Предрассветный час (сборник) - Макбейн Эд (книги онлайн txt) 📗
Раздавался и другой звук. Резкий пронзительный скрежет металла. Хейз встал и подошел к окну. Внизу в мастерской горела лампа, отбрасывая на снег желтый прямоугольник. Со вздохом Хейз вернулся в постель и попытался заснуть.
По коридору беспрестанно топали лыжные ботинки, жильцы расходились по своим комнатам, хлопали двери, время от времени визгливо смеялась какая-нибудь опьяненная горным воздухом лыжница.
Голоса:
— ...та слаломная трасса потруднее.
— Да, но не так уж...
Пауза.
Новые голоса:
— ...не думаю, чтобы наверху все расчистили.
— Но ведь они должны, разве нет?
— Во всяком случае, не на Склоне Мертвеца. По такой погоде они туда вообще не доберутся. Уже больше сорока сантиметров, и все валит и валит...
Из подвала опять «вылетел» реактивный самолет. Вентиляторы завели оркестровую сюиту, а радиаторы обеспечили контрапункт. И снова голоса — громкие, возбужденные:
— ...потому что он себя воображает Господом Богом!
— А ты не воображаешь?
— Предупреждаю тебя! Не подходи к нему!
Девичий смех.
— Предупреждаю. Еще раз увижу...
Тишина.
В два часа ночи в гору двинулись снегоочистительные машины. Они подняли такой грохот, как моторизованные части Роммеля, угрожая сию же минуту развалить стену и ворваться с ревом в комнату. Бланш захихикала.
— Это самая шумная гостиница из всех, в которых я когда-нибудь спала.
— Как твои ноги?
— Им хорошо и тепло. Ты очень горячий.
— Ты тоже.
— Почему бы тебе не поцеловать меня еще раз?
— Сейчас. Минутку...
— Ну?
— Я сейчас слышал что-то странное...
— Что?
— Ты не слышала? Какой-то особенный гудящий звук.
— Я слышу так много звуков...
— Чш-ш-ш.
Они помолчали несколько минут. Войска Роммеля с боем брали склон. Из коридора донесся шум воды. Мимо двери простучали ботинки.
— Эй! — воскликнула Бланш.
— Что?
— Ты спишь?
— Нет, — ответил Хейз.
— Слышишь гудящий звук?
— Ну?
— Это моя кровь, — сказала она и поцеловала его в губы.
Глава 4
В субботу утром снег все еще шел. Обещанный снегопад превратился в сердитую вьюгу. Собираясь идти в горы, Бланш надела жилет, два пуловера и эластичные брюки. Многослойная одежда делала ее довольно пышной. Хейз на свои сто восемьдесят пять сантиметров роста натянул две пары носков, черные брюки, черный пуловер и склонил свою восьмидесятипятикилограммовую фигуру в форме перевернутой римской пятерки, чтобы выглянуть в окно.
— Как ты думаешь, я успею вернуться к репетиции в понедельник вечером? — спросила Бланш.
— Не знаю. Мне-то нужно вернуться на службу завтра до шести вечера. Интересно, дороги еще открыты?
За завтраком они узнали, что в Нью-Йорке и большинстве городов северной части штата объявлено бедственное положение. Бланш с веселым безразличием приняла известие, что они блокированы снегом.
— Раз столько снега, — сказала она, — репетицию все равно отменят.
— Но вряд ли отменят работу полицейского Управления, — заметил Хейз.
— Да иди ты к черту! — весело отозвалась Бланш. — Пока еще мы здесь, кругом великолепные снега, а что до лыж, так выходные пройдут чудесно...
— Хоть бы и вообще снега не было, — подхватил Хейз, — все равно мне здесь очень хорошо.
Вооружившись лыжами, они отправились в горы. Обе канатные дороги работали, но, как предсказывал один из ночных голосов, трассы наверху еще не удалось расчистить. Поднялся сильный ветер, надувающий снеговые гребни на белые головы склонов. Хейз для начала отвел Бланш к тросовому подъемнику, немного поупражнялся с ней в подъеме — научил подниматься на лыжах своим ходом, а потом показал, как пользоваться подъемником: левую руку обвить веревкой, а правой держать веревку за спиной. Трассы для начинающих были не очень крутые, Бланш сразу показала, на что она способна. Опытная танцовщица, она машинально воспринимала лыжи как часть сценического костюма, который затрудняет движения, но с которым нужно справляться. Она проявила исключительную координацию движений и сразу научилась делать «плуг». К середине дня она уже пользовалась Т-образным подъемником и принялась изучать основы лыжного хода. Хейз терпеливо оставался с ней на самых легких трассах. Он радовался, что дороги засыпаны снегом, — из-за этого лыжников на склонах оказалось гораздо меньше, чем обычно. Они с Бланш катались в субботу, как бы в будний день, и по свежему снегу, испытывая истинное удовольствие.
После обеда Бланш предложила Хейзу оставить ее поупражняться самостоятельно. Хейз горел от нетерпения подняться канатной дорогой к настоящим трассам, но все-таки заявил, что с удовольствием покрутится с ней на детском склоне. Но Бланш проявила упорство, в конце концов он оставил ее возле Т-образного подъемника и направился к самой длинной канатной дороге — дороге А.
Подойдя к ней, он невольно улыбнулся. Сидений дожидалось только с десяток лыжников, а обыкновенно в выходные дни тут выстраивались длинные очереди. Добравшись до платформы, он тут же отметил краем глаза что-то черное — это оказался его вчерашний знакомец, не то немец, не то швед, лыжный тренер из пансионата. Он выписывал фигуры на склоне, а потом сделал разворот и, взрывая лыжами снег, остановился у канатной дороги. Хейз ничуть не удивился тому, что тренер его не узнал. Выстроившиеся в очередь лыжники все подряд носили куртки с капюшонами, крепко завязанными под подбородком. Кроме того, лица закрывали очки — в большинстве желтые из-за мглистой погоды, но у некоторых и темные. В результате получились совершенно неразличимые фигуры. И мужчины, и женщины — все походили друг на друга. Они могли оказаться группой гномов, дожидающихся приема к какому-нибудь великану. Но они ничего не дожидались, кроме сидений канатной дороги. Да и тех долго ждать не приходилось.
Новые и новые сиденья появлялись из-за поворота, минуя скрипящую машинерию. Пришла очередь Хейза, который заметил, как перед ним ловко забралась на быстро проходящее сиденье какая-то девушка. Он обратил внимание на то, что кресла сильно наклоняются, минуя платформу, и напрягся в ожидании, глядя через плечо, когда выедет следующее кресло. Палки он держал в левой руке, а правую отвел назад, чтобы вовремя поймать ручку. Но кресло шло быстрее и наклонилось сильнее, чем он ожидал. Секунду ему казалось, что оно его опрокинет. Он схватился правой рукой в рукавице за край сиденья, почувствовал, что оно выскальзывает из-под него, и машинально потянулся левой рукой к вертикальному пруту, уронив при этом палки.
— Ваши палки! — крикнул за его спиной кто-то из техников.
— Передадим наверх! — добавил другой.
Хейз оглянулся. Он успел увидеть, как один из техников поднял его палки. Следом шли два пустых кресла, на третье вскочил какой-то лыжник, и дежурный подал ему потерянные Хейзом палки. Следом двое других лыжников поехали на одном сиденье вдвоем. Ветер и снег мешали ему смотреть. Хейз резко повернул голову, но с горы дул еще более сильный ветер. Кресла разделяло не больше десяти метров, но он едва различал неясную фигуру человека на переднем сиденье. Видел только смутный силуэт, затуманенный ослепляющим снегом и сильным ветром. Хейз чувствовал, как ветер набивает снег в его капюшон. Пришлось снять рукавицы и затянуть тесемки. Он поспешил надеть рукавицы снова, прежде чем от свирепого мороза окоченеют руки.
Канатная дорога была новая, и кресла летели в гору бесшумно. Справа Хейз видел спускающихся лыжников — какой-то круглый дурак пытался при помощи «плуга» остановиться посреди крутого склона, а другой, отличный лыжник, выписывал повороты с поразительной точностью. Ветер свистел в ушах под капюшоном — единственный слышимый звук. Езда показалась бы приятной, если бы не ветер и холод. Кое-где кресло шло в десяти метрах над поверхностью снега, но в других местах опускалось и до двух. Хейз понял, что скоро конец подъема. Он увидел платформу и надпись, предупреждающую, что лыжи следует держать вертикально, и приготовился. Перед ним лыжник едва успел соскочить. Снег падал так густо, что его не смогли расчистить, поэтому сгладился естественный уклон — кресло шло за лыжником, вместо того чтобы подняться над ним. Девушка перед Хейзом едва не упала. Он сосредоточился на соскоке. К удивлению, ему удалось легко сойти даже без палок, и он принялся ждать, пока пройдут два свободных кресла. Приближалось третье. Из него с трудом вывалился мужчина, подал Хейзу палки с вопросом: «Ваши, что ли?» — и пошел на лыжах прочь. А Хейз остановился перед самой будкой, опершись на палки. Он был уверен, что с нижней станции на четвертом за ним сиденье уехали два лыжника, а оно приближалось с одним пассажиром. Хейз озадаченно всматривался, прищурив глаза, сквозь падающий снег. С человеком на четвертом сиденье что-то явно было не в порядке, что-то под странным углом торчало в воздухе... Лыжа? Нога? Или...
