Допрос безутешной вдовы - Каминаси Кунио (читать книги без TXT) 📗
– А как же урок? – Я не преминул отыграться перед Нисио за его педагогические извращения. – Я еще не все темы изучил. Ганин-сэнсэй ругаться будет!
– Не будет, не будет!… – хладнокровно парировал старик. – Я ему потом все объясню, он поймет, он понятливый. Давай руки в ноги – и приезжай скорей!
Я вернулся в класс, пригнувшись подобно бесстрашному, но осторожному ординарцу, доставляющему под шквальным огнем беспощадного противника важнейшее донесение своему генералу, пробрался к своему месту, сгреб в сумку нехитрое барахло, показал продолжающему извергать из себя поэтически-фонетические шедевры Ганину пальцами, что я по-быстрому должен топать отсюда, и выполз в коридор. Ловить такси в пустынном спальном районе полицейской академии – дело безнадежное, ждать автобуса днем в понедельник в начале одиннадцатого – тоже. Пришлось легкой рысцой потрусить в сторону метро, около которого я помедитировал пару минут на тему выбора способа дальнейшего передвижения и, зафиксировав в своем сознании скорую победу разума над чувствами, пошел в метро, оставляя за спиной длиннющую вереницу пустых такси.
Разум меня не подвел, и уже через полчаса я стоял перед Нисио, прикидывая в уме, в каком районе Саппоро я сейчас прел бы в пробке, если бы поехал на такси. Нисио с деланным удивлением оглядел меня с ног до головы, словно видел последний раз не в пятницу вечером, а года три назад, затем жестом указал на кресло подле своего стола и протянул мне тонкую картонную папку.
– На-ка, студент, почитай сначала вот это! – Шеф прищурился в моем направлении и пристально проследил за моими действиями по открыванию папки.
Шапка на первой странице гласила: «Заявление Игараси Тецуо, капитана паромного судна «Тохоку-мару-18» акционерного общества «Нихон-кай фери».
– Что это? – спросил я Нисио. Меня смутило определение жанра документа – «заявление». Обычно во всех делах по моей линии фигурирует слово «протокол».
– Читай-читай! – махнул рукой Нисио. – Я сам пока толком ничего не понимаю…
Я покорился воле рока и персонифицирующего его начальства и опустил все еще слипающиеся глаза на исписанный крупными иероглифами лист в клетку. Еще не вникнув в смысл первых фраз, я отметил про себя, что капитану Игараси, видимо, хорошо за пятьдесят, раз он исполнил свое заявление по старинке: не только на традиционной клетчатой бумаге, но еще и сверху вниз и справа налево. У нас давно уже никто вертикальными столбцами не пишет, хотя это классическое для японского языка оформление словоизлияния никто не отменял. Просто дурное влияние Запада уже много лет понуждает нас писать хоть и иероглифами, но горизонтально, как это делают американцы, русские и прочие счастливчики, которым не нужно зазубривать с первых школьных лет тысячи хитроумных значков-закорючек, а достаточно только запомнить, скажем, 26 или от силы 33 элементарные буквы. Слог капитана также звучал несколько архаично и, я бы сказал, витиевато для наших суровых быстротечных будней.
«Я, Игараси Тецуо, 59 лет, уроженец деревни Хоккай-мура, префектура Аомори, как капитан паромного судна «Тохоку-мару-18» акционерного общества открытого типа «Нихон-кай фери» (штаб-квартира – город Ниигата, префектура Ниигата) и, соответственно, как лицо, под ответственностью которого находится означенное выше судно, все имущество, находящееся на данном судне, а также личности 86 членов экипажа и 377 пассажиров, находившихся на данном судне в период плавания из порта Ниигата (остров Хонсю) в порт Отару (остров Хоккайдо) в период с 29 по 30 сентября 2002 г., считаю своей почетной гражданской обязанностью довести до сведения органов охраны правопорядка Японии следующую информацию. В понедельник, 30 сентября 2002 г., в 4 часа 34 минуты утра, когда вверенное мне паромное судно находилось в Японском море, в 18 милях к юго-западу от порта Отару (остров Хоккайдо), в мою каюту обратилась гражданка Ямада Марико, 64 лет, проживающая в городе Ниигата, с сообщением о том, что приблизительно в 4 часа 25 минут утра того же числа она стала свидетельницей того, как пассажирка судна, находящегося под моей ответственностью, – гражданка иностранного государства – сбросила с автомобильной палубы вверенного мне парома в море сверток большого размера…»
– Сверток? – Я оторвался от текста и взглянул на Нисио. – Сверток, Нисио-сан?
– Ты читай, Такуя, читай! – недовольно буркнул мой строгий начальник. – До конца читай! На свертке не задерживайся…
«…Поскольку в момент обращения ко мне гражданки Ямада Марико я находился в состоянии ночного отдыха, задать конкретные вопросы гражданке Ямада в связи с данным случаем я смог только в 4 часа 46 минут. Ожидавшая в коридоре вверенного мне судна гражданка Ямада по прибытии к дверям моей каюты, несмотря на мои убедительные просьбы повременить с рассказом, немедленно, то есть находясь в коридоре, приступила к изложению увиденного ею события, поэтому уже после того, как я получил возможность впустить ее в помещение своей каюты, мне пришлось попросить гражданку Ямада еще раз повторить все сказанное ею в коридоре, потому что в период с 4 часов 34 минут до 4 часов 46 минут я был занят помещением на свое тело форменной одежды и не мог уделить ее рассказу полноценного внимания, тем более что дверь в мою каюту оставалась закрытой в течение 8 минут. Когда в 4 часа 46 минут я, поместив на свое тело форменный костюм капитана гражданского судна паромного типа, получил возможность услышать рассказ гражданки Ямада в очном порядке, гражданка Ямада еще раз повторила его, однако с учетом ее весьма далекого от молодого возраста в полноте повторного изложения в отдельных случаях приходится сомневаться…»
– Нисио-сан, а не проще будет, если вы мне все это перескажете? – Я полистал заявление капитана Игараси и насчитал в нем четыре страницы, читать которые мне сегодня, в не самый приятный понедельник, как-то не очень хотелось.
– Читай-читай, Минамото-кун! – строго приказал Нисио. – Игараси-сан старался для нас для всех, вот и читай!… Я уже отмучился – теперь ты мучайся!.
– Слушаюсь… и повинуюсь… – Мне ничего не оставалось делать, как по-школьному шмыгнуть носом и вернуться к капитанским скрижалям, чтобы из солидарности с любимым полковником принять очередные филологические мучения.
«…Гражданка Ямада сообщила мне, что во время своей обязательной в связи с бессонницей, вызванной прогрессирующим процессом старения ее организма, ежедневной утренней прогулки на верхней палубе находящегося под моей ответственностью паромного судна она стала свидетельницей того, как приблизительно в 4 часа 20 минут из пассажирского салона номер 3 на первой – верхней – пассажирской палубе вышла пассажирка иностранной наружности и проследовала на грузовую нижнюю – автомобильную палубу. Гражданка Ямада подробно рассказала мне о том, как она была весьма удивлена выходом на палубу гражданки иностранной наружности в такое раннее время суток с учетом того, что, судя по рассмотренной гражданкой Ямада внешности, иностранная гражданка пока не находится в возрасте, в котором у женщин наблюдается процесс старения организма, требующий обязательных ежедневных прогулок на свежем воздухе перед восходом солнца, поэтому она расценила ее выход на палубу как подозрительный и посчитала своим гражданским долгом проследить путь продвижения иностранной пассажирки по вверенному мне судну, в результате чего гражданка Ямада прошла вслед за ней на нижнюю, грузовую автомобильную палубу. Как заявила гражданка Ямада, в момент продвижения по вверенному мне судну иностранная пассажирка вела себя очень настороженно, постоянно останавливалась и оглядывалась по сторонам, из-за чего гражданке Ямада пришлось приложить немалые усилия по сохранению себя незамеченной иностранной пассажиркой.
Приблизительно в 4 часа 25 минут означенная выше пассажирка иностранной наружности приблизилась к стоящему около левого борта вверенного мне судна на грузовой автомобильной палубе автомобилю «мицубиси-диаманте», извлеченным из левого переднего кармана обтягивающих ее фигуру снизу джинсов черного цвета ключом открыла багажное отделение вышеупомянутой машины, прилагая большие усилия, извлекла из багажного отделения сверток больших продолговатых размеров (по словам гражданки Ямада, сверток был обернут плотной полиэтиленовой пленкой и скреплен во многих местах широкой упаковочной клейкой лентой светло-коричневого цвета), снова прилагая большие усилия, протащила по настилу палубы данный сверток на расстояние приблизительно 7 метров (общая длина двух автомобилей, стоящих между упомянутым выше «мицубиси-диаманте» и бортом находящегося под моей ответственностью паромного судна), с трудом перекинула сверток через борт и в течение очень короткого, по словам гражданки Ямада, периода отрезка времени сбросила сверток в воду. Благодаря тихому раннему часу и хорошему слуху, на котором пока негативно не отразился процесс старения всего организма, гражданка Ямада, находившаяся приблизительно в 20 метрах от места изложенного выше события в надежном укрытии за корпусом пассажирского микроавтобуса не определенного ею производства, смогла отчетливо расслышать шум, вызванный соприкосновением свертка с поверхностью воды. Гражданка Ямада, уроженка и жительница города Ниигата, находящегося на побережье Японского моря (западная часть острова Хонсю), выразила убеждение в том, что с учетом ее многолетнего опыта прослушивания звуков, сопровождающих контакты предметов различного веса с поверхностью вод Японского моря, можно утверждать, что сброшенный гражданкой иностранной наружности тяжелый продолговатый предмет при падении попал именно в воду. После сбрасывания означенного выше предмета иностранная пассажирка немедленно удалилась по трапу наверх, предположительно – в пассажирский салон номер 3, а гражданка Ямада посчитала своим гражданским долгом удостовериться в том, что тяжелый вес свертка не позволил ему долго находиться на поверхности воды. Подойдя к борту вверенного мне судна, гражданка Ямада убедилась в том, что на поверхности воды свертка уже не было, из чего она сделала, по моему представлению, достаточно верный вывод о том, что сброшенный иностранной пассажиркой предмет утонул. Немедленно после убеждения в означенном гражданка Ямада направилась в служебный отсек находящегося под моей ответственностью судна, сообщила вахтенному (младший матрос Камеда Йосио, 25 лет, уроженец города Тояма, префектура Тояма, остров Хонсю) о событии чрезвычайной важности, отказалась излагать ему, как обычному вахтенному и как, по ее мнению, не достигшему возраста умственной зрелости гражданину, какие-либо детали происшедшего, в результате чего вахтенный Камеда, испытывая со стороны гражданки Ямада активное психологическое давление, был вынужден разрешить ей пройти к моей каюте, в которой я находился в процессе ночного отдыха…»
