Волга впадает в Гудзон - Незнанский Фридрих Евсеевич (книга регистрации TXT) 📗
Кофе был допит как раз вовремя – Валентин Каретников, подтянутый молодой человек в строгом черном костюме и белой рубашке, с аккуратно завязанным полосатым галстуком, объявился на пороге кабинета, держа в руках солидную по объему кожаную папку. Бросив на нее взгляд, Руслан Петрович одобрительно кивнул. За что он ценил Каретникова в первую очередь – так это за сообразительность. Насколько Вагин помнил, в серой кожаной папке находились документы по Сибирской ГЭС, которые и интересовали его наиболее остро в настоящий момент...
– Экспертное заключение геологов догадался прихватить? – поинтересовался он, сухо ответив на приветствие Валентина.
– Конечно, Руслан Петрович...
– Что ж... Садись, приступим...
В соответствии с приметой, нет ли, но относительно упоминания в прокуратуре его имени глава «Русь-металла» не ошибся. Хотя и произошло это несколько позже, чем он предположил.
Всеволод Иванович Томилин прибыл в кабинет Александра Борисовича Турецкого точно к назначенному времени, и первое впечатление, которое произвел и на него, и на Грязнова, было одинаковым: ночь заместитель Мансурова провел явно бессонную.
– Хотите кофе? – Турецкий сочувственно посмотрел на бледное, осунувшееся лицо Всеволода Ивановича, на глубокие тени под темными, потускневшими глазами.
– Знаете, не откажусь... – вздохнул Томилин. – Почти всю ночь с Лидой просидел... Дети, оба в отъезде, прибудут только сегодня к вечеру. Лида в жутком состоянии!
– Они были дружной парой? – поинтересовался Турецкий, а Вячеслав Иванович Грязнов незаметно включил записывающую аппаратуру.
– Несомненно, – кивнул Томилин и вздохнул. – По крайней мере, на моей памяти никаких конфликтов никогда не возникало. А это уже больше пятнадцати лет.
– Вы так давно знакомы с Мансуровым?
– На самом деле гораздо дольше... Ренат дружил с моим покойным отцом, он же старше меня на десять лет. Отец, – пояснил он, – тоже работал до середины восьмидесятых в Министерстве тяжелой промышленности, прямо на работе и скончался: обширный инфаркт. Тогда количество проблем, связанных с экономикой, уже, я бы сказал, превысило критическую массу, а мой отец все принимал слишком близко к сердцу, в отличие от Рената, он был убежденным партийцем...
– И после смерти отца, насколько понимаю, именно Мансуров устроил вас в свой отдел?
– Нет, я пришел в министерство еще до папиной смерти, сразу после института. Устроил меня, как вы выразились, сам отец. Но в отдел к себе Ренат меня действительно забрал сразу после этого.
– Всеволод Иванович, – Турецкий мягко поменял направление разговора, – я понимаю, что сейчас собираюсь задать вам достаточно тяжелый, сложный вопрос, но он неизбежен: вы подозреваете кого-либо в убийстве вашего друга и шефа?
Томилин горько усмехнулся:
– Я мог бы ответить вам: всех или никого. Но это не ответ, верно? У Рената... у нас с ним за эти годы было столько тяжелых, конфликтных ситуаций – боюсь, я не в состоянии упомнить все. Я имею в виду – в деталях. А вот людей, замешанных в них, находившихся по ту сторону баррикад, – да, помню. Только если я сейчас начну называть вам их имена, боюсь, более чем до половины из них «не дотянетесь» даже вы... Так какой тогда смысл?
Всеволод Иванович явно разнервничался, лицо его слегка порозовело, в глазах появился сердитый блеск. Слава Грязнов не выдержал и зло фыркнул:
– Во-во! Вначале заявляете, что мы «не дотянемся», а потом начинаете упрекать на всех углах, что очередное следствие по очередному заказняку пять лет тянется.
Томилин вспыхнул и хотел что-то возразить, но Александр Борисович пресек возможную дискуссию на корню:
– Давайте-ка данную сторону вопроса пока оставим. – Он кинул на Грязнова быстрый сердитый взгляд. – Всеволод Иванович, поверьте, лезть во глубину веков никакого смысла, во всяком случае пока, нет. Давайте вместе подумаем, постарайтесь припомнить все наиболее острые ситуации всего лишь за последний год. Исключая пресловутый московский энергокризис... Мы в курсе, что Мансуров по нему уже фактически полностью отчитался, ознакомились с пакетом его последних распоряжений. Лично я не нашел никого, кто был бы ими задет настолько, чтоб решиться на убийство.
– Согласен, – Томилин сразу же обмяк, на его лице вновь отчетливо проступили следы усталости. – Что касается вашего вопроса, сейчас попытаюсь... Что у нас было год назад?
Он нахмурился и на некоторое время погрузился в задумчивость.
– Знаете, – негромко попробовал подсказать ему Александр Борисович, – я созванивался тут с вашим старым знакомцем – главой объединения промышленников и предпринимателей.
– С Григорьевым? – автоматически уточнил Всеволод Иванович.
– С ним. Так он в ответ на вопрос о его личных предположениях сказал, что, на его взгляд, искать заказчика следует, как он изящно выразился, «на голубом экране». Чаще всего у нас, это известно, по телевизору мелькают отнюдь не бизнесмены, а политики. Ну или те, кто и политикой, и бизнесом занимается одновременно.
Всеволод Иванович слегка пожал плечами и посмотрел на Турецкого с сомнением:
– Ну не знаю... Конечно, противники реформ, которые Ренат предлагал в последнее время, были. Но в свое время и в куда худшие годы их было еще больше, однако убить его за это никто не пытался!
– Например? – поинтересовался Грязнов. – Я имею в виду и реформы, и их противников.
– Да зачем далеко ходить? Десять... Нет, пожалуй, уже двенадцать лет назад именно Ренат предложил отменить экспортно-импортные льготы для Национального фонда спорта и для «афганцев», а вы, вероятно, догадываетесь, что это такое. И ведь его предложения тогда приняли!
– Мы не просто догадываемся, – усмехнулся Турецкий. – Я лично, да и Вячеслав Иванович тоже, знаете, сколько тогда головной боли поимели с теми же «афганцами», да и со «спортсменами»? Дело за делом – и все на одну тему! То водка льготная, то табак, то поддельные лекарства – и все по этим каналам... Помнишь, Слав?
– Такое, пожалуй, забудешь!
Томилин с интересом поглядел на Александра Борисовича, затем на Грязнова и, наконец, кивнул:
– Вот видите... А что такое бывшие «афганцы» и какие там суммы были задействованы и для каких людей – говорить не приходится! Однако никто тогда убить Рената не пытался.
– Вот поэтому, – пояснил Турецкий, – я и рассматриваю политическую версию, во-первых, как наиболее маловероятную, а во-вторых, прошу вас еще раз припомнить самые тяжелые и самые «денежные» конфликты последнего времени.
– Ну из самых последних, – решительно произнес Томилин, – и думать долго не надо. С Вагиным, конечно!..
– Кто такой Вагин? – быстро поинтересовался Грязнов.
– Он глава концерна «Русь-металл» и наш довольно крупный акционер...
Суть же конфликта, который имел в виду Томилин, как выяснилось, заключалась в следующем. Наиболее крупные пакеты акций, имеющиеся у «Русь-металла», были пакетами Сибирской ГЭС. Около года назад в прилегающем к ней регионе геологами были обнаружены огромные залежи редкоземельных металлов.
– Включая золото, – пояснил Томилин. – И не говоря об алюминии, марганце и даже титане... Если помните, строительство ГЭС сейчас все еще на стадии заморозки, не хватает, как обычно, средств. В общем, когда результаты геологоразведки были получены, Руслан Петрович потребовал у Мансурова контрольный пакет акций. Проект стоит ни мало ни много пять миллиардов долларов.
– Впечатляющая сумма, – кивнул Турецкий.
– А теперь представьте, что ГЭС достроена – там, в сущности, осталось вложить не так уж и много средств, во всяком случае по сравнению с уже вложенными. Да, так вот. Когда ГЭС войдет в строй, в самые сжатые сроки можно будет приступать и к разработке месторождений, завод соответствующий построить и... Словом, все остальное, вероятно, особых пояснений не требует: прибыль по сравнению с затратами ожидается, я бы сказал, фантастическая.
– Как я понимаю, делиться с Вагиным Ренат Георгиевич отказался, – усмехнулся Грязнов.
