Со мной летела бомба - Майоров Сергей (книги хорошего качества .TXT) 📗

— Эх, жаль, разговор записать невозможно было, — сокрушался Ваня.

— Не печалься, старик, — успокаивал его я. — Ты сделал главное — установил связь между копом и преступным сообществом. Ты молодчина.

Я пригляделся к экрану.

— А это что за персонаж?

— Где? — Иван уставился в экран тем же пристальным взором.

— Вот эта красавица, что сидит в другом углу зала?

Действительно, между Ваней и столиком этой красотки располагался стол с Табанцевым и корейцами. Но не это беспокоило меня. Меня волновал красный, едва заметный огонек, горевший на столике черноволосой, ослепительной красавицы.

— Она что, снимает зал? — пробормотал Ваня.

— Надеюсь, у тебя хватило ума заклеить черной изолентой глазок своей камеры?

— Ну разумеется! Но она-то что снимает?!

— А она снимает то же, что и ты! Столик с Табанцевым и корейцами!

Я всмотрелся в лицо девушки. Неземная, потрясающая красота…

Она взяла из пачки на столе сигарету и закурила.

— Черт возьми… — прохрипел я, глядя на пачку.

— Что, что такое? — еще больше взволновался Иван.

— Пока ничего. Ничего, Ваня… — я откинулся на спинку дивана. — Ты молодец. Ты сделал все как надо.

Я положил руки на голову. Иван продолжал что-то рассказывать, говорить, но я был уже далеко. Я не понимал, отчего у меня портится настроение. Не понимал, потому что не мог объяснить причины. Но причина была. Я чувствовал, что устал. Изношенные нервы мешали думать правильно и видеть то, что было перед глазами.

Оставив мне запись, Ваня уехал.

ГЛАВА 14

Вот уже пятый день я рою под себя землю, как такса, а нужно мчаться, как борзая. Я иду верной дорогой, в этом я уверен, но мысль о том, что я теряю что-то важное, не дает мне покоя. Уходит время, а вместе с ним исчезает все, что вяжет Табанцева, Тена, Кореневу и еще кого-то невидимого в единый узел. Если я не переведу поиск в нападение, у меня на руках останется лишь труп Тена и труп Шарагина. И связующей ниточкой между ними будет заключение экспертизы. Тен убит из «ТТ», обнаруженного в квартире Жилко. То есть тот самый «ТТ», которым Шарагин Антоша пытался перестрелять всех копов, решивших задать ему пару вопросов в тот день.

— Не пора ли побывать в квартире Жилко? — спросил я себя, да заодно и следователя Вязьмина.

Квартира Жилко опечатана уже неделю. Степан почему-то не хочет появляться по этому адресу. Я его понимаю. Кто ушел с зоны, в своей квартире не появляется.

Вскрывать дверь, как это было в случае с квартирой Кореневой, у меня желания не было. Не потому, что у меня совесть проснулась, а потому, что именно сейчас со мной должен быть следователь. Я хочу, чтобы все, на что я укажу ему пальцем, было задокументировано. Вязьмин упираться не станет. Его самого начинают давить сверху. И дело это — не самое светлое пятно в его карьере. Вязьмин пока еще ничего не сделал самостоятельно. В расследовании он играет роль постольку, поскольку нормативными актами закреплено присутствие в этом мероприятии следователя Следственного комитета. Только я одного не могу понять — почему его там терпят, а не гонят поганой метлой? По нему уже истосковалась должность сотрудника службы безопасности какого-нибудь банка. Впрочем, чья бы корова мычала… У меня все шансы занять эту должность раньше Вязьмина.

И вот сейчас он идет рядом со мной и стонет, как теленок-сосунок:

— Загорский, чего ты там хочешь внести в протокол? Уже все отработано без тебя. Ты хоть скажи, может, зря идем?..

Что мне там нужно? Телефон! Телефон мне нужен!

Телефон в квартире Жилко, который, как я помню, стоит в комнате, на швейной машинке. Черный аппарат с автоматическим определителем номера и обширной памятью записной книжки. И хорошо, что мысль об этом телефоне не пришла мне в голову раньше. Дорога ложка к обеду, а Вязьмин — к глупости. Через два часа после того, как я заставлю тебя переписать всего один номер из автоматической записной книжки аппарата, ты уже не совсем отчетливо будешь помнить о причине нахождения в квартире Жилко. А это мне и нужно: протокол осмотра будет в деле, а Вязьмин этому значения не придаст. Господи, есть же такие тупые люди!..

Когда мы вышли из квартиры на улицу, я опять почувствовал, что мне не хватает воздуха. Пока Вязьмин ныл и засовывал в папку печать с ключами от двери Жилко, я опустился на лавочку и стянул с головы шапочку.

— Ну, что мы, ради одного этого номера шли в такую даль? — выдыхал пар, как жеребец, следователь.

Перед моими глазами стояли синие круги. Астма, растак ее…

Я отдышался и показал Вязьмину на дорогу — «пошли».

Прерывая нескладные претензии попутчика, я приказал… Не попросил или напомнил, а именно — приказал:

— Протокол осмотра телефона обязательно приобщишь к делу.

— Полчаса рабочего времени ты у меня отнял, Загорский. И столько же у понятых!

— Ты можешь заткнуться хоть на минуту, Вязьмин?! Что ты ноешь, как педик в женской бане?! Делай что говорю, если у самого тяму не хватает!

Вот на этой ноте мы и расстались.

Телефон…

Сейчас, когда я еду в отдел, в моем кармане лежит листок бумаги с номером телефона. Комбинация из шести цифр, которая заставила меня задохнуться, как тогда, когда я узнал о ранении Лешки. Этот номер зафиксировался в записной книжке телефона в квартире Жилко. Он высветился на электронном табло, когда я стал проверять память аппарата. И он был следующим после того, как в квартиру позвонила Верочка. Прошло всего двадцать минут после того, как она переговорила с Шарагиным, и в квартире раздался еще один звонок…

Стараясь не замечать нытика Вязьмина, я нажал кнопку, и зеленое табло равнодушно высветило номер служебного телефона Максима Обрезанова. Он позвонил в квартиру Жилко сразу после того, как я на его машине выехал на адрес…

Мне было трудно дышать, потому что, как бы я ни старался найти причину, дабы оправдать Макса, я находил лишь ответ на вопрос: зачем Шарагин стал без разбору палить в полицейских? Ответ прост: нужно было убить меня. Его беда была лишь в том, что он не знал, как я выгляжу, а времени объяснить у Обрезанова не было.

Макс, ты сыграл наверняка, ничем не рискуя. Кому, как не тебе, известно, что происходит с преступником, когда тот начинает стрелять в полицейских? Подкорка. Работает автомат. Выстрел на поражение…

И как сейчас спросить у позавчера похороненного Шарагина, что мой начальник ему успел сказать за те несколько минут? За несколько минут, что я потратил на поездку от отдела до дома Жилко?

В свой отдел я вернулся только после обеда. Едва успев зайти в кабинет, я тут же снял трубку зазвонившего телефона. Анечка Топильская, секретарь, сообщила мне, что Торопов велел мне предстать перед его гневным взором.

— Он тебя с самого утра ищет, — по-заговорщически добавила она и повесила трубку.

А зачем меня с самого утра искать, если я с самого утра был в отделе и вышел из него лишь в начале одиннадцатого, когда подъехал Вязьмин? Что вообще у Торопова утром называется?

Куртку я все-таки снял. После поправил воротник рубашки, которую мне вчера погладила Настя, и вышел из кабинета. По пути перебросился парой ничего не значащих фраз с Верховцевым, зашел в дежурку, спросил у дежурного: «Как дела?» — и медленно пошел в сторону приемной. Торопов — человек резкой смены настроений. Он увидел меня, заходящего с улицы в отдел, и отчего-то пришел в ярость. Через три минуты он успокоится, а еще через три снова может взбеситься. Настенные часы в дежурке показывали, что я уже четыре минуты беспричинно шляюсь по коридору, то есть ровно то количество времени, которое необходимо для приведения настроения Торопова в уравновешенное, рабочее состояние.

— Что-то долго ты коридор переходишь, — буркнул он, надевая очки.

Я понял, что со временем подгадал тик в тик. Разносы он устраивает исключительно с очками на носу. Они у него дорогие, в золотой оправе. И если честно, то они ему совершенно не идут. Очевидно, он это знает, поэтому и надевает их, чтобы было страшнее.