Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Вот и оказалась Марина на распутье. И на нее смотрели уже с некоторым подозрением, видно, кто-то успел доложить начальству, что Малинина и тот следователь постоянно встречаются в холле в конце каждого рабочего дня.
Как там в свое время придумал Юлиан Семенов в своих знаменитых «семнадцати мгновеньях»? Где знают двое – знает и свинья? Вот то-то и оно, шепоток уже пошел...
А с другой стороны, что она должна была делать? Докладывать о проведенных следственных мероприятиях, суть которых они каждый вечер, а также по пути на работу и с работы, обсуждали с Сережей? Может, еще им рассказать, как они целуются после всех этих утомительных разговоров, чтобы почувствовать себя не машинами, переваривающими информацию, а мужчиной и женщиной?
Словом, уговаривать ее ставить подпись никто не стал, она сама подошла и расписалась. И всем своим видом показала, что да, следствие неоправданно затягивается, хотя подобные расследования, как известно, длятся годами, если не десятилетиями – примеры нужны? А посмотрите на давно выцветшие от времени на этажах портреты Листьева, Холодова... не убеждает? Ну конечно, нет, ведь всегда кажется, что твой случай – исключительно ясный и понятный, значит, и думать не о чем...
Разумеется, она высказала эту мысль, но не для того, чтобы вызвать волну протеста против петиции, а в плане размышления о самом факте. И с ней согласились, а как же! Но петицию, как назвал открытое обращение в Генеральную прокуратуру Сережа, отправили с курьером на Большую Дмитровку, в приемную. И завтра же обещали опубликовать это письмо за двумя десятками подписей известных среди российской общественной элиты лиц в нескольких газетах.
И вот это обстоятельство Марина посчитала своим невольным предательством. И побаивалась взглянуть в глаза Сергею, который неизвестно еще как мог бы отреагировать.
Однако его реакция оказалась для нее не только неожиданной, но и все поставившей на свои места. Знать о письме он, конечно, не мог, значит, что же? Получается, что этот расклад был ему в самом деле давно известен? И вся эта мутота не принималась им всерьез? Но почему? Ведь есть же и определенная угроза для его карьеры, не может не быть! Или он просто легкомысленный человек?
А слезы лились уже, словно по инерции. Но он обнял ее, стал вытирать глаза собственным чистым носовым платком – выглаженным и аккуратно сложенным до момента употребления – это она уж как-нибудь успела отметить. Все-таки женский глаз – ох и острый!
– Ну что ты, ей-богу? Нашла из-за чего расстраиваться! Самое неприятное, скажу тебе, будет, если у меня заберут к чертовой матери это дело и передадут другому следователю. Возможно, из Генпрокуратуры. Но легче им от этого не станет, нет. Я хоть дело знаю, а им придется все начинать по новой. Так что, я думаю, произойдет следующее. Вот послушай и перестань реветь, столько дождя никакая природа не выдержит. Очередной великий потоп устроить хочешь?
А попутно Климову вспомнилась его сегодняшняя, вроде бы и пустячная, утренняя жалоба на препаршивое настроение. Вот и разгадка. Но сваливать собственный груз на Марину было бы просто нечестным, не мужским шагом по отношению к ней. Она ведь и так переживает, видно же...
Но Марина улыбнулась сквозь слезы и, всхлипывая, спросила:
– А ты меня з-за это... не будешь през-зирать?
– Не-а, – мотнул головой Сергей. – Наоборот, ты сумела сохранить нашу тайну, молодчина. Итак, вот тебе моя версия. Возглавит... Да я тебе уже говорил! Повторять, что ли? Найдется хлопец, который уже нацелился на ваш приз, а если еще не нашелся, то его срочно найдут и назначат, можешь не беспокоиться. А работать заставят меня же, включив в его бригаду. И сколько времени займет у меня дальнейшее расследование, их этот вопрос колыхать не будет. Хоть год, хоть всю жизнь. Но я же когда-то закончу? Вот тут и окажется, что расследование всегда возглавлял сам генеральный прокурор, который немедленно доложит, что Президент России поручил ему вон еще когда взять следствие под личный контроль, а под его рукой без устали пахали... И дальше – список доверенных сотрудников Генеральной прокуратуры, которым нужны денежки, даже неконвертируемые. Вот и вся история. Другой вопрос: не станешь ли теперь ты, зная всю эту подноготную, презирать меня? Тут надо подумать. Я ведь могу и отказаться от дальнейшего участия в расследовании, только мне постараются этого не позволить. Вплоть до... как ты понимаешь. И здесь уже обидами там, амбициями не отделаться – всыплют по первое число. И переведут подальше, на периферию. Правда, можно будет написать заявление и перейти в адвокатуру, так у нас часто делают те, кому надоедает эта свистопляска. Зарабатывают огромные деньги, защищая как раз тех, кого я должен сажать. Но это, милая, уже совсем иная песня. Думаю, не для меня... Ну ладно, давай оставим эту ненужную тему. Бог не выдаст, свинья не съест. О чем я тебе говорил, напомни?
– Ты рассказывал о беседе с Морозовыми, – ответила Марина, окончательно пришедшая в себя и довольная тем, что Сережа так хорошо и необидно помог ей выпутаться из неприятной ситуации. – О Воробьевых, о Леониде...
– Ах да. Я просил их вспомнить, о чем он рассказывал, приезжая домой. Но ничего конкретного так и не услышал – через пень-колоду. Их тоже можно понять: сегодня похоронили единственного сына, а тут – я с вопросами.
– Но на главный твой вопрос они ведь так и не ответили, верно?
– Ты имеешь в виду причину их расхождения с Воробьевыми? Да, они откровенно и не скрывая этого уклонялись от прямого ответа, а я и не настаивал, потому что он был для них, я почувствовал, очень неприятным. И это обстоятельство я взял себе на заметку. Придется, видимо, ехать в Нижний, ничего не поделаешь. Не исключаю и встречи с Воробьевыми, хотя те уж точно, я просто уверен, не пойдут мне навстречу. Но там есть какой-то непонятный узел, и, пока я его не отыщу и не развяжу, боюсь, дело с мертвой точки не сдвинется.
– Слушай, а как тебе вообще пришла в голову эта антропософия? Я просто удивляюсь. И окажись я на месте матери, ни за что бы не поверила, что обычный следователь и... Ну ты понимаешь, о чем я хочу сказать?
– А я позвонил в Нижний, переговорил с коллегами и попросил их выяснить, чем занимаются родители Морозова? Там слышали уже об убийстве известного тележурналиста! Да еще родом из их мест. Мне сказали, к кому обратиться, чтобы не светиться раньше времени. Вот и узнал. Остальное – дело техники.
– И не побоялся, что она тебя разоблачит?
– Э-э, милая моя, а уверяешь, что сильна в психологии. В этом деле самое главное – не переборщить с информацией, а то никто не поверит.
– Но ты же авантюрист! – воскликнула Марина, будто сделала величайшее для себя открытие.
– Суть, дорогая моя, если тебя это действительно интересует как рабочий метод, в том, чтобы заранее точно определить дозу информации. Ибо недосказанность, что и произошло в нашем случае, предполагает углубленные познания. Ну и плюс скромность. Простому следователю, как ты полагаешь, это простительно. Во всяком случае, у нас контакт наладился, без враждебности обошлось, я ж не все тебе рассказал. Вот она теперь с радостью, если не забудет, что вряд ли, пришлет мне свою книгу. И потребует прочитать. А потом еще и высказать свои соображения. Ничего не поделаешь, придется нам с тобой читать вместе, я уверен, тебе может показаться интересным. Там же, в этой антропософии, столько намешано, мама родная! И мистика, и гностика, и каббалистика, и даже масонство! От Пифагора и неоплатоников до оккультиста Штейнера, представляешь? А я послушаю, что ты скажешь, и выдам ей твои перлы за свои. Если ты позволишь, конечно. Иначе придется самому думать. А убийц тогда кто станет ловить? Вопрос!
– Да-а... Я и не предполагала, что с тобой зевать в самом деле не придется! Не соскучишься, нет...
– Мы многого в жизни не предполагаем. Поэтому давай не будем забегать вперед, жизнь прекрасна именно сегодня, сейчас, а завтра она может оказаться снова непредсказуемой. Поэтому я и предлагаю пользоваться ее дарами, как говорится, не отходя от кассы. Есть возражения? Нет возражений. А теперь, дамочка, топайте в мои объятия!..
