Пробить камень - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги без сокращений TXT) 📗
– Спокойно, парень, я выйду с тобой, остановку не пропустишь.
Ермилов успел отдать деньги еще в трамвае, но контролер все равно выскочил за ним. Барышня, кстати, тоже. Через полминуты Ермилов оглянулся: они шли следом. Это казалось странным, но недолго, в общагу зашли все втроем. Контролер с выпяченным подбородком захохотал:
– Ты бы сказал, что свой! – И ушел налево по коридору.
– Это Клементьев, – свободно объяснила барышня, которая вполне годилась Юрцу в дочери. – Он оператор и фанат авиамодельного спорта. А я Кира, фанат себя, любимой. – И добавила безо всякой связи: – У тебя загар хороший.
В коридоре перед кабинетом коменданта стоял рулон обоев, метр в диаметре: жаждавшие ремонта студенты приходили к коменданту за материалами, совместными усилиями рулон клали на пол, и комендант Лев Суренович Богосян разматывал его ногой по всему коридору. Богосян был похож на американского актера Стива Мартина, вот только необыкновенно подвижный и болтливый комик, как известно, совершенно седой, а флегматичный и на редкость невозмутимый Бого-сян обладал шевелюрой цвета вороньего крыла, – он был негативом Стива Мартина. Негатив Стива Мартина играл в шахматы сам с собой и потому времени на Ермилова тратить не стал, а, заглянув в какой-то журнал, отфутболил студента к дежурной по одиннадцатому этажу, где ему была отведена жилплощадь.
Ермилов отправился к лифту.
На площадке перед лифтами висели три телефона-автомата. На стене между лифтами и телефонами – доска объявлений. Из трех лифтов один, естественно, ремонтировался, а второй просто не работал, так что пока Ермилов ждал третий, успел почитать, о чем студенты-киношники друг другу сообщали.
Продаю кинопленку «кодак», ч/б, просроченную, две катушки, срочно. Блок 812. Марта Юркевич
Марта! Отзовитесь!! Немедленно позвоните в ЗАО «Парк», ситуация катастрофическая, нужно срочно переснимать ролик, мы этим шампунем больше не торгуем!!!
Кто спер на балконе 11-го этажа ящик с виноградом, чтоб он тебе поперек горла стал! Придурки, я собиралась делать домашнее вино... Михолап, 1112
Лифт приехал. Оттуда выскочила маленькая темноволосая девушка и понеслась к выходу. Хорошенькая, едва успел предположить Ермилов, потому что она уже унеслась. На бегу кинула взгляд на доску объявлений, круто развернулась, откуда-то выхватила фломастер, что-то жирно зачеркнула и тут же исчезла. На все про все ушло несколько секунд. Ермилов не поленился посмотреть, что же она зачеркнула, – это было объявление «Продаю кинопленку „кодак“. Ну конечно, это и есть Марта, понял Ермилов, – однокурсница. Она еще опоздала на собеседование. Значит, поступила. Значит, еще увидимся. Хотя если она всегда с такой скоростью перемещается, то кто знает...
Каморка дежурной по одиннадцатому этажу дислоцировалась в самом начале коридора, сразу за пустынным помещением, лет десять назад служившим кухней: на стенах кое-где сохранился кафель, на буром линолеуме – светлые квадратные пятна – виртуальные следы газовых плит.
Дежурная по этажу, иначе говоря, «этажерка» – пожилая тетка с застывшим подозрительным взглядом, сообщила Ермилову, что его номер двенадцатый. То есть его поселяют в блок № 1112, к сценаристу-второкурснику Лопатину. Ермилов, волоча сумки по коридору, считал количество блоков: по всему выходило, что двенадцатый – в самом конце. Так и оказалось, прямо напротив мусоропровода, дальше – только выход на балкон и черная лестница. Так вот, значит, где кто-то стащил ящик винограда у кого-то по фамилии (имени, кличке?) Михолап.
Общежитие было блочного типа – двери по обе стороны коридоров вели в крохотные двухкомнатные квартирки, в каждой комнате обитали по два студента, или студент с женой, или студент с женой и ребенком, или студентка с супругом. Или это были не студенты вовсе, – как в каждом уважающем себя общежитии, здесь труднообъяснимых и загадочных личностей хватало.
Дверь открыла невысокого роста девушка в халате, она вытирала руки полотенцем, из комнаты слышался детский визг.
– Макс, молчи! – приказала она. – Слушаю вас.
– Мама, иди сюда!
– Макс, замолчи, я сказала! Наверно, она и есть Михолап, подумал Ермилов.
Это имя или фамилия?
– Я ваш сосед. Лопатина то есть.
– Это рядом. – И она ушла к себе, в правую дверь.
Ермилов постучал в левую. В комнате раздался шум, словно что-то упало со стола, но дверь никто не открыл. Ермилов постучал еще. Безрезультатно. Что делать? Ермилов вышел из блока и снова позвонил.
Девушка в халате появилась из своей комнаты.
– Что вы делаете?!
– Пытаюсь дозвониться. Хотя, боюсь, его нет дома.
– Как же! Пять минут назад в туалет выходил. Не просочился же он в канализацию. Как вас зовут?
– Илья.
– Илья, долбите сильнее, он дома, точно вам говорю.
Ермилов внял совету и несколько минут терпеливо обстукивал дверь Лопатина. Наконец у соседки не выдержали нервы, она выбежала и закричала:
– Сашка, не будь идиотом, открывай! К тебе че
ловека подселяют!
За дверью послышалось движение, и наконец она приоткрылась. Ермилов увидел два глаза и две рыжие брови.
– Вы кто?
Ермилов не нашелся что сказать и помахал перед рыжими бровями бланком, который дала ему заполнить «этажерка». Дверь открылась шире, и Ермилов увидел перед собой Лопатина. Лопатин загораживал собой проход, он был в спортивных трусах советского образца – в синих с красной полосочкой. Ермилов успел заметить, что в комнате мелькнула еще одна фигура, явно мужская.
– Не пущу, – внятно сказал Лопатин и захлопнул дверь.
Макс в соседней комнате немедленно завизжал, Ермилову показалось, что от восторга. Девушка-соседка готовила в коридоре рисовую кашу с черносливом и, похоже, получала от происходящего большое удовольствие.
– Виноград вам не вернули? – сказал Ермилов просто, чтобы что-то сказать.
Михолап посмотрела на него с подозрением, но промолчала.
Комендант по-прежнему играл в шахматы против себя самого и, кажется, выигрывал. При появлении Ермилова Богосян поднял указательный палец правой руки, и было ясно, что в таком задумчивом положении он может сидеть дольше Карпова, Каспарова и Крамника, вместе взятых. Вахтерша пила чай с тульским пряником. Под деревянным почтовым ящиком лежала стопка газет «Экстра-М». В лифт зашел сантехник в резиновых сапогах.
Ситуация представлялась на редкость идиотской. Вернуться на ночь к однокласснице? А что еще делать?! Только надо сперва ей позвонить, а то день больно удачно складывается. Кое-как Ермилов дотащился назад к лифту, к телефонам, сумки уже нереально отяжелели. Принялся обреченно звонить. Трубку не снимали. А ключ от квартиры Ермилов уже вернул, хотя одноклассница и настаивала, чтобы оставил себе, мало ли что. Но ехать наобум было рискованно – она человек малопредсказуемый, из тех, что могут выйти за сигаретами и вернуться через неделю... Вот влип. Ну и к кому теперь? Куда? Из-за соседнего квартала дугой маячила гостиница «Космос». Кое-какие деньги имелись, но на «Космос» их вряд ли бы хватило. Надо было искать ночлег подешевле.
В трамвай он сесть не успел, потому едва занес ногу на подножку, прямо на него сверху выскочила Кира.
– Как в кино, – пробормотал Ермилов, восстанавливая равновесие.
– На том стою, – засмеялась она. – У нас теперь так и должно быть, – как в кино. А вот у тебя что, это хобби такое, в жару с большими сумками туда-сюда разъезжать? Или вес сгоняешь? – Она критически осмотрела Ермилова. – Нет, не похоже. Или ты жить в этом трамвае собираешься?
– Нет, конечно, я... – замялся Ермилов, проклиная себя за неловкость, за элементарное отсутствие чувства юмора, за неумение вести динамичный диалог, в конце концов. А ведь с самим собой так хорошо получается. – Это долго объяснять. Я просто еду и... все.
– Не вселился, ясно как день, – сообразила Кира. – И куда теперь?
Ермилов не смог сказать, что в гостиницу, и соврал:
– Хочу найти кого-нибудь из друзей. У меня в Москве есть одноклассни...к.
