Мошенник - Макбейн Эд (читать хорошую книгу .txt) 📗
– Вы говорили, что она плакала, когда вы работали?
– Да. Ревела белугой. Это очень больно.
– Вы были тогда пьяны?
– Я? Пьян? Нет, конечно, черт побери. А почему вы решили, что я мог быть пьян?
– Нет, ничего, это я просто так сказал. И что же было после этого?
– Ну я был занят своей работой, а она плакала, а потом вдруг ни с того, ни с сего её стало тошнить. Красавчик даже встревожился. Он все пытался поскорее увести её отсюда, но девчонке, видимо, нужно было проблеваться, понимаете? Поэтому я сводил её в заднее помещение. Там она навалила почти полное ведро.
– А потом?
– Он хотел сразу же увести её. Все уговаривал её пойти к нему на квартиру. Но она не хотела уходить. Она хотела, чтобы я закончил эту татуировку. Отчаянная девчонка, правда?
– И вы закончили свою работу?
– Да, хотя и мутило её непрерывно. Видно было, что она изо всех сил старается сдерживаться. – Кривой задумался, припоминая. – Ну, одним словом, работу свою я все же закончил. Отлично получилось. Красавчик расплатился со мной и они ушли.
– Они потом сели в машину?
– Ага.
– Какой модели?
– Я не заметил, – сказал Кривой.
– Вот черт, – сказал Карелла.
– Ну, что поделаешь, – сказал Кривой. – Марку машины я как-то не заметил.
– А фамилии его она не упоминала? Фамилии этого Криса?
Кривой задумался.
– Кажется, упоминала, – сказал он. – Она точно называла какую-то фамилию. Она что-то говорила о том, что скоро будет называться “миссис такая-то”.
– Постарайтесь припомнить фамилию, – попросил Карелла.
– Забыл.
– Черт побери, – снова не сдержался Карелла. Он раздраженно фыркнул, но тут же прикусил нижнюю губу. – А не можете ли вы поподробней описать его внешность? – снова попросил он, стараясь говорить как можно мягче.
– Ну, конечно, опишу все, что помню, – сказал Кривой.
– Волосы белокурые, – сказал Карелла. – Так?
– Ага.
– Прическа длинная или короткая?
– Средняя.
– Никакой особой стрижки, какие сейчас в моде?
– Нет.
– Ну, ладно, а как насчет глаз? Какого они у него цвета?
– Голубые, кажись. А может быть, и серые. Что-то вроде этого.
– А нос какой формы?
– Нормальный нос. Не слишком длинный и не курносый. Красивый нос. Он вообще очень красивый парень.
– А рот?
– Рот тоже нормальный.
– Он курил здесь?
– Нет.
– Не заметили у него каких-нибудь шрамов или родимых пятен на лице?
– Нет:
– А на теле?
– Я его не раздевал, – сказал Кривой.
– Я имел в виду заметные пятна. Может, на руках. Татуировки. У него были какие-нибудь татуировки на руках?
– Не было.
– А в чем он был одет?
– Он пришел в пальто. Дело-то происходило в феврале, сами понимаете. На нем было черное пальто. А подкладка у пальто была вроде бы красная. Да, красная и шелковая.
– А что за костюм был на нем?
– Костюм? Костюм был твидовый. Из серого твида.
– Рубашка?
– Белая.
– Галстук?
– Галстук был черным. Я ещё спросил у него, не носит ли он по кому-нибудь траур. Но в ответ он только лыбился.
– Ладно, ему было чему улыбаться, скотине. Послушайте, а вы и в самом деле не можете припомнить модель его машины? Это нам очень помогло бы.
– Я вообще плохо разбираюсь в машинах.
– А вы случайно не обратили внимание на номер?
– Нет.
– Но готов держать пари, что вы запомнили заколку на его галстуке, – сказал Карелла, тяжело вздыхая.
– Верно. Серебряная такая палочка, а на ней конская голова. Я решил даже, что тип этот наверняка играет на скачках.
– А что вы ещё о нем запомнили?
– Да я, пожалуй, уже все рассказал.
– А не говорили они, куда собираются направиться после вас?
– Говорили. Они собирались поехать к нему. Он сказал, что даст ей там полежать и положит что-нибудь холодное ей на голову.
– А куда? Они говорили, где это?
– Нет. Он просто уговаривал её поехать к нему. А это могло быть в любом из районов города.
– Да уж, могли поехать куда угодно. Только где его искать теперь? – спросил Карелла.
– А мне-то к чему все это было знать? – сказал Кривой. – Парень хочет чем-то помочь девчонке, у которой разболелся живот, пусть себе помогает. Хочет он приложить ей что-нибудь к голове или ещё к чему, пускай себе кладет, что хочет, мне-то какое может быть до этого дело?
– Вот он и приложил кое-что, вернее, привязал, только не к голове, а к ногам, – сказал Карелла.
– Что?
– Я говорю, что он привязал ей к ногам груз весом фунтов в сто, чтобы она подольше не всплывала на поверхность.
– Он утопил ее? – спросил Кривой. – Вы хотите сказать, что он утопил эту девушку?
– Нет, он...
– Такая смелая девчонка. Как она здесь держалась. Даже матросы и те у меня дергаются. Она, правда, ревела, а потом и заблевала тут все, но все-таки дотерпела до конца. Это же надо, её мутит от страха, а она все равно возвращается. Нет, для этого нужна смелость.
– Вы даже и не представляете себе, какая смелость нужна для этого, – сказал Карелла.
– А он потом взял да и утопил её, ну, как вам это нравится? Подумать только!
– Я не сказал, что он ее...
– Ужасная смерть, – сказал Кривой, покачивая головой. Нос у него был красный и набрякший. На лбу вздулись вены. Единственный глаз тоже налился кровью, От него несло дешевым вином. – Надо же. Утонуть. Ужасная смерть, – повторил он. – Утонуть.
Глава 16
Крис Дональдсон уже успел накормить её мышьяком. Он добавил мышьяк в полдюжину самых различных блюд – в чай, в отварной рис, в закуски, словом, в каждое из блюд, которые стояли на столе. Он проделал это когда она была в дамской комнате. Как только им подали заказ, он просто сказал ей: “Пойдем помоем руки”. Он взял Приссилу под руку и увел от столика. Потом он сразу же вернулся и проделал все необходимое. Она принялась за еду с явным аппетитом, так и не заметив подсыпанного в пищу мышьяка, не обладающего запахом и почти безвкусного.
Они отправились в этот китайский ресторанчик сразу после того, как вышли из банка. Там они положили деньги Приссилы на его счет, а теперь, когда она уже успела наглотаться мышьяка, завершение дела было вопросом времени.
Он следил теперь за ней взглядом удава, предвкушающего легкую добычу. Улыбка блуждала по его лицу. Он надеялся, что она не слишком скоро почувствует тошноту и что с ними не произойдет повторения прошлого раза. Да, тогда получилось довольно неприятно. Даже внешне красивые женщины утрачивают свою привлекательность при приступах рвоты, а женщины, которых он убивал раньше, и та, которую он убивал сейчас, особой привлекательностью не отличались и в нормальном состоянии.
– Здорово-то как, – сказала Приссила.
– Еще чаю, дорогая? – осведомился он.
– Да, пожалуйста. – И он налил ей из маленького пузатого чайника. – А ты что, не любишь разве чай? – спросила она. – Ты к нему даже не прикоснулся.
– Нет, недолюбливаю его, – сказал он. – Я поклонник кофе.
Она приняла у него налитую чашку.
– Ты уже положил сахар? – спросила она.
– Да, – сказал он. – Я уже все в него положил. – И он улыбнулся своей мрачной шутке.
– Из тебя получится просто великолепный муж, – она плотно наелась, теплота её убаюкивала, её даже чуть клонило ко сну. Сегодня они будут мужем и женой. У неё было ленивое и благодушное настроение, она чувствовала полную гармонию с миром и с собой. – Да, ты будешь просто великолепным мужем.
– Да уж, постараюсь, – сказал он. – Мне хотелось бы сделать тебя самой счастливой женщиной в мире.
– А я уже самая счастливая женщина в мире.
– Я хотел бы, чтобы все знали, что ты моя, – сказал Дональдсон. – Чтобы каждый, увидев тебя, знал это. Мне хочется кричать об этом каждому встречному, писать на стенах метровыми буквами.
Приссила улыбнулась. Глядя на эту её улыбку, он думал: “Ну, знаешь ли ты, дорогая, что ты уже отравлена? Ты хоть понимаешь, что это такое – отравление мышьяком?” Он пристально наблюдал за ней и не было в нем ни жалости, ни сочувствия. Теперь уже недолго осталось. Всего каких-то несколько часов в крайнем случае. Сегодня же ночью он избавится от неё точно таким же образом, каким он избавлялся от остальных. Теперь ему оставалась одна-единственная задача – некая уступка его эгоистической фантазии. Подобно великому художнику, он должен поставить свою подпись на своей работе. И ему сейчас предстояло подвести её к тому, чтобы она сама помогла ему поставить эту подпись.
