Из жизни кукол - Сунд Эрик (полные книги .txt, .fb2) 📗
Нашла снимок, на котором она выглядела постарше. Прошлой зимой весь их класс снимался в бассейне “Сюдпулен” в Сёдертелье, и она встала так, чтобы казалось, будто у нее есть грудь.
Он написал, что она невероятная красавица, но на пятнадцать лет она, по его мнению, не выглядит. После этого письма Нова почувствовала себя в безопасности.
Он спросил, не хочет ли она поговорить с ним по телефону, но она отказалась. Решила, что пока и так хорошо. А вдруг ему не понравится ее голос? Тогда всему конец.
Наконец он спросил, невинна ли она, и Нова соврала, что нет. Написала “Это вряд ли”, но тут же прибавила, что парней у нее было не особенно много и что ей никто не понравился. Она просто еще не встретила того самого парня.
Он с ней согласился: вот и у него все точно так же. И Нова стала надеяться, что он и есть тот самый. Она представляла себе, как лежит рядом ним и какой он классный. Представляла, как целует его, а может, и кое-что еще.
Потом они мало-помалу заговорили о сексе. У него опыта оказалось побольше, чем у Новы, и он поделился ощущениями. Сказал, что в первый раз было немножко стремно, но потом стало получше. Сказал, что может быть очень-очень хорошо, главное – любить того, с кем этим занимаешься.
Нова прокрутила ленту вверх. Сотни сообщений. Наконец она нашла нужное.
Он: Ты мне так нравишься! Но я должен знать, что ты точно не маленькая.
Она: И как мне это доказать?
Он: Неловко просить, но, наверное, только так и можно… Короче, пришли фотографию, ну, более личную. Вообще-то мне не хочется просить о таком, но, может, нам потом будет проще друг с другом. Может, мы бы даже встретились?
Опять это словечко, подумала Нова. Вообще-то.
Вообще-то мне не хочется, написала эта сволочь. Хотя именно этого ему и хотелось, и он получил и фотографию, и еще дофига всего. Господи, какая же она была дура.
Нова читала дальше, испытывая острую боль. Она помнила ощущение чего-то странного, но манящего. Теперь слова Петера казались ей абсолютно ясными.
Она: ОК ☺. Хотя не знаю, хватит ли у меня смелости на такую фотографию.
Он: Если хочешь, я тебе свою пришлю. Чтобы по справедливости ☺.
Она: Может, одну пришлю. Только сначала давай ты.
Он: ОК. Только подожди немножко. Сразу не получится…
Нова проверила время, отмеченное в чате. Он прислал фотографию через двадцать минут. Значит, притворился, что раздевается и двадцать минут старается, чтобы фотка вышла получше, не очень неприличная. Нова стала разглядывать фотографию. Да, на ней тот же парень, что и на аватарке, но сообщения явно писал другой человек. На фотографии лежал на боку в кровати робкий паренек.
Нова тогда просто влюбилась в эту фотку, но так уж прямо писать не стала.
А теперь фотография вызывала у нее мысли о всяких ползучих тварях. Змеях и червяках.
Она: Какой ты классный ☺. Я тебе тоже пришлю фотку, только ты приготовься, что я бреюсь. Мне так нравится. Так в каком-то смысле приятнее. Чище. Скоро пришлю.
Он: Да мне все равно. И я согласен, что так чище, хотя с волосками внизу тоже красиво. Для меня ты в любом случае будешь КЛАССНАЯ!!!
Через двадцать две минуты Нова отправила фотографию, после которой вся ее жизнь полетела к чертям.
Если бы она ничего не отправляла, все было бы нормально.
О чем она думала? Дура, дура.
Теперь, всего два месяца спустя, Нова смотрела на фотографию и видела под манерными ужимками себя саму. Девочку, которая пытается выглядеть взрослой.
Она накрасилась. Тушь, губная помада, пудра.
Напихала тряпок под майку, изогнула бедро, чтобы казаться пофигуристее.
Ну и убогий же у меня вид, подумала Нова.
Он ответил сразу же. Тогда ей показалось, что он написал красиво – немного странно, но романтично. Теперь при виде этих слов ее замутило.
Он: О-о… Веко трепещет, словно бабочкино крыло [15].
Словно бабочкино крыло.
Как вообще в голову пришло такое написать?
После первой фотографии все разговоры вдруг завертелись вокруг секса, и Нова – не так неохотно, как ей хотелось бы думать – ушла в них с головой. Она отправила Петеру еще несколько фотографий, и вот – медленно, но верно – начали приходить угрозы. Сначала незначительные, скрытые: он писал, что у него развилась зависимость от ее прекрасного тела, и если он не получит еще фоток, то впадет в депрессию. Он беззастенчиво нахваливал ее, льстил, а она заглатывала эту лесть. Ее разглядели, ее ценят.
Потом вдруг – может, всего за какой-нибудь день – все сменилось острым чувством ошибки.
Он признался, что ему девятнадцать, а не пятнадцать, как он писал в самом начале. А потом объявил, что знает – ей не пятнадцать, а всего одиннадцать. Оба соврали на одинаковое число лет, и оба одинаково виноваты. И она даже больше, потому что он же усомнился в ее возрасте. Она ведь помнит?
Да, но ведь взрослый здесь он, а она – ребенок.
Теперь он знал о Нове все, а она о нем – ничего. Ни как он выглядит, ни сколько ему лет, ни как его зовут – вообще ничего.
Знала только одно: она его ненавидит.
И еще кое-что знаю, подумала Нова. Иногда он пишет странные вещи, вроде тех слов – когда он видит ее голой, веко у него трепещет, словно бабочкино крыло.
Будь она посообразительнее, она, может, и сумела бы разоблачить его.
Нова читала, что, если девочки влипают в такую гадость, надо рассказать о случившемся какой-нибудь приятельнице или лучшей подружке. И часто именно лучшая подруга или жертва с подругой вместе рассказывают все какому-нибудь взрослому – маме, папе, учителю, полицейскому, ведь та, что влипла, не решается сама открыть рот.
Но Нове некому было рассказать о “Петере” – оставалось только забыть. Может, лучше прекратить посылать ему фотографии и видео? И будь что будет. Если он приведет свои угрозы в действие и перешлет все ее учителю, маме и Юсси, ей останется только уехать из Фисксетры. Может, в Сёдер, где живут феминистки, они-то не парятся насчет таких вещей. Сильные взрослые девочки помогут ей обрести новую себя. Ее перестанут звать Новой, и она больше не будет дочкой полоумной астрологини.
Может, она даже внешность изменит. Сделает пирсинг, татуировку. Или операцию – так, чтобы ее никто не узнал. Тогда можно сделать себе нос поменьше и попрямее, да и от веснушек избавиться. Темные волосы и карие глаза – она станет красивая, как Эми Уайнхаус. Собственная квартира в Софо [16]. Работать в кафе. Покупать одежду. Встречаться с парнями – крутыми, но классными. Хватит с нее Фисксетры, Фиши-Фискис [17].
Никогда больше не видеть маму, никогда больше не ловить раков по ночам с Налле и Юсси. Она правда хочет, чтобы ничего этого в ее жизни больше не было?
Если понадобится, мама и Юсси встанут за нее горой. Это Нова знала точно.
Когда-то давным-давно она проколола шины, наверное, десяти велосипедам во дворе, две коробочки скрепок потратила. Сейчас Нова уже не помнила, что сподвигло ее на такой идиотизм, но зато помнила в точности, как отреагировали мама и Юсси, когда вечером к ним заявился сосед: он-де видел, как Нова прокалывает шины. Они тогда отказались впустить его в квартиру и сказали, что он, наверное, обознался, потому что их дочь весь день была дома, с ними. Потом ее, естественно, здорово выругали, но главное – мама и Юсси встали за нее горой.
Нова сглотнула. При мысли о том, какой дурой она была, заболело горло и где-то в груди. Сколько плохого она им принесла. Может, иногда они и заслуживали плохое, но не постоянно же.
Нова зажгла ночник и вылезла из кровати.
Прокралась в коридор и дальше, к родительской спальне. Как в детстве. Было время, Нова пробиралась к ним каждую ночь, и ни разу, насколько она помнила, мама и Юсси ее не прогнали, и Нова сворачивалась калачиком под одеялом между ними.
