Неумолимый - Гарфилд Брайан (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

Уолкер, уже направившийся к двери, остановился:

– Послушай, а почему бы нам не воспользоваться полицейской машиной?

– Потому что все дороги в радиусе пятидесяти миль отсюда перекрыты.

– Они же пропустят полицию.

– Нас пятерых? Брось. Давай лучше пошевеливайся, капитан. Возьми с собой Хэнратти и покажи ему, как обращаться с седлами... нам надо поторапливаться. К утру они будут здесь.

– А что с этими двумя? Копом и женщиной.

– Иди и седлай лошадей, капитан.

– Возможно, через минуту так и сделаю. Но сначала я хочу узнать твой план. А вдруг остальным он не понравится. Пусть каждый выскажется.

– Капитан, я пытаюсь спасти ваши шкуры, а ты тут стоишь и споришь со мной.

– Я хочу услышать ответ.

– И ты его получишь. – Харгит в упор посмотрел на Уолкера. – Сейчас я командую группой и не намерен ни с кем обсуждать своих решений. Если будешь спорить со мной, то я восприму это как желание выяснить, сколько побоев ты в состоянии вынести... Не сомневаюсь, сержант Барт будет счастлив удовлетворить твое желание.

У Уолкера задрожали коленки. Он вышел наружу.

Много воды утекло с тех пор, как он имел дело с домашней скотиной. К счастью, лошади содержались в отдельных стойлах, и ему не надо было гоняться за ними, чтобы поймать, хотя, взнуздывая их, он несколько раз рисковал остаться без пальцев. Чепраки были ручной работы из мягкой индейской ткани, а седла прочные, солидные, покрытые кожей, с двойными подпругами, кожаными щитками на деревянных стременах и множеством седельных карманов. Каждое из этих седел по цене впятеро превышало стоимость хорошей лошади. Уолкер нашел и штабель вьючных седел армейского образца с прорезями посередине для конского крупа, закрепил два из них на лошадях покрупнее и привязал веревки к уздечкам, чтобы вести коней в поводу.

Уолкер показал Хэнратти, как прилаживать чепраки и седла, перед тем как затягивать подпруги. В желтом свете сорокаваттных лампочек, освещавших конюшню, Хэнратти выглядел бледным и несчастным; он боялся, что лошади отдавят ему ногу, укусят или лягнут в живот. От него было мало проку, но в конце концов Уолкер связал восемь оседланных лошадей веревкой и вывел во двор, поставив их у крыльца дома. Конский запах приятно щекотал ноздри, будя ностальгические воспоминания.

Внутри он нашел Барта и майора, примеряющих куртки и калоши. Вся кушетка была завалена одеждой. Женщина сидела и не мигая наблюдала за ними, а полицейский, откинув голову к стене, застыл в неудобной позе на полу: подтянутые кверху колени и руки, отведенные вбок, были прикручены проволокой к радиатору. Он закрыл глаза, но дышал часто и глубоко.

Вошел Бараклоу:

– Ты был прав насчет дорог. Нас еще не обложили, но к этому все идет.

Майор кивнул, ничуть не удивленный:

– Что еще?

– Я усек, что пара патрульных пытается на своих двоих следовать по нашим следам, а ФБР, похоже, призывает целую армию, чтобы ополчиться на нас и с воздуха, и на земле.

– Какова метеосводка?

– Буря может разразиться в любое время. Дьявольщина, ты и сам можешь в этом убедиться, если высунешь нос наружу.

Хэнратти копался в ворохе одежды, разбрасывая ее по всему полу.

– Нам надо начать увязывать поклажу, – распорядился Харгит. – Сержант, сгреби в кучу все, что сможешь найти в кухне из провизии и утвари, и сложи так, чтобы это можно было навьючить на лошадь. Капитан, ты нашел в конюшне "обувку" для ружей?

– Чего-чего?

– Седельные чехлы для ружей. Здесь же рай для охотников, на этом ранчо. Обязательно должны быть чехлы.

– Они в чулане, – без всякого выражения проговорила женщина.

– Благодарю от всей души, – отозвался с подчеркнутой вежливостью Бараклоу.

Уолкер отправился в чулан, нашел чехлы для ружей и приторочил пять штук к седлам. Бараклоу и Хэнратти привязывали вещмешки, и Уолкер сказал:

– Так груз будет перевешивать на одну сторону... Давайте я покажу вам, как надо.

Когда они закончили грузить поклажу, Уолкер взглянул на часы. Уже за полночь. Он прошел в дом, сунул ноги в теплые сапоги и выбрал себе охотничий плед, рукавицы и одеяло из вороха на кушетке. Здесь же лежала и стопка клеенчатых дождевиков, принесенных Бартом сверху; он взял один. Водрузив на голову охотничью шапку, он поднял ружье "ремингтон", сунул коробку с патронами в карман и заявил:

– Ну вот я и готов. – Он чувствовал себя как в тумане, сбитым с толку и словно бы с похмелья.

Майор сидел за старинным письменным столом-бюро, выводя печатными буквами записку на листе бумаги из канцпринадлежностей ранчо. Харгит был правша, однако писал левой, чтобы его не могли узнать по почерку. Закончив, он вручил записку Бараклоу:

– Пришпиль это к нему. Не делай шума: мы не знаем, есть ли кто в пределах слышимости. – Он повернулся и махнул рукой. – А теперь все на выход. Вы тоже, миссис Лэнсфорд. Пожалуйста, оденьтесь соответствующим образом. Вон тот шкаф в вашем распоряжении.

Уолкер в каком-то оцепенении вышел наружу с Бартом и Хэнратти. Они встали возле лошадей. Свет в задней части дома погас, но окна в гостиной ярко светились. Порывы леденящего ветра с верхушки холма, казалось, проникали до костей. Он знал, что должно вот-вот произойти в доме и что он лично ничего не собирается делать, чтобы помешать этому, и сейчас у него просто не было сил осознать: он переступил тот предел, откуда уже нет возврата. Всему, что происходило до этого, как-то удавалось найти оправдание – конечно, не без самообмана: деньги принадлежали компании и никто на этом не разорился. Хэнратти убил охранника банка, но это его вина и ничья больше, и Уолкер не собирался рвать на себе одежды и посыпать голову пеплом всю оставшуюся жизнь из-за чужой ошибки; захватить врасплох женщину в ее собственном доме, украсть лошадей ее мужа, седла, одежду и пищу, скрутить полицейского – все это диктовалось необходимостью спасти свои шкуры, и раз никто не пострадал физически – все эти деяния со временем могли стереться из памяти. Но...

Майор вышел на крыльцо, держа Мериан Лэнсфорд за руку, и свел ее по ступенькам во двор. Она закусила нижнюю губу и тупо смотрела перед собой. В доме оставались лишь полицейский и Бараклоу. Потом капитан вышел, натягивая перчатки на руки.

– Все, – кратко сообщил он.

Перед глазами Уолкера все поплыло, он ухватился за перила крыльца, закрыл глаза и почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

Железная хватка сомкнулась на его руке. Он открыл глаза – это был Бараклоу.

Уолкер взглянул на его лицо: отрешенное, веки полузакрыты, как у человека, приходящего в себя после оргазма.

– Будь у нас время, мы могли бы поспорить по этому поводу, – произнес Бараклоу.

– Поспорить?!

– Они, конечно, узнают, что мы были здесь, но это им ничего не даст в плане – кто мы и как выглядим. Коп мог нас описать.

Теперь полицейский мертв – задушен теми же железными пальцами, что сейчас сжимали руку Уолкера, и записка, приколотая к рубашке убитого, сообщит его коллегам то, что хотел передать им Харгит. Уолкер видел записку, когда майор вручал ее Бараклоу:

– Ведь ты же сам сказал, что глупо оставлять после себя мертвых копов.

– Это было до того, как Хэнратти убил старикана. – При виде циничной и чувственной улыбки Бараклоу Уолкер отвернулся.

Майор подвел женщину к лошадям. Она не слышала Бараклоу и вряд ли знала, что полицейского убили. Не должна была знать, во всяком случае, так она будет более сговорчивой.

Майор меж тем говорил ей:

– Хэнратти, вот этот, далеко не ковбой. Вы можете подобрать для него лошадь? Которая из этих самая послушная и ленивая?

Миссис Лэнсфорд воспользовалась возможностью перевести взгляд на что-то другое и не встречаться глазами с майором.

– По-моему, вот эта. – Она кивнула на сонного вида гнедую, затем вскинула голову. – Взятие заложников и похищение людей – тяжкое преступление, как вам известно.