Допрос безутешной вдовы - Каминаси Кунио (читать книги без TXT) 📗
Скучавший до этого момента исполнительный Сома вскочил со своего стульчика и исчез за дверью.
– Минамото-сан… – Ивахара поднялся из кресла, – я вас попрошу поделиться со мной ниигатской информацией. Все-таки пока Катаяма-сан находится на моей территории…
– Конечно, Ивахара-сан, – успокоил я майора. – Хотя думаю, что терпеть вам ее у себя придется недолго. Скорее всего, если начальство потребует разработки, то вести мы ее будем уже в Саппоро.
– Да-да, но выезжать она будет опять через нас. А я не люблю неожиданностей…
– Понятно, но это еще нескоро будет, – улыбнулся я Ивахаре, последние слова которого – про неожиданность – вдруг наложились на приказ Нисио ехать в Читосэ, и я вспомнил, что по дороге надо заехать в какой-нибудь магазинчик, торгующий безделушками, и купить резиновые фекалии.
Дело в том, что сегодня исполняется три года с того дня, когда наши бестолковые лейтенанты Инагаки и Хасегава из китайского отдела попали в идиотскую ситуацию, сделавшую их посмешищем не только управления, но всей Японии, а мы с ребятами получили возможность весело отмечать в рамках управления ежегодный Праздник китайских испражнений. Случилось это все именно в связи с Читосэ: там один нахальный китаец, прибывший на Хоккайдо по стандартной шестимесячной стажерской визе, решил по истечении и стажировки в местном картофелеводческом кооперативе, и своей визы домой к себе в богом забытый Суйфэньхэ не возвращаться, а ничтоже сумняшеся устроился нелегалом в подсобное хозяйство читосэвского деда-рисовода, которому требовался физически сильный помощник. Деду нужен был покладистый и безропотный мужик, который за издевательские сто иен в час полол бы, сгибаясь в три погибели, его невеликую рисовую плантацию. Разумеется, раз дед платил китайцу гроши, то не от самой хорошей жизни тот ночами бомбил пустующие дома и офисы, унося из них беспечно оставленную хозяевами на самом виду наличность, а также легкопереносимую электронику, которую загонял по дешевке в читосэвские комиссионки. Местные ребята, обычно страдающие от безделья и безрыбья, поскольку город у них по-мещански благонамеренный и сонливый, на его след вышли всего за две недели и на очередном взломе помели его с поличным.
Поскольку дерзкий ворюга оказался не японцем, а китайцем, наше высокое начальство распорядилось перевезти его из Читосэ в Саппоро, чтобы разбираться с ним в главном управлении. Послали за ним как раз этих самых бедолаг – Инагаки и Хасегаву – молоденьких лейтенантиков, попавших к нам на службу почти сразу после окончания Токийского института иностранных языков. Гуманитариям у нас сейчас с работой по профилю не везет, даже если ты вполне прилично владеешь тем же самым китайским. Ребята слепыми котятами потыкались в университеты и фирмы, где им методично давали от ворот поворот, и от безысходности пошли на шестимесячные курсы офицеров полиции, куда попасть особого труда не составляет, ибо зарплаты у их выпускников такие, что даже не самые капризные и требовательные девушки с ними гулять отказываются. Благодаря своим светлым филологическим мозгам курсы они окончили успешно и распределились к нам в управление, благо с китайцами на Хоккайдо проблем из года в год все больше и больше становится, как, впрочем, и по всей Японии. Учитывая их сугубо гуманитарные наклонности и тщедушное телосложение, начальство серьезной работой их не баловало. Два года они дисциплинированно просидели на письменных переводах тоскливых протоколов и скучнейших справок, и вот аккурат три года назад им было поручено первое, на их взгляд, настоящее задание: конвоировать на расстояние аж в сорок километров, разделяющее Читосэ, где расположен главный саппоровский аэропорт, и собственно Саппоро, коварнейшего китайского вора-рецидивиста, к их глубокому сожалению невооруженного, но по-прежнему опасного, да еще и с просроченной визой. Исполнительные Инагаки и Хасегава сели в служебную «тойоту» и отправились в Читосэ. Добраться туда можно двумя основными путями: прямиком по скоростной магистрали или по шоссе № 36, с той лишь разницей, что за скоростную надо платить семьсот пятьдесят иен в один конец, а по 36-й дороге едешь бесплатно, расплачиваясь, впрочем, за эту халяву бесконечным стоянием на бесчисленных светофорах. Денег на скоростную ребятам в бухгалтерии не дали: дело, сказали, несрочное, да и велика честь для какого-то там китайца ехать по нашему родимому Хоккайдо с ветерком и шиком за счет средств японских налогоплательщиков. Короче, поехали лейтенантики по Зб-й забесплатно и, соответственно, без ветерка, хотя, справедливости ради, стоял октябрь уж на дворе и не самые теплые ветра дули уже в полный рост.
В городском управлении Читосэ им под расписку выдали нагло поправшего благородные законы и незыблемые традиции великой Японии гражданина КНР с невыговариваемой фамилией и еще менее выговариваемым именем. Они на всякий случай нацепили на него наручники – руки, правда, за спину заводить не стали, чтобы сидеть ему было удобнее, затолкали его на заднее сиденье своей черно-белой «тойоты», Инагаки плюхнулся рядом, а Хасегава, соответственно, взялся за руль. Тут-то и начался весь этот, как сказал бы Ганин, «советский цирк глазами зарубежных гостей», обеспечивший сочным фактическим материалом нашу обширную управленческую мифологию. Едва они выехали за пределы Читосэ, китаец попросился по большой нужде. Ребят подвело их знание китайского языка: окажись на их месте кто другой, ну, скажем, элементарные опера, которые и по-японски-то не ахти – какой уж там китайский! – ничего этого бы и не случилось. Помычали бы опера чего-нибудь, закурили по очередной – и все. Но, как назло, гуманитарно подкованные на свои яйцеобразные головы лейтенантики по-китайски понимали, причем понимали неплохо – в столице все-таки обучались, куда операм до них! Китаец же до ветра попросился именно на своем родном языке, потому как за неполные девять месяцев хоккайдской стажировки и безвизовой каторги у немногословного деда-плантатора по-японски он говорить не научился: стажерские лекции и практические занятия по выращиванию картофеля в условиях регионов с холодным климатом у него через переводчика проходили, а дед-рабовладелец был беззубым и шамкал невесть чего, так что его при последующих допросах наши мужики тоже не с первого раза понимали.
По инструкции, раз километраж конвоирования не превышает пятидесяти километров, выпускать арестованного в туалет не полагается, и дисциплинированные Инагаки с Хасегавой эту инструкцию нарушать не осмелились. Китайцу было велено потерпеть до Саппоро, но тот терпеть отказался и после десяти минут безуспешных переговоров с суровыми и неподатливыми конвоирами взял и в самом что ни на есть прямом смысле бесстрашно наложил в штаны. Само собой, вонь в салоне поднялась неслыханная, тем более что, как потом выяснилось, последние двое суток в читосэвском изоляторе китайца потчевали исключительно тушеными бобами с чесноком и мерзкой солдатской тушенкой, состоявшей по больше части из желтого жира. Тут эти два эстета не выдержали: Хасегава остановил машину, и Инагаки пересел с заднего сиденья на переднее, оставив в нарушение всех и всяческих инструкций китайца одного, да еще оба умника решили открыть в машине все четыре окна, потому как им, видите ли, неприятно было вдыхать миазмы, извергнутые чревом и прямой кишкой бесстыжего воришки. На ближайшем же светофоре китаец, явно не испытывавший особых неудобств в своих внезапно отяжелевших штанах, изловчился и эфемерной рыбкой выпорхнул из окна. В мгновение ока он просочился сквозь два ряда застывших в ожидании вожделенного зеленого света разномастных автомобилей, юркнул в придорожный лесок и был таков. Лейтенантики сообразили, что произошло, только спустя пару секунд, и пока они подтягивали к верхним челюстям синхронно отпавшие нижние, бесстрастный светофор дал всем страждущим и алчущим зеленый. Так что тут эти филологи недорезанные совсем растерялись: служебный долг требовал от них бросить машину и мчаться по следам отважного беглеца, тем более что преследовать его по запаху можно было безо всякой собаки, но обрушившийся на них со всех сторон шквал гудков и клаксонов заставил машинально врубить первую, проехать перекресток и, только отмахав положенные тридцать метров, встать слева на обочине. Еще полминуты ушло у бестолковых Инагаки и Хасегавы на размахивание руками перед лавиной машин, которые, несмотря на их правоохранительную форму, останавливаться перед ними отказывались. Короче говоря, пока они проделывали все эти бессознательные фокусы в стиле великого советского иллюзиониста Игоря Кио, батрачившего несколько летних сезонов на одну полумафиозную организацию в курортном Дзёзанкей под Саппоро (это отдельная песня – спою ее как-нибудь потом), расторопного и небрезгливого китайца и след, и дух простыл, так как погода в тот последний сентябрьский денечек, как я уже сказал, была ветреная.
