Оборотень - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги полностью txt) 📗
Олег снова пришел в себя, когда со щек и подбородка начали срывать кожу. Сначала он подумал, что кагэбэ изобрел для него новую пытку, но сообразил: от его физиономии отдирают скотч. Олег судорожно вздохнул и хотел закрыть рот, но вывихнутая челюсть не становилась на место. Аккуратный удар вышиб искры из глаз, однако рот сразу закрылся. Мокрое полотенце прошлось по лицу, и Олег открыл глаза.
Около него на коленях стоял Скунс. Левая половина лица у него была сплошь в крови, и там, где полагалось быть глазу, что-то вздрагивало и пульсировало. Однако он улыбался.
— Живой, сынок?.. — нормальным голосом спросил он Олежку.
— А-а-а, — просипел тот в ответ, силясь привести в человеческое положение закинутые за голову руки.
— Все в порядке, — тихо сказал Скунс. — Сейчас ваши приедут, я вызвал.
— Только тут Олег сообразил, как страшно подставился Снегирев, бросившись его выручать. У омоновцев был приказ при виде его немедленно открывать огонь на поражение. Его попросту собирались уничтожить, как бешеную собаку.
— Я… телефон… — выдавил. Олег. Во рту и в горле все было чужое. Он, однако, не сомневался, что Александр Борисович сразу узнает его и наведет полный порядок.
Скунс внезапно насторожился: он расслышал на лестнице стремительно приближавшиеся шаги и понял, что для телефонных звонков времени уже не осталось. И тут раздался голос, напряженно прооравший в мегафон:
— Скунс, сдавайся! Ты окружен! Выходи с поднятыми руками!
Олег шагов не слыхал и от мегафонного вопля испуганно вздрогнул. При этом его босые ноги чиркнули по шершавой стене и послали в измученный мозг такой разряд боли, что Олег отключился сразу и прочно.
— Ах ты!.. — только и сказал Снегирев. Так или иначе, физический контакт с омоновцами не входил в его планы. Быстро оглядевшись, киллер подхватил с кухонного стола вчерашнюю газету («Президент отбыл в Сочи на отдых»).
Самой подходящей краской, в изобилии имевшейся кругом, была кровь, и он пальцем написал во весь газетный лист кровью:
АЛЕНУ УБИЛ КАРЕЛИН.
После чего приспособил газету майору под резинку спортивных штанов.
Снаружи усердно ломали дверь, однако дом оборотня был его крепостью: дверь, назначенная противостоять серьезному натиску, пока держалась. Алексей поднял голову и посмотрел на потолок. Он еще раньше заметил это: люк на чердак. Сам ли соорудил его Карелин, или это была причуда архитектора, давно заделанная и восстановленная майором? Гадать было некогда. Киллер только отметил отсутствие замка: люк перекрывала простая задвижка. Шкаф был монументален, как готический собор. Алексей подпрыгнул, подтянулся на руках и забросил тело наверх. Высоченный потолок едва позволял достать до люка, поднявшись на цыпочки. Смазанная задвижка легко поддалась, крышка обронила несколько чешуек водоэмульсионной краски и пошла вниз. Теперь оставалось выяснить, во-первых, имелся ли сквозной проход по чердаку ко второй лестнице и пробрались ли уже «захватчики» на чердак.
Их не было ни одного. Косые столбы пыльного света озаряли обширный замусоренный чердак, простиравшийся на всю площадь дома. Мостки вели к двум дверям на лестницы: дальней и ближней. Ближняя бухала и содрогалась, на ней возникали выпуклости. Киллер пробежал мимо нее на цыпочках, ни разу не скрипнув досками.
В это время внутри дома с грохотом рухнула дверь двадцать третьей квартиры, и Артур Волошин, ворвавшийся внутрь со страшным криком «Лечь на пол!!!», остолбенел при виде открывшегося ему зрелища. Перед ним в полностью разгромленном интерьере предстало два тела. Одно и без приказа лежало плашмя на полу и смотрело на него мокрыми голубыми глазами, приподнявшись на локте. Артур присмотрелся и не без труда узнал в нем Золотарева. Второе тело не могло бы лечь даже под угрозой немедленного расстрела. Оно висело на газовой трубе, подвешенное за наручники. Это тело принадлежало майору Карелину, и на животе у него красовался газетный лист с кривыми красными буквами:
АЛЕНУ УБИЛ КАРЕЛИН.
Алексей Снегирев по прозвищу Скунс плелся вдоль стены дома, держа курс на подворотню. Возле входа в нее, конечно, тоже сразу выставили стражника, но совсем неопытного и молодого. Когда со стороны помойки послышались выстрелы и стало ясно, что беглеца вот-вот накроют, солдатик не выдержал и отвлекся с поста, сделал несколько необдуманных шагов вдоль гаражей. Теперь он сидел в тени тополя, обняв автомат и вяло опустив на него щеку, а Скунс уходил.
Ну, то есть никуда он, конечно, особо не уходил. Его прижмут и застрелят, не сейчас, так чуть погодя. И руки поднимать будет бесполезно. Да и не собирался он поднимать руки.
В сказки со счастливым концом Алексей не верил уже очень, очень давно. Он всегда знал, что рано или поздно его обложат, загонят в угол и расстреляют. И было здорово похоже, что произойдет это именно сегодня.
Ира…
Мальчика спасут, и то хлеб. И до свадьбы все у него заживет.
Хромая и оставляя за собой кровавые следы, Снегирев свернул в подворотню.
Турецкий мчался к месту событий.
Он так развернул свою «тройку», что заверещали тормоза, и повел машину под арку возле булочной. Он помнил, что строение номер четыре располагалось позади этого дома. На долю секунды он задумался, в каком направлении следовало объезжать двор, но, глянув налево, рассмотрел длинную траншею, тянувшуюся из-под дома с булочной в глубь двора. А ведь ему говорили, что с Малой двор перекопан. Забыл по дороге. Ладно, теперь оставалось сворачивать только направо, и Саша резко выкрутил руль. «Тройка» жалобно заскрипела железными селезенками: от такой жизни, дескать, недолго и развалиться.
Александра Борисовича Турецкого, старшего следователя по особо важным делам, пока он гнал машину асфальтовым проездом вокруг двора к подворотне, одолевали кое-какие совершенно лишние мысли.
— А-а, блин!.. — вслух вырвалось у него, когда перед носом машины внезапно выросла куча земли и ломаного асфальта. Траншея, оказывается, давала Г-образный загиб и перегораживала сквозной проезд через двор.
В открытое окошко донеслось эхо автоматной очереди, прозвучавшей в соседнем дворе. Саша с лихорадочной быстротой поднял стекло, запер машину и побежал вперед. Взлетев на кучу строительного мусора, он с мрачным удовлетворением убедился, что перехода через рукотворную пропасть, естественно, не было. Как переправлялись на тот берег спешившие по своим делам местные жители, оставалось загадкой. Вероятно, у них были какие-то стандартные маршруты, пролегавшие, к примеру, через зеленую середину двора. Разыскивать их Саше было некогда. При каждом вздохе ему в ребра упиралась кобура с пистолетом. Траншея была метра три в ширину и примерно столько же глубиной. На дне, точно скелеты динозавров, торчали ржавые трубы. Александр Борисович взял короткий разгон по нагромождениям хлама и — эх, была не была! — махнул на ту сторону. Обломок кирпича поехал у него под ногой, Турецкий упал на одно колено, но тут же вскочил и бросился дальше. На бегу он сунул руку за пазуху, и застежка «турникет» послушно разомкнулась от движения большого пальца, передавая ладони рукоять пистолета. Он знал, что в случае чего сумеет выстрелить без промедления. Впереди снова коротко простучал автомат.
Приближался темноватый зев подворотни, до него оставалось едва ли сорок метров. Турецкий несся вперед, постепенно собираясь в один комок нервов и отчетливо понимая, что мчится навстречу кошмару, пережить который будет так же невозможно, как и позабыть.
Он стремительно влетел под обшарпанный каменный свод…
И увидел человека, ввалившегося в подворотню почти одновременно с ним, только с другой стороны. Турецкий мгновенно остановился, точно налетев на стену, ноги сами собой присогнулись в коленях, руки судорожно взвились на уровень глаз, и пальцы левой плотно обхватили напряженную правую, стиснувшую рукоять пистолета…
Потому что прямо на него ковылял Скунс. Алексей Снегирев собственной персоной.
