Мы с тобой одной крови - Леонов Николай Иванович (е книги .TXT) 📗
– Только самая верхушка жирует, и там половинка перевербована и ссучена, любого стука боятся, а еще выше я не заглядывал, да нам и ни к чему. Если мы в этой халупе тянуть от зарплаты до зарплаты не согласны, надо рискнуть. Только вдвоем и только один раз.
– А промажем, так вышка, – не спросил, сказал утвердительно Сашка. – Я согласен, потому как это тоже не жизнь.
– Я в этом деле понимаю, мы парни подходящие, на учете не состоим, агентуры под нами нет, где взять, я найду, остается решить, как деньги реализовать, чтобы не засветиться. Но сначала надо с твоей армией решить, твой год призывают, а ждать тебя силы нет.
– Я «белый билет» получил.
– Молоток! Как удалось закосить?
– Сами дали, чего-то нашли… Этот, с молоточком, что психов определяет. В позвонке чего-то нащупал, по кабинетам водил, другим лечилам показывал.
– Чего молчал? – Борис забеспокоился. – Операцию предлагал?
– А чего болтать? Он много чего предлагал, о наших матери с отцом расспрашивал, вроде наследственное у меня.
– С головой?
– Черт его поймет, говорили: нога может начать сохнуть. Правая нога у меня как отмороженная.
– Чего молчал, – возмутился Борис.
– У тебя забот мало? – Сашка поморщился. – Может, обойдется.
Не обошлось. Нога у Александра все усыхала, слушалась хуже, потом вообще отказала, пришлось встать на костыли. Врачи говорили разное: одни настаивали на ампутации, другие утверждали, что ногу можно спасти, надо лишь настроиться на долгое лечение.
Братья терпели с рождения, копили злость на мир, который с детства бил их без передыху. Конечно, с чем сравнивать: было много людей, живущих и похуже братьев.
Борис получил майора и приличный оклад, Сашка стал инвалидом первой группы – на жизнь хватало. Только жизнь такая братьев совершенно не устраивала. Ни врачи, ни экстрасенсы, даже колдуны помочь младшему не могли – нога мертво гноилась.
Но бесплатная советская медицина ничего, кроме как отрезать кусок отмершего тела, предложить не могла. Система отстреляла, пересажала, изничтожила талантливых, да и просто профессиональных людей во всех областях, и медицина не составляла исключения.
Горбачев начал перестраивать, пытался из танков наделать сеялок и швейных машинок, но заряжающих и наводчиков сохранить. Что у нас получилось – известно.
Когда в Москве начали постреливать, затем стрелять азартно, майор Галей, изъяв у преступников несколько пистолетов, не сдал их любимой власти, а сохранил для себя – так, на всякий случай. Начались бесконечные перетасовки спецслужб, их соединяли, разъединяли, переименовывали, сокращали, и очень быстро майор Борис Галей, человек замкнутый, без блатных связей и покровителей, оказался крайним. Ему предложили сдать дела, кадровик даже тяжело вздохнул:
– Ты, Борис, самым надежным у меня был. А что я могу? Приказано сократить энное количество единиц. У одного дядя имеется, у другого сосед, третий жене генерала потрафил. А ты единица, никем не защищенная. Иди в коммерческие структуры, такие там нужны, деньги платят приличные, не то что у нас.
Бориса взяли в одну из фирм охотно. Оклад положили приличный, и стал он охранять шустрых пацанов, разъезжающих на шикарных иномарках. В доме Галеев появился достаток, жизнь текла тихо, однообразно. Борис уходил на работу, Сашка хозяйничал по дому, готовил еду, прибирал.
Он от рождения говоруном не был и теперь молча боролся за жизнь, если его существование можно было назвать жизнью. Он ни разу не пожаловался на боли, на озноб, который охватывал его вечерами, когда температура поднималась.
Борис тоже молчал, решая, где, как и когда можно взять солидный куш с минимальным риском. После того, как брат обезножел, отставной майор не имел права промахнуться – без него Сашка пропадет. И младший это понимал, не только не торопил, но и ничего не спрашивал.
Если раньше Борис планировал взять инкассатора и сложность заключалась лишь в том, как обойтись без наводчика, то теперь, когда он остался один, касса или инкассатор практически отпадали. В девяностых годах начались заказные убийства. Борис понял, что это дело для него подходящее, следовало найти солидного заказчика. Так где его взять?
Пацаны, которые работали вместе с Борисом, промышляли мелким рэкетом, много болтали о миллионах, но Борис видел, что все это несолидно. И хотя районные менты все на корню были куплены коммерсантами, бывший комитетчик отлично понимал, что круговая порука гроша ломаного не стоит. О каждом деле знали несколько человек, а если человек солидный захочет шпану со шпалерами повязать, так и веревка не понадобится. Одному сунут крючок, потащат в околоток, и за решеткой окажутся все, крепко держась друг за дружку.
И Борис дождался. Январским слякотным днем он, выйдя из метро «Динамо», направлялся домой, рядом остановился забрызганный грязью, но все равно шикарный «БМВ», стекло бесшумно опустилось, и чей-то насмешливый голос произнес:
– Никак Борис Галей? Садись, приятель, здесь не дует.
Борис молча сел в машину, стряхнул с ботинок коричневую кашу, только после этого занес ноги, прихлопнул за собой дверцу, взглянул на водителя.
Им оказался Яков Исилин. Они вместе учились в школе КГБ. Вскоре Яшку взяли за валюту, статья в те времена была суровая. Исилин загремел на долгие годы, пропал, с тех пор они и не виделись, но узнали друг друга сразу.
Исилин сидел, откинувшись, в шикарном, мягко урчащем лимузине, разглядывал бывшего однокашника насмешливо, но с явным интересом.
– Судя по бедности убранства и курточке из Турции, все властям служишь? – Исилин достал пачку «Мальборо». Борис сигарету взял, хотя курил крайне редко. – Майор, подполковник?
– Был майором. – Борис зевнул.
– Погнали? – Яков хохотнул. – Тебя-то за что? Ведь праведнее тебя я человека не встречал. Хотя, признаюсь, Борис, я в твою правдивость никогда не верил. Ты хищник, волк, только затаился. Как у тебя терпения хватало, не пойму. А чем же ты оскоромился, коли погнали?
Борис понял, что с таким болтуном никакого дела иметь нельзя, потянулся к дверному замку, чтобы выйти, но Исилин схватил его за рукав.
– Стой, Борис! Ты по моим улыбочкам и болтовне не суди, я теперь человек серьезный. Два года «зоны» – не кот чихнул, выучился. А что пустое болтаю, так у каждого своя масочка. Ты, скромняк и молчун, так и не пьешь до сего дня? Вижу. Но человека тебе зарезать, что два пальца обоссать. Так? Было так и осталось… У меня к тебе дело имеется.
Борис взглянул на Якова с сомнением, сказал:
– Покажи права и техпаспорт.
– Ты теперь в ГАИ?
– Покажи.
– Пожалуйста. – Исилин протянул документы.
Борис изучил их внимательно, вернул и сказал:
– Подвези к дому, я Сашке скажу, что задерживаюсь, потом поговорим.
– Так пойдем к тебе.
– Объезжай стадион, там налево. – После небольшой паузы Борис добавил: – Ко мне нельзя. Сашок приболел.
– Как тебя помню, ты все возишься со своим младшеньким. Он ведь теперь лоб здоровый.
– Заткнись, делай что велят.
Борис заскочил домой, убедился, что все в порядке, сказал, мол, скоро вернусь.
– Братан, – Сашка зыркнул светлыми глазами, – не торопись. Ничего не обещай.
– Не волнуйся и ешь без меня.
Кафе было маленькое, чистенькое и, судя по охраннику, дорогое. Исилина знали, усадили удобно, на Бориса глянули с удивлением – его внешний вид не соответствовал. Накрыли быстро и ловко, налили и с поклоном удалились.
– Умеючи и в России обслужат, платить надо, – самодовольно произнес Исилин.
Судя по всему, у него деньги имелись серьезные. Борис и документы проверил для того только, чтобы убедиться, что машина личная, а не какого-нибудь СП или одолженная у приятеля.
– Вижу, ты здесь личность известная, – равнодушно сказал Борис, отодвигая рюмку с водкой и наливая себе сок.
– Меня в Москве знают. – Яков самодовольно улыбнулся.
