Круги по воде - Адамов Аркадий Григорьевич (лучшие книги онлайн txt) 📗

— Рад. Душевно рад, — гудел он довольным басом. — Гостями будете…

Когда Углов объяснил, зачем они пришли, вокруг Виталия началась суматоха.

В конце концов отмытый и выбритый, в чистой рубашке, отутюженных брюках и до блеска начищенных ботинках, раскрасневшийся от смущения, он вышел на улицу вслед за Угловым.

Подбежавший к ним уже знакомый Витька, захлёбываясь, сообщил, что приезжали две машины с собакой. И «газик» на буксире приволокли. Мотор у него целый, но дяденька говорил, что сел аккумулятор. А потом все в город уехали, а одна машина стоит у чайной.

Пришлось сначала идти туда.

Солнце уже перевалило за полдень, когда Виталий и Углов подошли наконец к дому Анашина.

Хозяина на месте не оказалось.

— В город уехал, — сказала его жена, высокая, бледная женщина с суровым лицом. — Дома-то у него занятиев нет.

— Что ж брат-то не приехал? — спросил Углов.

— Да уж третье воскресенье в городе гуляют, — сердито ответила женщина, вытирая об фартук мокрые руки.

— Дозвольте зайти, поговорить, — сказал Углов.

— Милости просим. На стол только подать нечего. С моим обормотом только бы с голоду не подохнуть.

— Знаем, Пелагея Федоровна, знаем, — вздохнул Углов, проходя в избу.

На выскобленном полу лежали грубые пёстрые дорожки. Давно не белённая печь с ржавыми затеками и плохо пригнанной вьюшкой выходила сразу в обе комнаты, разделённые дощатой перегородкой. На стене в большой, потрескавшейся раме с осколком стекла в углу рядами были засунуты фотографии. Разные люди, то группами, то в одиночку, смотрели оттуда. Многие из фотографий были старыми, пожелтевшими, с отломанными углами. Около окна стоял накрытый клеёнкой стол.

Проходя через большие полутёмные сени, Виталий заметил сваленные в углу удочки, старые верши, садки и прислонённые к стене весла. А в комнате у печи висел чёрный дождевик и стояли высокие рыбацкие сапоги.

На подоконнике была навалена всякая рыболовная снасть: различные крючки, грузила, перепутанные клубки лески, блесна.

Хозяйка обмахнула фартуком два стула возле стола и сказала:

— Сидайте, пожалуйста.

— Хозяин-то у вас рыбачит? — спросил Виталий.

— Когда трезвый, — хмуро ответила женщина. — Да больше Егорка этим занимается. Братан его.

— Один?

— Привозит с собой. Кого пить, кого рыбачить.

— Кого же рыбачить?

— Хороший человек приезжал. Видный такой. Уж Егорка вокруг него вьюном ходил. Начальник его, что ли. Не разобрала я. Ну да перестал чтой-то. Уже с месяц, как не был. Небось понял, что братцы — труха, а не люди, — и, вздохнув, добавила: — Егорка-то судимый у нас.

— А кто же приезжал, звать-то как? — осторожно спросил Виталий.

— Звать-то? Уже не помню.

— Вспомните, Пелагея Федоровна, — попросил Углов.

Женщина задумалась, перебирая складки фартука на коленях.

Виталий, охваченный непонятным беспокойством, встал, прошёлся по комнате, потом снова опустился на стул.

— Кажись, Евгений Иванович звали, или Евгений Петрович… — неуверенно произнесла, наконец, хозяйка, не отрывая глаз от своего фартука.

Виталий бросил тревожный взгляд на Углова.

— Та-ак, — чуть хрипло протянул он и откашлялся, — Евгений Петрович. Значит… рыбачить, говорите, приезжал?..

— Рыбачить, — не поднимая головы, кивнула женщина и, подумав, добавила: — Молчаливый такой был, усталый, все хмурился…

Виталий, не выдержав, снова стал расхаживать по комнате, стиснув зубами пустую трубку.

— Ну, а пить кто с ним приезжал? — спросил Углов, беспокойно следя за Виталием.

— Пить-то? — переспросила женщина и тяжело вздохнула. — Да Васька его, кто же ещё, — и, заметив, что Виталий остановился перед рамой с фотографиями, кивнула на неё. — Вон они с Егоркой рожи-то свои выставили.

— Где? — обернулся к ней Виталий.

Женщина тяжело поднялась со стула. Подойдя к фотографиям, она вытащила одну из них и протянула Виталию.

— Вот они. А назаду Егорка потом уже пьяный приписал.

И потому ли, что она протянула её Виталию перевёрнутой, или он, беря, сам её перевернул, но прежде всего ему бросилась в глаза корявая надпись на обороте: «Два друга — метель и вьюга».

А с фотографии на него глянули два лица. Одно незнакомое, худое, с тонкими, сжатыми губами, нос с горбинкой, тёмная чёлка падает на глаза, и те смотрят дерзко, с прищуром. А другое лицо странно-знакомое, мясистое и угрюмое.

В это время Углов спросил:

— А что, Пелагея Федоровна, в прошлую среду, ночью, не забредал к вам никто чужой?

— В среду-то? — женщина беспокойно повела плечами. — Не-ет. Чужих у нас не было в среду.

— А может, вы спали, да не слышали? Антон впустил.

— Это он сроду не услышит. Завсегда пьяный спит. И Егорка такой же. А я… господи! Забыла уж, когда и спала спокойно.

Пока они говорили, Виталий неотрывно смотрел на фотографию. Потом спросил:

— А как этого Васьки фамилия, не знаете?

— Васьки-то? — женщина повернулась в его сторону. — Как не знать. Носов его фамилия.

— Носов?! — ошеломлённо повторил Виталий и снова перевёл взгляд на фотографию.

«Два друга — метель и вьюга»…

Все оборачивалось непонятно и странно.

ГЛАВА VII

ЧАША ВИНЫ И ЧАША БЕДЫ

Вечером в номер ввалился Виталий, запылённый, усталый, в чужой рубашке.

При виде его Игорь, скрывая радость, иронически воскликнул:

— Кого я вижу! Это тот самый московский пижон Лосев?

— Остри дальше, — ответил Виталий, плотоядно глядя на бутылки с молоком, колбасу и прочую снедь на столе. — Остри, пока я не наемся. А то на двоих тут не хватит.

— Ну, я все понимаю. Но с кого ты снял рубашку? И что это такое — кража или грабёж?..

Впрочем, Игорь, обеспокоенный чудовищным аппетитом друга, вовремя спохватился и кинулся спасать то, что ещё можно было спасти. Он и сам весь день ничего не ел и только что пришёл, расставшись с Небоговым.

Когда первый приступ голода был утолён, Игорь спросил:

— Ну, кто первый будет докладывать? Я полагаю, начинать надо с младших. Докладывайте, товарищ Лосев.

— Ты хоть в двух словах скажи, что узнал? — взмолился Виталий. — Я пока в себя приду.

— В двух словах? Ну, ладно. А ты давай умойся, И, ради бога, сними чужую рубашку.

— Слушаюсь!

Пока Виталий плескался под умывальником, Игорь, развалившись рядом на стуле и сбросив ботинки — он тоже изрядно устал за этот день, — рассказал о беседе с Черкасовым, о встречах с Олешковичем, Симаковым и Небоговым.

— Этот Славка отличный парень. А его сестра…

— Ага, есть, значит, и сестра, — насмешливо вставил Виталий, как уж извиваясь под рукомойником.

— Да. Очень строгая учительница. Хотя и рыжая. Брата во как держит. — Игорь потряс в воздухе кулаком.

— Но тебя это все, конечно, не испугало?

— Есть некоторый опыт. Так вот. Проводив Славку, я отправился к ней. Да! Самое главное! Их соседом оказался Носов! Представляешь?

— М-м-м… — изумлённо промычал Виталий, продолжая с ожесточением намыливать лицо и шею и потому будучи не в силах произнести что-либо более членораздельное.

— Так вот, — продолжал Игорь. — Оказалось, что Носов брал у неё одолженную им Черкасовым машинку. Причём брал с разрешения самого Черкасова. Понимаешь?

Виталий на секунду замер с зажмуренными глазами, потом стал торопливо смывать с лица мыло.

— Выходит, Носов напечатал те анонимки? — спросил он, уже вытираясь. — А Черкасов…

— Вот именно. Хотя мне тут далеко не все ясно, — задумчиво покачал головой Игорь. — У меня будут к ним кое-какие вопросы. И вот ещё что. Один человек бывал у Носова особенно часто. К сожалению, Леля не знает, как его зовут, — и торопливо объяснил: — Леля — это сестра Небогова.

— Я понимаю, — скромно отозвался Виталий. — Просто Леля. Без всяких там официальностей.