Тот, кто знает - Маринина Александра Борисовна (читаемые книги читать .txt) 📗
Ира больше не обманывала себя и не мучилась над вопросом, почему порой так смущается и краснеет в его присутствии, почему, поджидая поздними вечерами загулявшего мужа, не сидит больше в своей комнате, а устраивается с книгой на кухне в надежде, что свекор выйдет из спальни и посидит с ней. Без Лизаветы и без надоевшего хуже горькой редьки Игоря. Иногда так и случалось, и это были самые радостные и волнующие минуты ее жизни. Негромкий неторопливый разговор в полумраке при свете настенного бра, горячий чай, ощущение тайны, недоступной окружающим и известной только им двоим. Ей было двадцать семь лет, вполне достаточно, чтобы понимать, что означают и дрожь в пальцах, и внезапно накатывающая горячая волна, и беспричинные слезы, и неостановимый радостный смех. Она влюбилась. Конечно, не в первый раз в жизни. Но чтобы так… И в кого? В собственного свекра. В отца своего мужа. В Наташкиного врага.
Она порой вела себя глупо, но поделать с этим ничего не могла. Вот и сегодня увязалась провожать вместе с Виктором Федоровичем Лизавету в Шереметьево, хотя в этом не было никакой необходимости. Что и говорить, Лизавете приятно, что ее провожают всем имеющимся в наличии семейным составом, но, в сущности, хватило бы и одного Виктора Федоровича, ведь суть проводов в недельную командировку не в том, чтобы лить слезы возле таможенной стойки и долго махать рукой, а всего лишь в доставке от дома в аэропорт.
Очередь шла быстро, уже минут через двадцать Лизавета положила перед таможенником паспорт, билет, декларацию и справку-разрешение на вывоз валюты. Таможенник окинул Лизавету скучными глазами, оценивающе посмотрел на провожающих, слегка задержал взгляд на Ире и шлепнул штамп на заполненный неразборчивым Лизаветиным почерком бланк. Свекровь подхватила легкий чемоданчик, помахала им рукой и направилась к стойке регистрации.
– Какие планы? – спросил Виктор Федорович, когда они сели в машину. – Куда тебя отвезти?
– Я сегодня свободна. А вы?
– Я тоже, сегодня же суббота.
– А давайте уроки прогуляем, – озорно предложила Ира.
– То есть?
– Будем вести себя неправильно, не так, как положено серьезному профессору и молодой актрисе. В конце концов, в городе праздник.
Москва в эти дни праздновала свое 850-летие, но до сегодняшнего утра Ире и в голову не приходило, что все это может иметь лично к ней хоть какое-нибудь отношение. Народные гулянья, уличные представления – это все, как ей казалось, хорошо и интересно для приезжих и для подростков. И, только проснувшись сегодня утром, она увидела в прихожей чемодан свекрови и окончательно осознала, что остается один на один с человеком, которого любит. Пусть он и не подозревает об этом, но какое это имеет значение…
– Сначала мы поедем домой, поставим машину, – начала она излагать Виктору Федоровичу свой план, – потом наденем удобную обувь для долгого гулянья и отправимся на метро в центр. Пройдемся по Тверской, по Садовому кольцу, пообедаем в итальянском ресторане, возле метро «Маяковская» есть чудесный ресторан, «Патио Паста», выпьем в честь праздника. Потом еще что-нибудь придумаем.
Свекор одобрительно улыбнулся:
– Годится. Нельзя постоянно быть серьезным и деловым, надо хоть иногда расслабляться.
Они весело болтали всю дорогу до дома, Виктор Федорович поставил машину в расположенный рядом с домом гараж-«ракушку», и уже через полчаса они, переодевшись и переобувшись, шли к метро. Погода стояла изумительная, теплая, солнечная. Выйдя из метро на станции «Охотный Ряд», они сразу влились в толпу гуляющих. Движение транспорта по случаю праздника было перекрыто, и люди чувствовали себя вольготно, не спеша шагая по широкой проезжей части. Огромные куклы, чучела, воздушные шары, клоуны и ряженые, визжащие от восторга детишки, продавцы мороженого и сладостей, голубое небо и приятный ветерок, идущий рядом мужчина, который крепко держит ее под руку – все это мгновенно слилось в душе Иры в единое пронзительно-острое ощущение невероятного восторга. И почему она решила, что народное гулянье – это развлечение для приезжих? Откуда в ней этот аристократический снобизм, с ее-то более чем сомнительным происхождением?
Погуляв около двух часов, они зашли в «Патио Паста», где, против обыкновения, оказалось столько народу, что с трудом нашелся свободный столик. Ира просматривала меню и прикидывала, до какой степени имеет право нарушить диету. Самое вкусное здесь как раз то, что ей категорически нельзя. Спагетти – те же макароны, к которым она привыкла с детства, а спагетти «болоньезе», на ее взгляд, мало чем отличались от макарон «по-флотски» с кетчупом, которые она поглощала в немыслимых количествах в юности. Макароны Ира обожала и могла есть их три раза в день семь дней в неделю. Ну и черт с ним, сегодня такой день, что можно нарушить не только диету.
Как хорошо вот так сидеть вдвоем среди толпы, без мужа и свекрови, пить вино и разговаривать ни о чем! А впереди еще вечер, уютный домашний вечер с чаем, телевизором и острым ощущением оторванности от всего мира. И еще семь таких же чудесных вечеров… Виктор Федорович смотрит на нее теплыми глазами, подносит зажигалку, когда Ира закуривает, и она, не желая отказывать себе в маленьких радостях, каждый раз обхватывает его руку своими пальцами, наклоняя кончик сигареты к подрагивающему пламени. От этого прикосновения ее бьет током, и она, едва затушив окурок, считает для приличия до десяти и снова тянется к пачке. Во рту горечь, от избытка никотина пересохло в горле и побаливает голова, но Ира снова и снова наклоняется к его руке, держащей зажигалку, и прикасается к его теплой чуть шершавой коже.
– Ты слишком много куришь, – с улыбкой замечает Виктор Федорович.
– Я немного нервничаю, – отвечает Ира, глядя прямо ему в глаза.
– Нервничаешь? Отчего? Тебе здесь не нравится? Тебя что-то напрягает?
– Мне здесь очень нравится.
– Тогда в чем же дело?
– Я вас боюсь.
– Очень мило! – рассмеялся Виктор Федорович. – Мы знакомы шесть лет, почти пять живем вместе, и вдруг выясняется, что ты меня боишься. С чего это? Чем я тебя так напугал?
– Не смейтесь, – очень серьезно сказала Ира. – Вы меня волнуете. Не знаю, что со мной происходит, я никогда так не волновалась в вашем присутствии.
Что она делает, боже мой, что делает?! Зачем она это говорит? Чего добивается? Чтобы он узнал, что она его любит? И что дальше? Она совсем голову потеряла. Но есть вещи, которые она чувствует даже не шестым – десятым, двенадцатым чувством, чутьем опытной самки. Она ему нравится, и не просто как невестка. Она ему небезразлична. Ира не может ошибаться в таких вещах, она точно это знает.
Улыбка исчезла из его глаз, дернулись желваки на скулах.
– Ты играешь с огнем, девочка. С пожилыми мужчинами нельзя так разговаривать, не то они могут возомнить бог знает что.
Ира продолжала смотреть прямо ему в глаза. Вот он, решающий момент. Еще можно отступить, перевести все в шутку и уйти на привычную спокойную дорогу. А можно сделать шаг вперед и прыгнуть в пропасть, из которой еще неизвестно, как потом выбираться, если вообще жива останешься, все кости не переломаешь.
– Я не играю с огнем, я говорю правду. Не думайте, что мне это легко.
– Правду говорить легко и приятно. Помнишь, откуда это?
Ну вот, он стремится увести разговор в сторону. Ира все сказала, а Виктор Федорович не знает, что с этим делать. Скорее всего, думает, как бы поделикатнее дать ей понять, что ее интерес к нему остается без взаимности.
– Булгаков, «Мастер и Маргарита», – ответила она, по-прежнему не отрывая взгляда от его лица и на ощупь находя пачку и вытаскивая из нее очередную сигарету.
Щелкнула зажигалка, вспыхнуло желто-голубое пламя. Ее пальцы ложатся на его руку, первая затяжка, струйка дыма, но пальцы остаются там же. Ира не убирает их.
– Виктор Федорович, я взрослая женщина, я хорошо понимаю, что делаю, и точно знаю, чего хочу. Говорить правду легко и приятно. А каково ее слушать?
