Вечерня - Макбейн Эд (читаем книги .TXT) 📗
— Да, мы улавливаем, — ответил Карелла.
— О'кей! А как узнаешь, кладут ли тебе в кружку пять процентов? Вместо двух или трех с половиной? Ответ один: никак! Вы доверяете пастве. Доверяя им, вы, в свою очередь, внушаете доверие к себе. И тогда вместо недостачи каждую неделю вы будете получать больше доходов! Любой дурак должен...
— Простите, здесь примерочная кабина?
— Да, — сказал Фарнс, — за занавеской. Позвольте мне подвернуть вам отвороты на брюках, сэр.
— Не беспокойтесь, я могу...
— Никаких проблем, сэр, — сказал Фарнс и, взяв три пары брюк, перекинутых через руку мужчины, закатал отвороты на брюках. — Прошу вас, сэр!
— Благодарю, — сказал покупатель.
— Позовите меня, если понадобится помощь, — предложил Фарнс и возвратился к полицейским. Снова понизив голос, объяснил: — Он вошел в кабину с тремя парами брюк. Посмотрим, сколько их будет, когда он выйдет.
— Вы говорили о доверии, — напомнил ему Хейз.
— Да, — сказал Фарнс. — Я говорил, что любой дурак должен знать: вы никогда не преуспеете в бизнесе — даже когда этот бизнес связан со спасением душ во имя Иисуса Христа, — если не будете доверять людям, с которыми ведете дела. Это я и пытался объяснить отцу Майклу, да упокоит Господь его душу, в своем письме.
— Непохоже, чтобы ваше письмо было о доверии, — возразил Хейз.
— Разве? А я думаю, оно как раз об этом!
— Вот, например, мистер Фарнс, — сказал Хейз, испытавший это уже на Карелле и считавший себя экспертом. — Неужели вы полагаете, что эти слова — о доверии? Вот этот отрывок, — он развернул письмо, отыскивая нужное место, — вот, мистер Фарнс! «...И деньги у менял рассыпал, а столы их опрокинул». Это тоже о доверии, мистер Фарнс?
— Это о том, что нельзя превращать место богослужения в коммерческую лавку.
— А что вы скажете на это? — вопрошал Хейз, еле сдерживая раздражение. — Ага, вот здесь, мистер Фарнс! «Пусть отец Майкл еще и еще раз пересчитает пожертвования, а потом сосчитает и свои молитвы»?
— Надо было дать ему понять, что он осчастливлен Господом, вручившим ему такую добрую и щедрую паству.
— А это? Что это означает? «Гордыня предшествует разрушению, а высокомерный дух — падению»? Это опять про доверие?
— Это о том, что нужно положиться на Господа, указующего путь, уводящий от гордыни и высокомерия.
— Ну и ну! У вас весьма своеобразный способ истолковывать собственные слова! — сказал Хейз. — И все это вы лично обсуждали с отцом Майклом?
— Да! И мы весело посмеялись над этим.
— Весело что?
— Весело посмеялись. Я с отцом Майклом.
— Смеялись над этим вашим письмом?
— О да! Потому что я погорячился, понимаете ли.
— И он нашел это смешным? Так, что ли? Что вы несколько переусердствовали...
— Да.
— ...под действием его проповедей...
— Верно.
— ...и написали письмо, которое вы только что сами охарактеризовали как «капитально злое»? И он нашел это...
— Да, мы оба.
— ...забавным?
— Ну...
— Смешным до чертиков?
— Нет, мы его нашли не лишенным юмора. Я очень разозлился. Зачем я писал это праведное возмущенное обращение к пастве, когда мне всего-то и надо было сделать, что пойти к самому отцу Майклу, — как я в конце концов и поступил — и в приятной беседе с ним уладить эту проблему.
— Итак, вы все уладили?
— Конечно!
— Когда?
— В воскресенье на Пасху. Я приехал после обеда, зашел к нему домой. И у нас была хорошая, долгая беседа.
— И к чему вы в конце концов пришли?
— Отец Майкл сказал, что обратится ко всем прихожанам с просьбой полностью довериться ему и сообщить, кто сколько сможет безболезненно для себя вносить каждое воскресенье, а он доверит им честно делать свой взнос: главное, понимаете ли, доверие! Вот это я смог объяснить ему во время нашей беседы. Что ему следовало бы питать хоть немного доверия к своей пастве!
Он взглянул на занавеску. Мужчина, который зашел туда с тремя парами брюк, уже выходил. Но на этот раз на руке у него висело лишь две пары.
— Минутку, сэр! — окликнул его Фарнс.
— А, вот вы где! — отозвался посетитель. — Я покупаю те, что на мне. Могу ли я подогнать их под мой размер?
— Как... как, да, сэр, конечно, сэр! — выговорил наконец Фарнс. — Прошу вас, пройдите сюда, портной сидит в том конце магазина.
— Свои брюки я оставил в примерочной, — сказал мужчина. — Надеюсь, они не пропадут?
— Имейте немного доверия, сэр! — произнес Хейз.
Карелла заказал телефонный разговор с архиепископом на четыре с четвертью пополудни. К телефону подошел человек, представившийся секретарем архиепископа Квентина и сообщивший, что Его Преосвященство в данный момент отсутствует, но, возможно, он сам мог бы чем-нибудь помочь. Карелла сказал ему, что этот звонок связан с убийством, расследованием которого он занят...
— О!
— Да, с убийством местного священника.
— Ах да!
— Отца Майкла Берни.
— Это ужасно.
— Я звоню вам, так как пытаюсь отыскать его сестру, а ее телефон не отвечает...
— Его Преосвященство уже об этом позаботился, — ответил секретарь.
— О чем позаботился?
— Известил сестру отца Майкла.
— В Японии?
— В наших документах есть номер телефона ее мужа. Его Преосвященству удалось выяснить у секретаря мистера Брогана название отеля, где они остановились, и он позвонил мистеру Брогану. Она будет здесь на похоронах в воскресенье.
— Хорошо, — сказал Карелла. — А вы случайно не знаете, есть ли у него другие родственники? Я хотел бы...
— Полагаю, у него никого, кроме сестры, не было.
— И вы говорите, она будет здесь в воскресенье?
— Она уже в пути, сэр.
— Хорошо. Большое вам спасибо!
— Не за что.
Карелла повесил трубку на рычаг.
«Уже в пути», — подумал он.
Это означало, что при любых обстоятельствах добрый священник будет дожидаться воскресенья.
Напротив Мэрилин сидел белый мужчина, которому было немногим за пятьдесят. Его звали Шед Рассел. Он знал, зачем она пришла сюда, но темнил, так как догадывался, что никогда не мешает воспользоваться лишним шансом. Шед промышлял в Лас-Вегасе азартными играми, пока не перебрался на Восток и не устроился в нескольких небольших заведениях. Еще в раннем детстве оспа оставила на его лице свои отметины; его пышные усы наводили на мысль, что он пользуется каким-то удобрением. Он был худым и высоким, как Авраам Линкольн, к тому же был уверен в обворожительности своей улыбки.
— Так, значит, старый Джо дал тебе мой номер? — спросил он.
— Да, — ответила Мэрилин.
— Старый Джо Сьюард, — задумчиво сказал он и покачал головой.
Они сидели в его комнате на втором этаже старого «Рэлей-отедя» на Сент-Себастьян-авеню, неподалеку от театра «Уоррингер». Мэрилин приехала сюда на такси. На ней были джинсы и кожаная куртка поверх желтовато-коричневого свитера. Волосы заколоты под шерстяной шапочкой. Белой женщине надо было еще набраться мужества для такого поступка: отправиться одной в исключительно негритянский район, чтобы встретиться с каким-то типом, рекомендованным ей техасским сутенером! Покрасоваться здесь своими длинными белокурыми волосами!
— Ну и как он поживает? — спросил Шед.
— Я его не видела уже несколько лет, — ответила она.
— Как ты с ним познакомилась?
— Он сказал, что ты мог бы мне помочь достать пистолет.
— Ты не ответила на мой вопрос, — возразил он и улыбнулся крокодильей улыбкой. Мэрилин вдруг почувствовала, что все оказывается гораздо сложнее, чем она предполагала...
— Если ты считаешь, что я — коп или что-то в этом роде... — начала она.
— Да нет. Я...
— ...ты можешь позвонить Джо по моей кредитной карточке и спросить его...
— Я уже позвонил.
Крокодилья улыбка.
— Хоть и не по твоей кредитной карточке.
Улыбка становится шире.
— На мой собственный никель. Сразу после твоего звонка. Чтобы спросить его, кто такая Мэри Энн Холлис, которой так нужен пистолет.
