Послушаем за Глухого - Макбейн Эд (мир бесплатных книг txt) 📗
– Тут есть еще одна дверь.
– Наружу. На аллею.
– Откройте мне ее, пожалуйста.
– У меня нет ключа. Я никогда ее не открываю. Она все время заперта.
– Тогда мне придется взломать ее, – предупредил Карелла.
– Зачем?
– Я хочу посмотреть, что находится за ней.
– Но там только аллея.
На засыпанном гипсовой пылью полу отчетливо виднелись следы. Это были следы правой ноги и круглые отпечатки от резинового набалдашника костыля. Следы вели прямо к двери.
– Ну так как, Эллиот, вы собираетесь открывать дверь?
– Я ведь уже сказал – у меня нет ключа!
– Прекрасно, – отозвался Карелла и резким ударом ноги выбил дверь.
– А у вас есть разрешение на это? – сразу закричал Эллиот.
– Можете подать на меня в суд, – ответил Карелла и шагнул наружу.
Возле стены стояли переполненный мусорный бак и две больших картонных коробки, также полные мусора. В одной из них Карелла обнаружил кроссовку, которая еще вчера была на Эллиоте. Он вернулся в студию и показал скульптору кроссовку.
– Вы, конечно, никогда ее раньше не видели?
– Никогда.
– Я так и думал. Ну, вот что, я бы не хотел говорить словами полицейского из телесериала, но должен вас уведомить, что теперь вы не должны покидать пределы города.
– А зачем мне куда-то ехать?
– Ну, я не знаю. Кажется, вы очень любите ездить в Бостон. Последуйте моему совету и не меняйте местожительство, пока я не свяжусь с вами еще раз.
– А зачем вам понадобилась эта старая кроссовка? – спросил Эллиот.
– Может быть, не весь воск «потерялся», а? – ответил вопросом на вопрос Карелла.
Полицейским, который в тот вечер должен был вести слежку за Фредериком Липтоном, оказался Коттон Хейз. Он сидел в машине и наблюдал за тем, как Липтон закрыл дверь своего агентства и пошел вниз по улице, где в конце квартала стоял его «Форд-Конвертибл». Хейз дождался, пока Липтон сел в машину, и поехал за ним, держась на значительном расстоянии, но не теряя «Форд» из виду. Проехав примерно полторы мили, Липтон остановился возле одного дома, вошел внутрь и находился там около четырех часов. Затем он снова сел в свой «Форд» и направился в бар под замысловатым названием «Ги-ги-гоу-гоу». Поскольку Липтон не знал Хейза в лицо и еще потому, что в баре танцевали обнаженные по пояс девицы, Хейз решил зайти внутрь и продолжить наблюдение там.
Собственно говоря, он не ожидал увидеть что-то особенное и не ошибся. Как правило, девушки в подобных заведениях были молодыми и привлекательными. Они извивались под ритм оглушающей слух рок-музыки в опасной близости от столиков, а подвыпившие завсегдатаи пытались их потискать, не вставая со своих мест и только протягивая руки. Но «Ги-ги-гоу-гоу» немного отличался от других подобных ему баров. Танцовщикам здесь было наверняка за тридцать, а может, и еще больше, и их внешность плохо вязалась с теми жалкими попытками акробатических этюдов, которые они предпринимали на сцене, желая привлечь внимание зрителей.
Когда Хейз вошел в бар, там как раз была пауза между выступлениями. Но через секунду мощные динамики обрушили на него волны кричащих звуков, и на сцену одна за другой выскочили четыре танцовщицы. Не переставая наблюдать за Липтоном, Хейз вдруг подумал, что вся эта музыкальная аппаратура стоит дороже, чем все четыре танцовщицы вместе взятые. Да, бары в Калмз-Пойнте отличались от себе подобных в Айсоле.
Липтон, как оказалось, знал одну из танцовщиц, крашеную блондинку лет тридцати пяти. Вырезанные из блестящей бумаги звездочки прикрывали лишь соски ее огромной, накачанной парафином груди. Ее здоровая, обширная задница вдруг вызвала у Хейза ассоциации с кобылами, вернее, с их задами, которые он видел в рекламных роликах Рейнголда. Когда номер закончился, танцовщица присела рядом с Липтоном на табурет у стойки бара, перемолвилась с ним несколькими фразами, а затем они вместе пошли и сели за столик в конце зала. Липтон заказал выпивку для своей подружки, и они проговорили примерно полчаса, после чего она поднялась, так как ей снова нужно было выступать. Публика не сводила с нее восхищенных глаз, словно наблюдала не дешевый кабацкий номер, а, по крайней мере, выступление Марковой на премьере «Лебединого озера». Липтон расплатился и вышел из бара. Без всякого сожаления Хейз покинул сомнительное заведение, вышел вслед за объектом наблюдения и «довел» его до самого дома. Там Липтон загнал машину в гараж, расположенный на первом этаже, и поднялся наверх. Решив, что объект вернулся домой на всю ночь, Хейз поехал обратно в бар, заказал виски с содовой и стал ждать возможности завести беседу с толстозадой танцовщицей.
Такая возможность ему представилась после окончания одного из десятков похожих друг на друга выступлений.
Она как раз направилась либо в туалет, либо в раздевалку, когда Хейз остановил ее и, вежливо улыбаясь, сказал:
– Мне очень нравится, как вы танцуете. Могу я вас чем-нибудь угостить?
– Конечно, – без запинки ответила танцовщица.
В ее обязанности входило вынуждать посетителей покупать разбавленное водой виски или джин, который почему-то выдавался владельцем за шампанское. Девица провела Хейза за столик, где совсем недавно она сидела с Липтоном. У столика сразу возник официант с блокнотом наготове. Танцовщица заказала двойной бурбон с содовой, очевидно, считая шампанское слишком изысканным напитком для данного случая. Хейз опять заказал виски с содовой и, улыбаясь, сказал:
– Мне действительно очень нравится, как вы танцуете. Вы давно здесь работаете?
– Ты – полицейский? – сразу спросила девица.
– Нет, – разыгрывая искреннее удивление, ответил Хейз.
– Тогда кто же ты? Блатной?
– Нет.
– А почему ты ходишь с пистолетом?
У Хейза сперло дыхание. Откашлявшись, он спросил:
– С чего ты взяла?
– Да я знаю. Справа. Я увидела, что у тебя что-то выпирает в том месте, и, когда мы шли к столу, попробовала рукой. Это пистолет.
– Да, ты права, это – пистолет.
– Значит, ты – полицейский?
– Нет. Но вроде того.
– Да? Тогда кто ты? Частный детектив?
– Я ночной охранник. Работаю на фабрике между Клейн и Шестой улицей.
– Если ты ночной охранник, то что же ты делаешь здесь? Уже ночь давно.
– Я заступаю после двенадцати.
– И ты всегда пьешь, когда идешь на работу?
– Нет.
– А куда ты ездил, когда первый раз уходил из бара? – спросила девица.
– Да ты никак меня заметила? – ухмыльнулся Хейз и подумал, что пора переводить разговор на какую-нибудь сексуальную тему, подальше от опасных вопросов.
– Да, – я заметила тебя, – пожав плечами, ответила девица. – Ты очень крупный парень. И потом, у тебя рыжие волосы, что тоже не часто встретишь. У тебя, случайно, кличка не Рыжик?
– Все зовут меня Хэмп.
– Хэмп? Это от какого же имени?
– Сокращенно от Хэмптона.
– Это твое имя или фамилия?
– Фамилия. Меня зовут Оливер Хэмптон.
– А-а, теперь мне понятно, почему ты предпочел «Хэмп».
– А как тебя зовут?
– А ты что, не видел моей визитной карточки?
– Наверное, не заметил.
– Ронда Спэар.
– Это твое настоящее имя?
– Нет, это сценический псевдоним.
– А как тебя зовут на самом деле?
– А зачем тебе? Будешь звонить мне по ночам и тяжело дышать в трубку?
– Нет, я, конечно, могу позвонить, но вряд ли я буду дышать в трубку.
– Если человек не дышит, то он мертвый, – ответила Ронда.
Улыбнувшись, она допила свой напиток одним глотком и томно произнесла:
– Я бы не отказалась от еще одного двойного бурбона.
– Конечно, – быстро сказал Хейз и, подозвав официанта, заказал еще один бурбон. – И сколько же ты можешь выпить за вечер?
– Ну, десять – двенадцать. Это же кока-кола. А ты – полицейский, и знаешь это не хуже меня.
– Я не полицейский, и я не знал, что это кока-кола, – ответил Хейз.
– Зато я прекрасно вычисляю легавых, – ответила Ронда, а затем, подумав о чем-то своем, внимательно посмотрела Хейзу в глаза. – Что тебе нужно, фараон?
