Пробить камень - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги без сокращений TXT) 📗
В 70-х же годах в страну пришло увлечение карате, за которым последовали и иные восточные единоборства. Но Буцаев был человек основательный, он не верил, что заезжие выскочки могут ему что-то дать, и уехал в Монголию. Просто перешел границу в горах Бурятии и вышел в район озера Хубсугул. Один год он провел в Монголии, но затем так же пешком перешел в Китай. Через монгольский Алтай – к китайской части Тянь-Шаня. Почему это ему удавалось, позже задавался вопросом кто угодно, но только не он сам.
Там, в китайских горах, на высоте четырех тысяч метров, он нашел прилепленный под острым углом к зеленой скале буддистский монастырь Гуань Инь-цзы (что перевести буквально нельзя, но можно уподобить словам «Страж заставы»), о котором в партийном комитете города Синин, административного и промышленного центра провинции Цинхай, на чьей территории монастырь и находился, перестали рассказывать исторические анекдоты аж со времен «культурной революции», да и тогда никто не верил в его существование. Монахи сказали Бу-цаеву, что живут в Гуань Инь-цзы последние две тысячи лет и даже больше, ровно с тех пор, как Лао-цзы повстречал Конфуция, который был моложе его на пятьдесят пять лет и который перевернул учение отца-основателя буддизма с головы на ноги, то есть превратил в совершенно противоестественное для них, монахов-буддистов, состояние.
Буцаев позволил себе только один бестактный вопрос: как же благородные мужи в таком случае размножаются, неужели наскальным почкованием? Вместо ответа лысый и безбородый отшельник, возраст которого свободно колебался от пятнадцати до семидесяти пяти, посмотрел вниз. У подножия гряды была деревня, в которой легенда о драконе, уносящем самых здоровых (а отнюдь не красивых) невест в горы, давно приобрела черты суровой и неизбежной реальности. Невесты, однако, через несколько лет исправно возвращались, совершенно обалдевшие и почти разучившиеся говорить.
В монастыре Буцаев прожил семь лет и по-прежнему не видел ни одного фильма. Это было его воздержание. Впрочем, в Гуань Инь-цзы пренебрежением к кино удивить никого было нельзя, монахи и не догадывались о его существовании.
Через семь лет, снова перейдя две границы, Бу-цаев вернулся уже в другое государство. Мечта о кино нового качества за время, проведенное в ином воздухе и на иной высоте, превратилась в божественную грезу, которую нужно было всячески оберегать от грубой действительности. Буцаев поразил прежних знакомых своей отрешенностью, да и формой тоже поразил, – никто не давал ему больше тридцати. Он возобновил старые киношные контакты, и это дало свои плоды, по крайней мере, на жизнь он всегда мог заработать. Шел как раз период, когда снималось много, и вся страна с мазохизмом лицезрела то, что довольно быстро сама же и нарекла чернухой. А в редкой чернухе, как известно, не дрались, не грабили или не убивали.
Но Буцаев ждал иной работы.
И в начале 90-х годов он сыграл первую и единственную свою самостоятельную роль в кино. Он никого не подменял при съемках трюков, его лицо не прятали в тени широкополой шляпы и спутанных волос. Он исполнил роль Камо. Легендарный кавказский революционер-налетчик уже бывал мишенью кинематографа, но тут получилась принципиально новая версия. Тайна гибели Камо покрыта мраком. Вроде бы в 1922 году в Тифлисе он, едучи на велосипеде, угодил под колеса автомобиля. Но вроде бы спустя семьдесят лет историки засомневались как в случайности того дорожно-транспортного происшествия, так и в том, что оно реально происходило. Чтобы оказаться сбитым одной из десяти тифлисских машин, надо было гоняться за ними по всему городу. Но миф есть миф. Был Камо, доступными ему способами собирал деньги для дедушки Ленина, помогал делать революцию, а потом сел в седло велосипеда – и поминай как звали. Звали его, кстати, на самом деле Симон Аршакович Тер-Петросян.
Камо прославился денежными «экспроприация-ми». А что такое экспроприация, и заинтересовался Буцаев, никогда не слышавший о Камо. Когда его сверстники шастали в кино, он отрабатывал хуки и апперкоты и изредка входил в клинч. Экспроприация, объяснил Буцаеву автор сценария, происходит от средневекового латинского слова expropriatio, что означает «лишение собственности». В понимании большевиков – изымание необходимых средств любыми способами. Грабеж, попросту говоря. Камо грабил банки и почтовые отделения. Самая знаменитая акция случилась летом 1907 года в том же Тифлисе: дерзкий налет на почтовую карету в центре города принес большевикам четверть миллиона рублей.
Героем фильма «Камо-грядущий» был внук Камо. Правда, это выяснялось только по ходу сюжета, чем сильна была его экзистенциальная суть. Но важна стала даже не столько фамильная, физиологическая связь, сколько то, что молодой человек оказывался в результате и духовным наследником Камо. На этом и строился сюжет.
В 60-е годы в Армении живет юноша по фамилии Тер-Петросян, и зовут его, как и Камо, – Симон. Он влюбляется в красивую девушку, а она – в него, бывает такое. Но когда Симон совсем уже хочет на ней жениться (первую половину фильма, впрочем, тоже хочет, но недостаточно), его отец, глава парторганизации местного отделения сбербанка, противится браку по той естественной причине, что потенциальная невеста происходит из крайне скромной семьи, которая не сможет обеспечить приличествующее случаю приданое. Короче, мезальянс получается, и папа принимает идею сватовства сына в штыки. Вот пусть Симон съездит в Ереван, поработает там годик-другой-третий-четвертый в семейном бизнесе – в ЦК комсомола республики, повзрослеет немного, а тогда можно и о женитьбе задуматься. Тут Симон вспоминает, что он – Симон, и неожиданно, не без помощи бабушки, выясняет, что к тому же и потомок Камо. Далее следует биографическая справка о подвигах Камо в виде оживших воспоминаний бабушки и фантазий Си-мона-младшего. После этого озарения в Симоне просыпаются гены, и он готовит ограбление века в отдельно взятой Армении. Он собирается ограбить банк родного отца, чтобы достать деньги на приданое для собственной невесты. Ограбление проходит без сучка без задоринки, и Симон с мешком советских ассигнаций, перебравшись в соседнее здание, прыгает с крыши. Камо мог бы гордиться своим внуком. Все продумал экспроприатор-шестидесятник, не учел только прогноза погоды. К вечеру знаменитое армянское радио обещало дождь. И не обмануло, как ни удивительно. Камо-внук, поскользнувшись, угодил под колеса автомобиля. Зловещее авто немилосердно-стремительно проносилось мимо. Конец фильма.
Но те, кто догадывался потом, на домашних видеомагнитофонах, нажать на стоп-кадр, обнаруживали в водителе отца Симона.
Кино имело некоторый резонанс, причем в заграничном прокате даже больший, чем в российском или армянском. Дело в том, что в дубляже голос Бу-цаева воспринимался гораздо лучше, все-таки он был непрофессиональный актер. А во Франции, например, его сравнивали с ранним Бельмондо, писали о незаурядной актерской пластике Буцаева. Как ни странно, наибольший успех фильм имел в Восточно-Азиатском регионе, и особенно в Гонконге. Что позднее сыграло свою роль в судьбе Буцаева.
Еще до съемок «Камо-грядущего» Буцаева много и долго отговаривали от этой работы. Делали это в основном приятели-каскадеры. Одно дело, говорили они, за кого-то подставляться, падая с крыши и не имея к этому персонажу никакого касательства, и совсем другое – действительно играть растяпу, сгинувшего в дорожно-транспортном происшествии. Не к лицу. Видимо, это были скрытые предупреждения, потому что после выхода фильма в прокат профсоюз каскадеров исключил Олега Буца-ева из своих сплоченных рядов «за фиглярское поведение, не совместимое с высоким званием российского каскадера». Буцаев только пожал плечами: нет смуты большей, чем печаль о милосердии и справедливости, – она возмущает сердце благородного мужа.
Полгода спустя после выхода фильма Буцаев совершил ограбление и в самом деле – «взял» отделение Сбербанка на проспекте маршала Жукова. Он это сделал из любви к искусству – система Станиславского дала сбой: актер вжился в образ и выходить из него не пожелал. Буцаева нашли, арестовали и осудили, с учетом открытых писем кинематографической общественности и личным заступничеством Михалкова (суду так и не удалось выяснить, какого именно, поскольку телеграмма пришла без инициалов), на семь лет с отбыванием в колонии строгого режима и с конфискацией имущества. Через четыре года благодаря амнистии и примерному поведению Буцаев вышел на свободу. Ходили слухи, что в колонии он пользовался заслуженным уважением и даже авторитетом. С одной стороны, болтали, что он давал сотрудникам колонии уроки по рукопашному бою, с другой – излагал заключенным теоретические возможности побега из непроницаемого и запертого помещения.
