Разработка - Константинов Андрей Дмитриевич (книга бесплатный формат .TXT) 📗

Ося закончил свою речь на высокой патетической ноте. Он, кстати, действительно официально числился в кадрах упомянутого уважаемого предприятия.

Стало тихо. Потом снова что-то загукал мистер Литлвуд. Крендель пошлепал его по темечку:

– Погодь, брат… Уважаемый оперуполномоченный, а с какого это тайного формуляра уголовка стала заниматься спекулянтами и мажорами?! Чай, не восьмидесятые годы на дворе?

– Да, – встрепенулся вышедший из ступора Сибиряк, который интуитивно чуял какой-то подвох. – И еще хотелось бы уточнить: а превосходящие силы с автоматами наше логово уже окружили?

– Нет, не окружили, – спокойно ответил Штукин. – Я один. Убивать будете?

– Свят-свят, начальник! – даже перекрестился от такого предположения Крендель. – Нешто мы душегубы какие… Но и, с другой стороны, гуськом в КПЗ сдаваться – тоже как-то несолидно!

Сибиряк вздохнул, как паровоз:

– А может… того – типа разбежались? Типа, был у нас умысел… но своевременно опомнились и встали на путь перевоспитания.

– Ага, – сказал последний инкогнито в комнате, вставая с пола и отряхиваясь. – Совесть проснулась, и все разом охуели.

– А этот окажется из уругвайской контрразведки! – не без сарказма заметил Ося, начавший уже мелкими шажочками подгребать к выходу.

Но вставший мужик оказался не из контрразведки. Он мрачно закурил и забасил, угрюмо зыркая глазами, в которых начали разгораться нехорошие огоньки:

– Надоело! Вы тут все такие расписные да фартовые, один я как БИЧ [68]. Я, вообще, не знаю, чья это квартира. Утром проснулся – где я? В «Пулковской» гуляли… Зовут меня Тимошею. Сам я с севера, с Осумчана Магаданской области. На материк приехал погулять. Вот… гуляю. Утром проснулся – иностранец какой-то лопочет, коробки перекладывает… Потом этот пришел, ему налили, как человеку, а он ментом оказался… Потом стоять-лежать… У меня с похмелья просто сил нет, а то бы гнал всю вашу кодлу до самых до окраин. Я сам старатель, и не такое видал!

Все как-то разом почувствовали в расходившемся Тимоше тугую таежную жилистость и поняли, что он – большого риска человек!

– Хорошая у нас компания… – покачал головой Ося. Он давно уже мог выскочить из квартиры. Но ему вдруг стало жутко интересно.

– Так, а кто все-таки хозяин квартиры? – попытался завладеть инициативой Штукин.

– Может, быть, этот? – Крендель склонился к иностранцу и ласково спросил: – Ты-то как тута нарисовался, чурка нерусская?

– Но проблем, ол-райт! – встревожился мистер Литлвуд.

Крендель нежно, почти по-отцовски улыбнулся, будто услышал правильный ответ из уст любимого дитяти:

– О! Заграница претензий не имеет! Сейчас дадим ему в зубы матрешку, поджопник на дорожку и – иди-гляди в Эрмитаже Мону Лизу!

– Тихо! – рыкнул Штукин. – Командую тут я! Сейчас дождетесь у меня!

На самом деле Валера уже и сам смекнул, что в этом царстве абсурда нельзя словить ничего, кроме суматохи и пустых хлопот.

– Вот уголовка дает! – восхитился Сибиряк. – Не успел с закукорок встать – и уже чадит! Накладно будет в одиночку всех нас арестовывать!

Назревал явный конфликт. Старатель Тимоша угрюмо сдвинул брови и объявил – как приговор зачитал, выносимый атаманом лесной шайки беспощадных суровых разбойников:

– Вот что! Раскомандовались тута! Ничего не попутали?! Я здесь первым проснулся!! Я вот сейчас пойду на кухню, стакан скушаю для прохмеления, а потом всех вас истреблять буду!!

Очень истово он это произнес, даже Штукину на мгновение стало как-то неуютно. К старателю бросились сразу с двух сторон Ося и Крендель и начали наперебой подлизываться:

– Слышь, Колыма, ты не серчай так… Все ж на нервах, ну – попутали рамсы малеха… Ты к сердцу близко-то не бери… Сейчас в кабак пойдем, выпьем, напругу снимем… Посидим, как люди…

Сибиряк пожал плечами и вопросительно посмотрел на Штукина:

– Эй, внедренный… Ты как, идешь с нами?

– Да!!! – взорвался Валера, будто шапкой оземь грянул. А что ему еще оставалось делать? Штукин уже все просчитал: квартиру эту снимают, скорее всего, несколько «центровых» вскладчину – не иначе как с ними и пил вчера старатель Тимоша. Куда они подевались и когда нарисуются – ну не у иностранца же спрашивать, который по-русски ни бум-бум. Он в этой ситуации даже свидетель никакой – так, толкнули человека случайно, он ни хрена вообще не понял. От Оси показаний и перед смертью не добьешься. Налетчики, получается – вообще мимо проходили, квартирой ошиблись. А колымчанин – как медведь, невовремя из спячки вытащенный, – он только колобродить может… При таком трагикомическом раскладе оставалось только нажраться в муку – и желательно мелкого помола притом…

…Через четыре часа в ресторане «Невский» Крендель, которого подпирал невменяемый от водки Ося со свисающей изо рта слюной, грозил пальцем Штукину:

– А ты… ничего… Люблю благородных легавых!

Валерка обнявшись с Сибиряком, хором орали:

А потом они дико гоготали, заглушая заказанную Осей песню, под которую мистер Литлвуд, истошно повизгивая, пытался танцевать рок-н-ролл. Музыканты испуганно смотрели на странную компанию, и солист, стараясь угодить, жалостливо-бодро выводил:

Старатель Тимоша показал многое. Кроме всего прочего, он выпил стакан водки, стоя на голове, чем совершенно пленил свидетельницу со свадьбы, которая гуляла рядом. Тимофей босиком отплясывал рядом с мистером Литлвудом (танец у него получался замысловатым, но русским), свистел в два пальца и от всей души кричал:

– Е-е-е!!!

Когда песня, исполненная дважды, наконец закончилась, старатель подошел к родителям жениха и зачем-то шлепнул перед ними на стол пачку денег:

– Даешь кожаный реглан!

Очнувшийся Ося между тем начал уговаривать какую-то девицу со все той же свадьбы:

– Леха, щас мы поедем на конспиративную квартиру… Ты знаешь, кто мы такие? Мы – особо летучий секретный отряд УГРО! Вон, видишь парня? Иди, спроси у него ксиву, если мне не веришь…

Наутро Штукин очнулся все в той же квартире – на полу в ванной, в обнимку с мистером Литлвудом. В раковине лежала практически допитая бутылка какого-то дорогого виски. Крендель валялся в коридоре, накрытый газетой «Советская Россия». Сибиряк спал в глубоком кресле, прижимая к себе нераспечатанную бутылку шампанского. Тимофей и свидетельница, оба одетые, посапывали на широком диване. Оси не было – видимо, «Леха» так и не решилась ехать на конспиративную квартиру…

Когда Крендель потом рассказывал Денису Волкову, что Патагонию за такой «набой» даже бить не стали при встрече, Денис, слушая, хохотал, как сумасшедший. Единственное, чего так и не смог понять Крендель – это то, куда же в итоге делись палехские шкатулки – а они исчезли из квартиры бесследно.

Что же касается Штукина, то он никому из коллег не рассказывал о своем внедрении, полагая (совершенно справедливо), что если эта история дойдет до ушей начальства – оно не оценит юмора…

…Шло время, дни складывались в недели, недели – в месяцы, а месяцы в годы. Постепенно из волчонка-одиночки Штукин превращался в волка, – но не менее одинокого. Он стал очень хорошим опером, причем, что называется – широкой специализации. Он раскрывал разбои и убийства, квартирные кражи, мошенничества и серийные развратные действия. Его уважали коллеги и блатные, начальство ценило и прощало ему всякие выкрутасы, поскольку Штукин давал показатель. Он старался много читать, а еще больше любил беседовать с интересными людьми, с которыми его время от времени сталкивала оперская планида. Штукин казался удачливым и уверенным в себе, он нравился женщинам, правда ни одна из его многочисленных интрижек так и не переросла в роман.