Следствием установлено (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
— Подключайте, только не надолго, у них и своей работы хватает. Не забывайте и про блокпосты, чтоб они были неладны, — поддержал своего первого зама Павлов.
— Вечно, где тонко, там участковые нужны, — пробурчал себе под нос Калмыков, но акцентировать внимание начальника отдела на этом не стал. Имея старую, еще советскую закалку, понимал, что одно дело делают. И тут, хоть служба участковых имеет свою специфику работы, и с нее спрашивают за другие показатели, отсиживаться в сторонке не приходится.
От блокпоста, выставленного в связи с военными событиями в Чечне на перекрестке улиц Магистральной и Магистрального проезда, никакого толку не было. Но ежедневно этот блокпост отрывал от работы четверых сотрудников: двое дежурили, двое отдыхали после дежурства. Но никуда от этого денешься — приказ самого министра МВД. И как всегда в таких случаях вся деятельность, связанная с блокпостом, исполнялась только за счет участковых инспекторов милиции. Именно ими, а не кем иным, «затыкали» как в случае с блокпостами, так и в подобных ситуациях все «дыры и прорехи» в необъятной милицейской деятельности. Не был тут исключением и начальник ОМ-6, подполковник Павлов. Поэтому он и отреагировал таким образом на предложение своего заместителя: «бредень бреднем», а работа остается работой, и никакой ее участок не должен быть оголен.
— Учтем! — заверил Василенко, который, как второе лицо в отделе милиции, также отвечал за «перекрытие» всех линий работы отдела.
Вроде стали закругляться с совещанием, даже энер-гичней и дружней задвигались на своих стульях, но начальник ОУР Лукьянчиков вдруг поднял вопрос о том, почему старший следователь никого не задержал.
— А верно, — словно спохватившись, поддержал его Василенко, — что за демократические антимонии, господа следователи? — «подкусил» он следователя Паромова и его начальника по давно сложившейся привычке считать следователей «белой костью» в милиции.
— Не видел в том необходимости, — немедленно отреагировал Паромов, не скрывая своего неудовольствия по поводу попытки руководства отдела вмешаться в вопросы его независимой процессуальной деятельности.
— Хотя бы водителя, — гнул свою линию Лукьянчиков. — Мы бы его «по низам» проверили.
— Да и Закарая также не мешало бы через ИВС пропустить, — поддержал его начальник ОБЭП Кононов.
— Я еще раз говорю, — стал «наэлектризовываться» Паромов, который болезненно реагировал на всевозможные указания со стороны, — что не было необходимости и оснований. Люди и так дали пока исчерпывающие показания. К чему же время в пустой след тратить… Возможно, в дальнейшем в этом возникнет острая необходимость, но мы ее уже не будем иметь… если бы я задержал этих граждан в порядке статьи 122 УПК.
— Александр Дмитриевич, товарищ подполковник, — переходя на официальный тон, вмешался Махов, — я полностью поддерживаю следователя. Статья 122 УПК — тонкий инструмент, и им нечего размахивать как… разбойник дубиной… К тому же Паромов согласовывал со мной свои действия.
— Хорошо, — прервал извечный конфликтный вопрос и камень преткновения между следователями и оперативными работниками Павлов, — не будем спорить. Но вы, уважаемые процессуалисты, не только о нормах УПК думайте, но и об отделе, и о пользе дела.
— Товарищ подполковник, — «остывая» и успокаиваясь, заметил Паромов, — мы уже определились с кругом лиц, в отношении которых имеются все основания для их задержания. Это водитель Чавадзе и менеджер фирмы Несмелова, которая, как установлено следствием, является ключевой фигурой во всей цепочке «оказания помощи мошенникам». Вопрос тут в том: умышленно или по глупости и халатности.
— Вот это другой разговор! — Услышав для всех оперов бальзамные слова, улыбнулся Василенко. — А вы смотрите, чтобы люди в камерах курортниками себя не чувствовали, — обратился он уже к Лукьянчикову и Кононову. А то плакаться — мастера, а как до дела доходит — так вас и нет. Смотрите, лично проконтролирую, и если что, то бледный вид будете иметь! — Последние слова не были угрозой, всего лишь дружеское предупреждение. — Подготовьтесь! До-ложите!
— Есть подготовиться и доложить, — приняли указания начальника КМ подчиненные ему ру-ководители служб.
— Раз все, — подвел итог совещания Павлов, — то по домам. Смотрите, завтра не забудьте на работу придти, — пошутил он, когда, стуча отодвигаемыми стульями, стали расходиться с запоздавшего совещания его участники.
На следующий день Паромов, согласно графика, был дежурным. Вообще, из-за малочисленности, даже, несмотря на то, что дежурить в опергруппе помогали дознаватели, уже знакомый старший лейтенант Куликов и его молодой коллега Копаев Олег, очередные дежурства случались часто, нарушая привычный ритм работы.
Это было злом, но таким злом, которого никак не избежать. Паромов как-то на досуге подсчитал, что если бы следователь шестого отдела милиции придерживались трудового законодательства и работали в строгом соответствии с КЗОТ и законом о милиции, то в течение месяца у них было бы всего 10–12 дней. Посудите сами, без учета выходных дней в месяце содержится 21–22 рабочих дня. Если отсюда вычесть 6 суток дежурств, предполагающих, что следователь во время дежурства занимается только выездами на места происшествия, осмотрами мест происшествия, работой по материалам этих выездов, то остается 15–16 рабочих дней. Если же от них еще отнять шесть суток, положенных на отдых после суточного дежурства, то вообще остается 10–11 дней. И это, если никто не болеет и не находится в отпуске. На практике же получалось, что на дежурство приходилось по 7–8 суток. Возникает вопрос: когда работать по делам, находящимся в производстве? Вот и приходилось «гнуть спину» от темна и до темна, в выходные дни и во время дежурства, оставаться после дежурства…
Дежурство выдалось относительно спокойным, и Паромов продолжил заниматься делом о мошенничестве. Закарая не обманул: водитель МАЗа Чавадзе пришел в отдел, но не один, а с женой и парой ребятишек в качестве «спасательного круга».
Паромов решил допросить его в качестве свидетеля. Заполнив бланк протокола допроса свидетеля и выполнив необходимые формальности, стал выяснять, владеет ли Чавадзе русским языком.
— Владею, — ответил Чавадзе, — в русскоязычной школе учился.
— Отлично. Тогда расскажите все, что вам известно о событиях, — Паромов назвал дату завладения стройматериалами в фирме «Слово и дело».
— А ничего, — сразу, словно подготовившись к подобному вопросу, ответил Чавадзе с заметным кавказским акцентом. — Какой-то человек нанял, заплатив триста рублей. Я согласился, прибыл в указанное время и место, там меня встретил другой человек, сказал, чтобы заехал на территорию предприятия. Я заехал. Машину загрузили, я выехал с этим человеком. Потом проехал по указанию этого человека до площадки, где обычно стоит транспорт междугородных перевозок, и там с моей машины груз перегрузили в другую машину. Я же из кабины своего МАЗа не вылезал, кто и что грузил и перегружал, не видел, с человеком, который был в моей машине, не разговаривал. Все!
— Точно, все? — скептически улыбнулся Паромов, выслушав эту тираду, по-видимому, заранее заученную Чавадзе по чьей-то подсказке.
— Все, детьми клянусь.
— Ты еще мамой или папой поклянись, — зло бросил Паромов, умышленно переходя на «ты». Ему стало надоедать откровенное вранье допрашиваемого. — Знаешь, наши жулики все больше на «пидера» клянутся (действительно, грамматически верное слово «педераст» жулики никогда не употребляли, предпочитая исковерканное, пусть и с грамматическими ошибками), а ваши земляки — папой и мамой. Так чего изменять традициям?..
— Папой не могу — умер, а мама — больна… — вполне серьезно ответил Чавадзе, но клясться на «пидера» не стал.
— Дети, значит, живы и здоровы… и ими можно клясться… Впрочем, дело хозяйское.
Паромов достал бланки протокола задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, перемежевав их копировальной бумагой, заложил в печатную машинку, стал быстро печатать.
