Удар молнии - Макбейн Эд (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗

Эд Макбейн

Удар молнии

Глава 1

Детектив Ричард Дженеро не любил ночных вызовов. По правде говоря, ночной город пугал его. В этом городе, едва солнце зайдет, с тобою все может случиться. Даже, если ты полицейский. Он знал множество полицейских, с которыми ночью всякое случалось. Как-то так выходило, что если полицейский попадал в переделку, то ночью чаще, чем днем. Это была железная закономерность, которую он познал за время работы в полиции. И Дженеро сформулировал на этот счет правило, и правило гласило: «Никогда не отправляйся на задание ночью». Но следовать этому правилу было невозможно, если только не хочешь, чтобы коллеги считали тебя мокрой курицей.

Однажды холодной декабрьской ночью, еще в бытность свою простым патрульным, Дженеро обходил свой участок и неожиданно заметил, что в подвальном помещении горит свет. Как положено хорошему полицейскому, он отправился посмотреть, в чем дело, и обнаружил мертвого ребенка. Лицо у него посинело, а вокруг шеи была обмотана веревка. Вот такие вещи приключались с ним ночью. В другой раз, впрочем, это даже не было ночью, это было днем: с полицейскими много чего случается и в дневное время. Он обходил участок, помнится, шел дождь, и Дженеро заметил, как кто-то отбегает от автобусной остановки, и когда он подобрал сумку, которую этот человек выбросил на тротуар, в ней оказалась человеческая рука! Рука человека! Отрезанная по кисть рука — на тротуаре в сумке, которые выдают в самолетах! Да уж, с полицейскими много чего происходит и днем, и ночью. В общем, рассуждал Дженеро, в этом городе никогда не чувствуешь себя в безопасности, и время тут ни при чем. С Кареллой он чувствовал себя ненамного спокойнее.

Сегодня они отправились по делам ночью, потому что расследовали одну колясочную кражу, а пострадавший работал ночным сторожем на стройке. Далеко не сразу Дженеро узнал, что вор-колясочник это вовсе не тот, кто крадет детские коляски. Коляска на воровском жаргоне означает квартиру. Вор-колясочник чистит квартиры, причем, как правило, днем, когда большинство квартир пустует: меньше всего вору хочется встретиться с какой-нибудь старушенцией, которая начнет вопить как резаная. И по той же причине в казенные помещения колясочники заходят ночью, когда все уже ушли домой, в том числе и уборщица. Вот надежное правило, которому следуют умные воры: «Никогда не заходи в помещение, когда там кто-нибудь есть».

В данном случае вор зашел в квартиру в два часа пополудни, спокойно вытащил шнур телевизора из розетки, и вдруг совершенно неожиданно в дверях спальни возник какой-то тип в пижаме и спросил: «Что это, черт подери, ты здесь делаешь?» Тип оказался ночным сторожем; по ночам работает, днем спит. Вор кинулся наутек. Сегодня Дженеро и Карелла пришли на стройку, чтобы показать сторожу кое-какие фотографии из полицейского досье, хотя надежное правило умного полицейского гласило: «Никуда не отправляйся ночью, даже если рядом с тобой Карелла». Ведь Карелла не супермен. Он даже не Бэтмен.

Карелла ростом был метр восемьдесят — метр восемьдесят пять. Дженеро не слишком-то хорошо определял рост. Весил Карелла, по его расчетам, около восьмидесяти килограммов, но и тут верным глазом Дженеро не отличался. У Кареллы были карие, чуть скошенные, как у Чинка, глаза, и походка бейсболиста. Волосы были лишь немного светлее глаз, и Карелла никогда не носил шляпу. Им случалось попадать под настоящие ливни, и Карелла всегда вышагивал с непокрытой головой, так, словно ему наплевать на простуду. Дженеро любил работать в паре с Кареллой, потому что считал, что в случае чего на него можно положиться. «В случае чего», — сама мысль о «случае» весьма нервировала Дженеро, но уж нынче-то ночью, думал он, ничего не может случиться, потому что, когда они закончили показывать потерпевшему фотографии, было уже три часа утра. Он рассчитывал, что скоро они вернутся к себе в отделение, выпьют кофе, перехватят пару сэндвичей, займутся бумажной работой и начнут поджидать дневную смену, которая появляется обычно без четверти восемь.

В октябре редко бывают такие нежные ночи, как сегодня. Выходя с территории стройки, Дженеро поспешил опередить Кареллу; ему, вроде, послышалось, что по ободу котлована снуют крысы, а если он что и ненавидел больше пауков, так это крыс. Особенно по ночам. И даже в такие мягкие октябрьские ночи, как нынешняя. Он глубоко вдохнул осенний воздух, испытывая истинное облегчение оттого, что выбрался за пределы огороженной площадки, где громоздились кучи земли, зияли ямы и повсюду были разбросаны разные металлические предметы. Здесь немудрено было споткнуться и сломать шею, а во тьме тебя могут сожрать крысы.

По одну сторону стройка тянулась во всю длину улицы, а на противоположной стояли пустые дома. Владельцу надоело платить налоги, и он просто бросил жилище. Окнами опустевшие квартиры выходили на стройку, и при свете луны выглядели как привидения, измазанные сажей. Дженеро передернуло. Он готов был поспорить, что в этих нежилых помещениях притаились тысячи крыс, смотрящих на него через пустые глазницы окон. Он вытащил из кармана пиджака пачку сигарет. В такую теплынь пальто не нужно, и уже собирался прикурить, как что-то на улице бросилось ему в глаза.

Карелла как раз проходил через ворота стройки позади него. Дженеро показалось, что он видит человека, висящего на фонарном столбе.

Шея человека была захлестнута длинной толстой веревкой, его тело медленно вращалось в неподвижном октябрьском воздухе.

Спичка обожгла пальцы. Дженеро бросил ее, и тут как раз Карелла заметил тело и веревку. Дженеро захотелось убежать. Ему вовсе не нравилось находить мертвые тела, или даже части мертвых тел; он питал глубочайшее отвращение к трупам. Дженеро часто заморгал, раньше ему никогда не приходилось видеть, чтобы люди вот так висели, разве что в вестернах, и он решил, что если поморгать, то видение исчезнет. Перестав, наконец, мигать, Дженеро увидел, что Карелла бежит к столбу, а тело все еще висит, болтается в воздухе и вращается.

— Это как прикажете, черт побери, понимать? — спросил Монро. — Дикий Запад?

Он смотрел на висящее тело. Напарник смотрел в том же направлении, прикрывая глаза от света матовых ламп на столбе. В этой части города их установили только в прошлом месяце, решив, что яркий свет предотвратит преступления. Ну, так и получите мертвое тело на фонарном столбе.

— Это Французская революция, — ответил Моноган. — Вот что это такое.

— Во время Французской революции рубили головы, — уточнил Монро.

— Вешали тоже, — сказал Моноган. Оба, несмотря на теплую не по сезону погоду, были облачены в пальто. В черные пальто. В этом городе черное пальто стало для полицейских из отдела по расследованию убийств правилом. Традицией. Светло-серые из мягкого фетра шляпы с сильно загнутыми вниз полями частью традиции не были, но Моноган и Монро тем не менее носили их. Дженеро нравились шляпы. Мать всегда говорила ему, что нужно носить шляпу, даже в самые жаркие дни, а в такие дни особенно, потому что тогда не получишь солнечного удара. Сегодня не так уж жарко, просто погода для октября необычно мягкая. Но Дженеро все равно надел шляпу. Лишняя предосторожность никогда не помешает.

— У вас здесь линчуют, так что ли? — спросил Моноган, обращаясь к Карелле.

— Да, всякого дерьма хватает.

Он смотрел на подвязанное к веревке, медленно вращающееся тело. Как всегда, правда, только на очень краткий миг, он ощутил такую боль, словно нож в глаз воткнули. «Вот гнусность», — подумал он.

— Точно, у вас здесь Французская революция, — продолжал Моноган.

— У вас здесь Дикий Запад, — тихо отозвался Монро.

— Славные колготки, беленькие, — заметил Моноган, заглянув под юбку.

С одной ноги у мертвой девушки свалилась туфелька на тротуар. Красная, под цвет блузки, на высоком каблуке. Юбка была пшеничного цвета, как и волосы. Колготки, как отметил Моноган, белые. Она висела прямо над головами у детективов, медленно вращаясь на конце веревки. Одна нога оставалась обутой.