Жизнь честных и нечестных - Топильская Елена Валентиновна (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Вот еще одной рассказывай, — с кривой улыбкой пробормотал он, увидев меня. Секретари захохотали. — Представляете, Мария Сергеевна, чуть не помер. Неотложку вызывали, только что уехала.
— Господи, Владимир Иванович, что случилось?
— У меня же прием сегодня. Сижу у себя в кабинете, веду прием граждан, в коридоре толпа, и тут приходит этот.., ну, волосатый такой, — Петя Петров, следователь из РУВД, и приводит арестовывать наркомана. Санкцию-то я дал, а Петя просит и просит: пусть, мол, наркоман посидит тут у вас в кабинете, пока я сбегаю за конвоем. Ну, я по доброте душевной согласился, сам углубился в свои бумажки, а Петя-то убежал. Наркоман этот чертов сидел-сидел, потом вытащил откуда-то лезвие и вспорол себе вены, — при этих словах все присутствующие дружно ахнули, небось уже в который раз, — а потом гад этот стал в окно выбрасываться… Я вскочил, за него уцепился, вишу на его ногах, а он руками по стеклу оконному молотит, кровища течет из перерезанных-то вен, и еще стеклом он весь изрезался. В общем, не помню, как мы дождались Петрова с конвоем, у меня уже в глазах потемнело, ну, думаю, умру на боевом посту, может быть, меня даже наградят посмертно. Тут, слава Богу, милиционеры вбежали, сняли его с окна, взяли санкцию и повели. А я так в кресло и повалился. Спасибо, Зоя прибежала, посмотрела на меня и «неотложку» вызвала. А я ей говорю: «Зоенька, у меня прием, ты отведи следующего к заместителю»…
— Представляешь, Маша, — подхватила зав-канцелярией Зоя, — выводят этого красавца в коридор — руки за спиной в наручниках, рубаха порвана, весь в крови, в порезах. А вслед за ними выхожу я и ангельским голоском, без всякой задней мысли, приглашаю: «Кто следующий на прием к прокурору? Заходите!» Очередь на прием рассосалась в мгновение ока…
Все опять грохнули.
— Владимир Иванович, может, вам домой пойти? Все-таки «неотложка» была, наверняка укол сделали? — предложила я шефу.
— Да, Мария Сергеевна, пойду. Заместитель за меня попринимает…
Тут в канцелярию заглянул Горчаков, показал мне выразительный кулак, за рукав вытащил в коридор и объяснил, что его друг Синцов ждет меня в течение трех часов, поскольку было обещано.
Я, как Степан Тимофеевич Разин, утром с тяжелого похмелья узнавший, что он утопил персидскую княжну, закрыла ладонью глаза с видом глубокого раскаяния, со словами: «Неудобно-то как!», но, честно говоря, мне было совсем не стыдно, тем более что я Синцова не приглашала… Я как-то стеснялась Синцова после той зимней истории водки с пепси-колой, и даже если мы ненароком встречались в главке, я кивала ему и поспешно пробегала мимо, не останавливаясь поболтать.
Лешка забежал к себе и привел мрачного Синцова. Тот поздоровался, отмахнулся от моих бессвязных извинений и попросил меня выйти с ним во дворик. Я удивилась.
— Зачем?
— Маша, пожалуйста, пойдем подышим немного воздухом, я заодно покурю, а то у тебя курить нельзя, Лешка тоже не курит, я пока ждал, совсем без курева обалдел, уши пухнут…
Он чуть ли не силком вытащил меня из кабинета, мы пробежались по лестнице, во дворе уселись на детские качели, и Синцов, с тем же мрачным выражением лица, спросил:
— Удостоверение у тебя?
— Ты о чем?
— Вчера ты выезжала на труп Шермушенко, изъяла удостоверение майора ГРУ на его имя, оно еще у тебя?
— А откуда ты знаешь?
— Потом объясню. Оно у тебя?
— У меня.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Где оно?
— В сейфе. Да в чем дело?
— К тебе приезжал комитетчик, ты с ним вместе уехала?
— Нет, я ездила в городскую, а что…
— Он просил у тебя удостоверение?
— Просил, а что…
— Маша! Не отдавай пока никому удостоверение. Сколько у тебя дел в производстве?
— Шесть. Ты мне объяснишь, наконец, в чем дело?
— А ты не хочешь отдать кому-нибудь убийство Шермушенко? Горчаков взял бы его у тебя. Сходи к прокурору, перепиши его на Лешку. А? — Синцов до того сосредоточенно стряхивавший пепел со своей сигареты, поднял на меня воспаленные глаза, и мне окончательно стало не по себе.
— Андрей, скажи мне, пожалуйста, что стоит за этим удостоверением? Что за ажиотаж вокруг него: ты, комитет?
Но Синцов продолжал гнуть свое:
— Маша, лучше будет, если ты избавишься от этого дела. Только не отдавай кому попало, передай Горчакову.
В конце концов меня по разозлило; последней каплей послужило упоминание Синцова о том, что я женщина и что мне надо думать о себе и о ребенке, зачем мне лишние заморочки… Тут он нечаянно наступил на больную мозоль: я сама считаю, что следствие не женское дело, и к женщинам на следствии отношусь скептически, иногда и к себе, но то, как вокруг мужики работают, меня не вдохновляет, за редким исключением.
— Да ну тебя, Синцов. — сказала я, вставая с качелей, отчего Синцов неожиданно для него опрокинулся назад и чуть не упал, а я невольно прыснула. — На работе я не женщина. И дело я не отдам. Хотя бы вам, мужикам, назло. Не считайте, что вы одни способны работать.
Синцов с трудом поднялся на ноги и, видимо, тоже разозлился. Приблизив свое лицо к моему, он прошипел:
— Дура! Это же опасно! Что вы за дуры, бабы!
— Послушай, — попыталась я воззвать к его разуму, — может, хватит нам общаться эзоповым языком? Смирись с тем, что дело будет у меня, не такой уж я плохой следователь, и расскажи спокойно, в чем дело. Тем более что шефу сейчас не до трупа Шермушенко; этот балаган небось при тебе происходил?
— Ладно, — устало сказал Синцов, снова опускаясь на качели. — Я знаю, что ты хороший следователь, может быть, даже лучший в городе. Да не смотри ты на меня как на врага народа, я серьезно. Беда только в том, что ты все-таки женщина. Что ты дальше собираешься делать с удостоверением?
— Повезу его в Москву, — неожиданно для себя ляпнула я и только после того, как ляпнула, подумала, можно ли выдавать такую информацию Синцову. — Хочу показать его в ГРУ, пусть они сами скажут, их ли это работа.
— Маша, это наивно. Что, по-твоему, они скажут? Что у них в управлении две канцелярии — простая и коммерческая, где за бабки штампуют липовые ксивы с настоящей печатью?
— Ну, мне все равно надо получить в ГРУ образцы оттиска их печати…
