«Букет» на приеме - Лаврова Ольга (чтение книг txt) 📗
В этом доме Томин живет со школьных лет, хотя мать упорно называет его родиной Киев, где он провел детство. Естественно, все тут так или иначе знакомы и, тычась из квартиры в квартиру, представляться Томину не надо.
— На этих днях к Петуховым не ходили посторонние? — спрашивает он соседа по лестничной площадке. — Может быть, с телефонной станции или там мышей морить?
— Не замечал, Александр Николаевич… Я их утром видел. Спускаюсь за почтой, а они навстречу, и оба такие оживленные. Вот жизнь!..
— Петуховы? — переспрашивает женщина ниже этажом. — Старенькие неразлучники?
— Вы не слыхали у них шума?
— Мы минут десять как вошли… А что такое?
— Извините, рассказывать некогда.
— Александр Николаевич, погодите! Объясните же!..
Набегавшись впустую по лестнице, Томин заглядывает и в собственную квартиру.
— Ой, Сашко! — восклицает мать. — У нас тут ужас что, ты не представляешь!
— Представляю, мама, я уже полтора часа в доме. Дай чего-нибудь попить.
— Молока?
— С молоком гадкие ассоциации. Компота не осталось?.. Вот спасибо. Скажи, часов около трех-четырех снизу не доносились какие-нибудь необычные звуки?
— Теперь мне мерещится все на свете: и грохот, и стоны. Но я сама так грохотала сковородками…
— В честь чего?
— Да получила письмо из Киева… неважно. Что Петуховы?
— Пока гадательно. У них есть родня?
— Анну Ивановну иногда навещала сестра. Она живет где-то недалеко, в Дубровках. Зовут, кажется… да, Надежда Ивановна.
— Фамилии, случаем, не знаешь?
— Нет. Единственно знаю, что замужем не была.
— И то шерсти клок. Пошел, пока.
— Когда вернешься-то?
— Забегу утром поспать часа два.
В квартире Петуховых работа продолжается: осмотр места происшествия — мероприятие многочасовое. Томин разговаривает по телефону с отделом:
— От слова «петух», Петухова. Записал? Выясни девичью фамилию. Под той же фамилией в Дубровках проживает ее сестра, Надежда Ивановна. Надо ее разыскать. Все. — Он кладет трубку и спрашивает Кибрит, которая присела на минутку отдохнуть:
— Что, Зинаида, никаких концов?
— Во всяком случае, действовали не в одиночку, — слишком трудоемкое дело устроить такой разгром…
— Похоже, тетя Катя вернулась.
Тетя Катя, очень пожилая и тучная, живет дверь в дверь с Петуховыми. Пыхтя и отдуваясь после подъема по лестнице, она раздевает двоих внуков, приведенных из детсада. Томин начинает помогать.
— Тетя Катя, это вы сказали участковому, что Петуховых нет дома?
— Я, милок, я.
— Почему?
— Да собирались они куда-то. Не зазря же машину вызывали?
— Что за машину?
— Ну, стало быть, подтирала я в прихожей пол. Слышу, по лестнице кто-то топает… мужицким шагом. У Петуховой двери стал. А у их радио играет. Видать, он позвонился, да те не услыхали. Тогда стукнул три раза. И спрашивает здоровенным таким голосом: «Такси заказывали?.. А чего же, говорит, не выходите? Выходите скорей, мне стоять некогда!»
— А кто из квартиры ответил?
— Не знаю, Сашенька… Мне бы, дура, прислушаться, да город, всякое любопытство отшибает. Ну ты подумай: рядом людей чуть не убили, а мне даже рассказать нечего!
Эта единственная ниточка, потянувшаяся с места преступления, привела Томина в Центральную диспетчерскую такси.
Длинный зал заставлен столами вдоль одной стены. На столах — телефонные аппараты; при вызове на них зажигаются сигнальные лампочки. Большой стенд с подробной схемой города сплошь улеплен кармашками, куда складываются бланки заказов в зависимости от места и времени вызова. Чуть на отшибе — место старшей по смене. В глубине, за барьером, отдельное помещение с застекленными кабинками для работы радиогруппы. Позывные диспетчерской — «Букет».
Специфический, никакому иному учреждению не свойственный звуковой фон складывается из непрерывных переговоров с клиентами и шоферами. Если вслушаться в этот четко организованный гомон, то в нем ощущается напряженное дыхание огромного города…
Томин, слегка оглушенный, беседует со старшей — деловитой и неторопливой женщиной средних лет.
— Заказ на фамилию «Петухов» я нашла, — улыбается она. — Принят накануне. Выполнил его шофер машины 12–20.
— Очень интересно, как выполнил.
— Шофер на хорошем счету, жалоб не поступало…
— Обязан срочно с ним переговорить, Галина Сергеевна.
— Пожалуйста, машина с радиотелефоном.
— Мой разговор не для эфира.
Старшая перестает улыбаться.
— Придется снимать с линии? Что-то случилось?
— Придется снимать…
…Томин успел встретиться с шофером и вернуться, а Знаменский все еще пишет протокол, и в коридоре подремывают сморившиеся понятые…
Назавтра шофера допрашивает уже Пал Палыч. Показания приходится, что называется, тянуть клещами: этот человек, резкий и замкнутый, решительно не расположен к душевным излияниям.
— Вы всегда так разговариваете, Кирпичов?
— Я не девушка, и мы с вами не танго танцуем. Чего ради улыбаться?
— А чего ради огрызаться?
— Вчера план сорвали, сегодня выходной кошке под хвост. И еще любезничай…
— Ладно, без любезностей проживаем. А как насчет откровенности?
— Да я же все рассказал! Вчера еще! Этому вашему…
— Старшему инспектору Томину.
— Пусть инспектору. А теперь обратно по новой?
— Обратно.
— Ладно. Подал машину, сели пассажиры, отвез, куда сказали, поехал по следующему адресу.
— Сколько было пассажиров?
— Двое.
— Женщины, мужчины?
— Ну мужчины!
— Молодые, старые?
— Средние.
— Багажник не открывали?
— Не было у них вещей.
— Совсем с пустыми руками?
— Какая-то ерундовая корзиночка и шампанское в газете.
— Раз в газете, почему думаете, что шампанское?
— Не видно, что ли?
— Где высадили?
— Где-то у метро…
Пауза. Знаменский задумчиво смотрит на шофера.
— Давайте попробуем сначала, — говорит он.
— Опять сначала?!
— Обязательно. Итак, вы подъехали к дому и остановились. Пассажиры вышли к вам сразу?
— Сразу выходить сознательности не хватает. Приедешь и торчишь…
— Вы не связывались с Петуховыми через «Букет»?
— До «Букета» не больно докричишься.
— А сами не ходили поторапливать?
— Чего ради переться на пятый этаж?
— Откуда же вам известно, что квартира на пятом этаже?
— Вы меня на пушку не берите? — раздражается Кирпичов после короткой заминки. — А если пассажиры сами помянули про этаж? Допустимо, нет?
— О чем они еще говорили?
— Не прислушивался.
— Странно: запомнили единственную пустячную деталь — пятый этаж.
Кирпичов молчит, и Знаменский внимательно за ним наблюдает. Некрасивое, но выразительное и осмысленное лицо, большие трудовые руки, непритязательный серый костюм и единственная, пожалуй, дань моде во всем облике — длинные волосы.
— Еще разговаривали про какую-то клюкву, — говорит, наконец, Кирпичов.
— Вероятно, про развесистую?
— Совершенно точно. Была, мол, клюква обыкновенная, а стала развестистая.
— Нашли место для шуток, Кирпичов! Вы отдаете себе отчет, почему нас интересует рейс к Петуховым?
— Ну… что-то там стряслось…
— Ваш приезд по времени совпал с преступлением в их квартире.
— Ну совпал. И что?.. Я виноват?.. Почему меня таскают?..
— Потому, что вы везли не Петуховых, Кирпичов. Вы везли преступников.
— У них на лбу не написано, кто они есть! Мне сказали фамилию — я везу.
— Тогда еще раз сначала. Двое мужчин сели в машину и назвали фамилию, на которую сделан заказ. Так?
— Так.
— Диспетчер помнит, что не смогла дозвониться Петуховым и предупредить, что машина выслана. Вы говорите, у них не были. Откуда же те двое могли знать, что Петуховы на четыре пятнадцать вызвали такси?
Кирпичов, смешавшись, подыскивает ответ:
