Продолжение следует, или Наказание неминуемо - Незнанский Фридрих Евсеевич (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Ну, халатом он пользоваться не собирался, поскольку у него с собой его и не было, но полотенце предусмотрительно достал. И эта его маленькая тактичная предусмотрительность, продиктованная многосторонним жизненным опытом, так умилила пухленькую страстную женщину, высоко ценившую не только первоосновы любовной науки, но также и сугубое преимущество обильных излишеств, что последовавшая затем почти полуторачасовая лавина упоительных взаимных эскапад сопровождалась только нарастающим потоком взволнованных междометий. Звучавшие с явным латышским акцентом, они безумно возбуждали Турецкого, начинавшего уже всерьез опасаться за свое драгоценное здоровье. Но недаром же и Эва считала себя знатоком любовных утех, она умудрялась чисто интуитивно просекать ситуацию, заставляя себя соблюдать меру даже тогда, когда мозги срывались с тормозов.
Турецкий и в лучшие-то времена высоко ценил это ее великое женское умение, а что было думать теперь? Да просто гениальный мастер!..
Короче, тяжело груженный корабль его желаний, стремительно ворвавшись в укромную и уютную бухту, устало навалился сильно побитым и ободранным в бесчисленных океанских штормах корпусом на спасительную причальную стенку, и долго еще содрогался потом, встреченный громом праздничного салюта, восторженными всхлипами бесчисленных оркестров и прочими массовыми проявлениями безмерного народного ликования...
А народ действительно ликовал. Вероятно, это был тот самый редчайший в нормальной жизни случай, когда идеально притертые друг к другу детали в своем бесконечном движении и создавали реальные предпосылки для изобретателей вовсе и не такого уж фантастического, как представлялось, «вечного» двигателя. Пусть один случай на миллион, но зато какой!
И еще одно, почти идеальное умение Эвы заключалось в том, что она могла в вынужденных паузах легко переключаться с одной темы на другую, не создавая при этом в мозгах любимого партнера ненужной путаницы и сумятицы из несвязных, подозрительных по смыслу фраз и нелогичных вопросов. Зато, легко ухватившись за кончик какой-нибудь почти неразличимой мысли, она могла долго и ненавязчиво, а главное, совершенно беззаботно вытягивать и раскручивать ее, доставляя при этом немалое удовольствие самодовольному мужчине, для которого его собственное дело, разумеется, всегда оставалось наиважнейшим в жизни. Вот и этот быстро приближающийся вечер не стал непривычным исключением.
– И чем же занимался в этом скучном городе мой любимый мужчина? – спросила Эва, аккуратно раскладывая у Александра на груди свои роскошные белокурые волосы, издающие тонкий аромат явно нездешних духов, – она прекрасно знала, как обожал он в такие вот интимные минуты гладить и расчесывать пальцами ее крупные локоны.
– А разве Ирина тебе не сказала? – в свою очередь лениво поинтересовался он, имея в подтексте незаданный вопрос: а о чем вы вообще трепались с Иркой.
– Нет, – словно зазвонил тонкий «колокольчик» голоса Эвы, – мы обе были... дипломаты, да? – «Колокольчик» продолжал звонить.
«Ну что ж, во всяком случае, Ирка – не дура... У нее хватает такта...»
– Неприятное дело, дорогая моя... Есть такие нехорошие парни, их зовут скинхедами, может, слышала...
– Даже видела. Они не оставляют приятного впечатления, да?
– Уж это точно подмечено... В общем, здесь недавно убили одного иностранца. Важного. Решили возбудить политическое дело. Надо было разобраться и дать верную оценку.
– И ты это сделал, мой любимый, так? – с готовностью подхватила Эва.
– Именно так, – довольно ухмыльнулся он. – Не я один, конечно, товарищи вместе со мной работали.
– Я знаю, ты тактичный, – поощрительно улыбнулась она. – Делаешь сам, а других хвалишь. В тебя стреляют, а ты, мой герой, говоришь: пустяки. О, мадонна, как это похоже!..
– На что? – машинально спросил он, накручивая локон на палец.
– Папа... Он бы меня совсем не понял. Я не говорила. Он был этот... Вы зовете националист. Он любил старую Латвию и не хотел новой.
– С немцами, что ль? – не придал значения Турецкий.
– Нет. Я не так сказала. Он свастику тоже не любил. Как любят ее ваши скинхеды, да? Он хотел старый порядок. Президент, сейм... А ваши тогда не хотели. Они никогда не хотели.
– А я правда не знал. Значит, ты дочь невинно репрессированного?
– Наверно, невинный – не совсем так. Он же не любил русских. И мне бы не разрешил.
Вот как?.. Турецкий задумался. Ну а по правде говоря, что он знал об Эве? О ее семье, прошлом? О ее родителях? Да ничего толком не знал. Раньше, встречаясь, они торопились делать то, к чему оба непосредственно и стремились, а если разговаривали, то разве что о тех вещах или событиях, которые непосредственно касались их лично. Кажется, однажды у нее промелькнуло, что отца давно нет, а мама занимается какими-то швейными делами – то ли модная закройщица, то ли обычная портниха. Ну хорошо, и что это меняет теперь? Пострадал, надо понимать, отец за дело. Раз сама дочь сомневается в его невинности.
– А зачем теперь ворошить старое? – сказал он. – Латвия – свободная, самостоятельная страна, мы друг для друга иностранцы, и, скажу тебе откровенно, мне даже какую-то остроту в наших с тобой отношениях придает такая ситуация. А тебе?
– Я люблю с тобой, – просто сказала она.
– И со мной? – почему-то шутливо сорвалось у него с языка.
– Ты хочешь думать, что и с другими – тоже? – Эва серьезными глазами уставилась на него. – Но я так не скажу! И тех, которые у нас тоже ходят со свастикой, я так же ненавижу, как ты – ваших.
– Девочка моя, – целуя Эву, сказал Александр, – а зачем нам обсуждать каких-то скинхедов? Разве более приятных дел больше нет? Или ты устала и тебе надо отдохнуть? Кажется, мы темп взяли немного слишком, нет?..
– Я тебя берегу. Ты был ранен, я узнала. Но, как ты обычно говоришь, шкура целая, да? Это хорошо, ты мне нужен целый. А про отца я вспомнила потому, что если бы он сегодня жил, ему бы вернули его прошлые заслуги. Но он все равно был бы лучше, чем скинхеды.
– А он что, с «зелеными братьями» был связан? Или как там они у вас назывались тогда?
– Наверно. Но ты не сердишься?.. На меня. Что я не говорила.
– Слушай, маленькая моя, да какая теперь разница? У вас и сегодня полно тех, кто нас, ну, русских, ненавидит. Но лично у меня в Латвии врагов нет, зато есть много хороших друзей. И никто из нас никогда не тычет друг в друга пальцем. Мало ли что бывало в прошлом?
– Так, но ведь мы всегда хотели только свободы для своей страны, не больше.
– Ну, вот и добились, молодцы. А мы и не сильно, насколько я помню, возражали. А с твоим отцом, будь он сегодня живой, мы могли бы даже подружиться. Разве не так?
– Наверно... – как-то уклончиво ответила Эва и снова положила голову ему на грудь, под его мерно ласкающие ее волосы пальцы.
Ей это очень нравилось, даже легкая дрожь, чувствовал он, пробегала по ее обнаженной, атласно-белокожей спине. Невероятно томительное ощущение наплывающей волны желания. Но следующая произнесенная ею фраза была подобна препятствию искусственного свойства, о которое вдруг разбилась вкрадчиво подбиравшаяся волна.
– Тобой недавно очень интересовался плохо известный мне мужчина. Он мне напомнил, что хорошо знал моего отца. И я его, кажется, давно видела. У папы. Но забыла, как зовут, а он сказал: зови просто – Анатоль.
«Вот откуда ассоциации», – подумал Александр. А имя Анатоль ему решительно ни о чем не говорило.
– Но кто он все-таки? И что ему было надо конкретно от тебя?
– Не знаю, – задумчиво произнесла она. – Но он мне сразу не понравился. Навязчивый. Как это? Брезгливость... к мужчине, понимаешь?
– А почему, если не секрет? – он насторожился, и волна отвалила в сторону.
– Неприятный очень. Сказал, что видел нас... давно. Я поняла, в самом начале...
– Но что ему надо? Он старый?
– Не молодой. Не как ты. Но... сильный, а лицо очень старое. Он спрашивал, где тебя найти. Я еще не знала, не разговаривала с твоей Ириной. Сказала, давно не виделись. Я не хотела посвящать его в наши отношения. И потом, я вправду же не знала. А он сказал, что тебя в Генеральной прокуратуре нет, и где теперь работаешь, не говорят. И домашний твой адрес он не знает. А ему обязательно нужно.
