обоих, а в каком-то поразительном понимании друг друга. В самом деле, почему нельзя предположить, что они шли долгие годы навстречу друг другу и вот наконец встретились, узнали, ахнули и упали в объятья друг друга?.. Да, кто-то живет в одном браке всю жизнь – и счастлив. Или уверяет себя и окружающих в этом. А другой меняет жен и тоже всю жизнь счастлив, по крайней мере так сам он уверяет. А кто-то, как Славка Грязнов, однажды обжегшись, уже не подпускает к себе близко никого, даже самых красивых женщин, уверяющих его в своей любви. В постель – это, пожалуйста, сколько угодно. А четвертый, пятый – тянет свою волынку и говорит, что счастлив по-своему. Черт их всех разберет! Одно жаль: ты никогда не сможешь сделать так, чтобы твое счастье не принесло несчастья твоим близким, другим... Но ведь если где-то прибавится, то – по закону великой Природы – в другом месте ровно столько же убавится? Не здесь ли истина?..
Александр подъехал к углу дома, в котором жила Лина. Наклонился к ней, поцеловал в левый уголок губ и сказал:
– До завтра. Я знаю.
Она долгим взглядом посмотрела на него и молча вышла из машины. А он сдал назад, развернулся и уехал.
Под яблоней в саду Валентины Денисовны уже привычно горела «люстра» – большая лампа под жестяным абажуром, закрепленная на ветке. А люстрой ее называл Сергей Иванович, это что-то из их, морской терминологии. У Турецкого люстра ассоциировалась исключительно с хрусталями, Колонным залом, плафонами театров и давнишней мечтой каждого российского обывателя – чешским так называемым «водопадом».
Но как эту лампу ни назови, а под ней и среди ночи было светло, как днем. Даже иной раз мешало.
Вот и сейчас под «люстрой» вся новороссийская семья была в сборе. Из гостей – Плетнев и Мила. Александр Борисович заметил, что они, похоже, уже и не расставались. Следить он, разумеется, за ними не собирался, но где-то в глубине души, в тайных закоулках ее, вроде бы даже испытывал некое удовлетворение. Ну правильно, какого черта за чужими женами ухлестывать? Есть же на свете красивые, незамужние девушки – вот и ухаживай!
Но эти мысли были так, поверхностные, пустые, потому что разговор-то был вполне серьезный. Александр Борисович, занимаясь устройством Володи, на допросе Платонова в прокуратуре не присутствовал и теперь слушал как бы отчет о происходившем сразу от двоих: существо дела – от Плетнева, а эмоциональную оценку – естественно, от Милы. И, надо сказать, ему очень нравились оценки обоих.
А попутно «шалила» лукавая мыслишка: вот и славно, они уже и думают где-то одинаково...
Но, отвлекаясь от пустяков, он мог сказать, что присутствие этой девушки, Людмилы, было делом полезным для следствия, больше того – находкой. Она разбиралась досконально в том, в чем обычно сильны только узкие специалисты. Запомнилось слышанное где-то выражение, в Доме писателей, что ли? Сказано было так: узкий специалист подобен лошади в шорах; она видит, конечно, свою дорогу более узко, но зато, несомненно, дальше. Это правильно.
