Волга впадает в Гудзон - Незнанский Фридрих Евсеевич (книга регистрации TXT) 📗
– У меня к вам еще один вопрос, на сегодня последний: вы уверены, что действительно не видели в тот вечер в клубе человека, покушавшегося на Мансурова? Я сейчас еще раз покажу вам фотографию...
– Господи, да что же это такое... – суетливо забормотал Гордей Васильевич, отводя взгляд от физиономии Иванова, запечатленной на снимке, который пододвинул ему следователь. – Вы мне, кажется, не верите... Клянусь вам...
Владимир Владимирович Дубинский редко брал своих подозреваемых на пушку – исключительно в случаях, когда в собственных догадках был уверен на все сто. Сейчас выпал именно такой случай.
– Гордей Васильевич, – в голосе следователя не осталось и намека на еще недавнее сочувствие, – вы ведь предупреждены о тех мерах, которые влечет за собой дача ложных показаний? Между тем один из ваших сотрудников все-таки видел этого горе-киллера, причем видел вместе с Григорьевым и с вами!
– Не может такого быть! – почти взвизгнул Сибиркин, отчаянно ломая пальцы. – Я... Мне кажется, я действительно видел куртку, похожую на эту, рядом с Григорьевым, но не этого типа, клянусь! Только куртку!
Владимир Владимирович вздохнул и подвинул к Гордею Васильевичу лист кальки с каким-то планом, напоминавший поэтажный план здания из тех, которые имеются в любом БТИ. Собственно говоря, в БТИ он и был получен накануне Игорем Калиной.
– Что это? – нервно вздрогнул Сибиркин, опасливо покосившись на бумагу.
– Не узнаёте? – удивился Дубинский. – Всего лишь план здания, в котором и располагается ваш клуб.
– При чем тут...
– А вы взгляните на него повнимательнее: вот, например, здесь – пожарная лестница, прямо под окнами вашего кабинета. А под ней, совсем как в названии какой-то популярной в прежние времена книжки, «маленькая железная дверь в стене». К слову сказать, сама стена выходит в пустынный такой переулок сразу с двумя стройками, и сама по себе стена эта довольно глухая. А теперь взгляните сюда: оказывается, за дверцей находится лестница в шесть пролетов, последний из которых ведет на чердак, а третий – на площадку, куда выходит еще одна дверь. Вы в курсе, куда через нее можно попасть?
На Сибиркина жалко было смотреть: в считаные секунды он съежился и как-то обрюзг, сдувшись, точно воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Теперь он сидел ссутулившись, молча глядя в пол.
– А ведет она, – спокойно продолжил Дубинский, – непосредственно в комнату отдыха, смежную с вашим кабинетом. Вряд ли большинство сотрудников клуба о ней вообще помнят. Но вот наши сотрудники на основании осмотра данной дверцы и лестницы утверждают, что ею пользовались совсем недавно. Вы по-прежнему будете утверждать, что ни разу в жизни не видели Иванова, покушавшегося на жизнь Мансурова в стенах вашего клуба, не знаете, каким образом он туда попал, и вообще запомнили разве что пару раз мелькнувшую куртку?
В кабинете повисло тяжелое молчание. Дубинский ждал. Он не хотел торопить своего собеседника.
Наконец Сибиркин поднял на него полный отчаяния взгляд, губы у него по-стариковски дрожали.
– Я не виноват... – пробормотал он, – откуда я мог знать? Откуда? Я не мог знать... Не мог! Этот подонок обманул меня и скрылся. Вы мне верите?
– Пока не знаю. Не знаю, верить или не верить. Слушаю вас, Гордей Васильевич...
По словам Сибиркина получалась следующая картина. Менеджер Григорьев, временно принятый на работу в «Энерджи» по рекомендации зама Сибиркина, позвонил директору с утра и пожаловался, что его машина вышла из строя. Извиняясь, попросил Гордея Васильевича заехать за ним – не домой, а в кафе, где он, по его словам, будучи холостяком, ежедневно завтракает.
Кафе, как выяснилось, находилось как раз на пути между домом Сибиркина и клубом, так что никаких дополнительных хлопот директору эта просьба не доставила.
– Вы сами водите машину? – поинтересовался Дубинский.
– Да, я всегда за рулем сам, никому не доверяю, – кивнул тот. – Я автолюбитель, права получил еще в девятнадцать лет...
– Итак, вы посадили Григорьева к себе в машину возле кафе «Вечернее». Дальше?
Как выяснилось, к удивлению Гордея Васильевича, Григорьев оказался там не один, а с этим «крайне непрезентабельным», по словам Сибиркина, типом. «Типа» посадили на заднее сиденье, Григорьев сел с директором рядом, негромко пожаловавшись, что вот, мол, родственник, какая-то деревенщина, двоюродной тетки троюродный племянник, внезапно свалился на голову. И не прогонишь, парень слегка не в себе, а у него как раз мать умерла. И в клуб его, такого запаршивленного, везти неудобно.
Тут-то сам же менеджер и вспомнил про эту проклятую дверцу: мол, незаметно отправим его наверх, а потом Григорьев уведет «родственничка» к себе в кабинет. Как, вероятно, известно следствию, кабинет старшего менеджера находится прямо напротив директорского. Григорьев якобы собирался этого типа там накормить, дать ему отоспаться с дороги, а после куда-то спровадить, к каким-то дальним родственникам, что ли... Точно Сибиркин не помнил. Но план Григорьева у него никаких нехороших подозрений не вызвал. Оставив машину возле «черной дверцы», он сам вошел в клуб с парадного входа, как обычно. Поднялся к себе, отыскал ключ от второй двери комнаты отдыха, отпер ее и спустился вниз, чтобы впустить Григорьева с его «родственником». Потом отдал ему ключи, сам же сел в машину и подогнал ее к центральному выходу... Это все!
– Клянусь вам, это правда, – плаксиво произнес Сибиркин. – Понимаете, я за день напрочь про этот дурацкий эпизод забыл! И когда мы вечером поехали в офис «Технокласса», Дмитрий меня буквально потряс. Он сказал таким тоном... Ну чтобы я навсегда забыл про этого типа в куртке...
– Каким тоном? – поинтересовался Владимир Владимирович.
– Ужасным! – В голосе Сибиркина послышался неподдельный страх. – Как вспомню – мороз по коже... И телефон он велел, можно сказать приказал, выключить...
– И вы послушались, – утвердительно произнес Дубинский.
– Вы бы тоже на моем месте послушались! – почти выкрикнул Гордей Васильевич. – Я человек слабый физически и от таких вещей далекий, ничего подобного со мной в жизни не бывало.
– Подобного чему?
– Такому тону разговора со мной. Мне кажется, у него в кармане был... пистолет был, он там руку как-то так держал. Вы не поверите, но я даже все, что происходило в «Техноклассе», плохо помню. Что-то там я отвечал, что-то подписывал. И все время думал об обратной дороге, потому что Григорьев на глазах превратился из интеллигентного человека в какого-то... урода! Такое лицо у него, когда он предупреждал, было...
– Он вам чем-то угрожал?
– Сказал, – прерывисто вздохнул Сибиркин, – что если я хоть одной душе... И на том свете найдет, а уж на этом-то точно. Скажите, теперь вы мне верите? Клянусь, я рассказал вам всю правду, все как было! А больше я ничего не знаю, и в тот вечер, приехав домой, я, правда, лег спать. Но жена смотрела телевизор и разбудила меня, когда все это передали в новостях. И больше уж я не спал до утра. Совсем...
– Но мобильный тем не менее не включили.
– Не включил! И вы бы на моем месте не включили, если бы вам это велели таким тоном и... и фактически угрожая пистолетом!
– Вы что, видели этот пистолет? Нет? Тогда почему решили, что у Григорьева было оружие?
– Ну... – Сибиркин сморщился, пытаясь объяснить свою уверенность. – Понимаете, он так сунул руку во внутренний карман пиджака, словно... В общем, так делают только вооруженные бандиты! И лицо у него сделалось какое-то жуткое... Я почувствовал опасность!
– Вы просто насмотрелись голливудских боевиков. Ладно, оставим это. Куда вы подвезли Григорьева после совещания у ваших партнеров по выставке?
– Слава богу, никуда! К моему величайшему облегчению, он со мной не поехал, сказал, что ему в другую сторону, и, по-моему, начал ловить машину – во всяком случае, пошел к обочине улицы, еще раз напомнив мне на прощание то же самое. Больше я его не видел, я сразу уехал и не смотрел, что он там делает.
