Тривейн - Ладлэм Роберт (онлайн книга без txt) 📗
– Что угодно? – спросила она на певучем диалекте Карибских островов.
– Могу я видеть мистера Брюса?
– Он вас ожидает?
– Он будет рад меня видеть.
– Извините, но скажите, пожалуйста, ваше имя. Он свяжется с вами.
– Меня зовут Эндрю Тривейн, и я не уйду, пока не встречусь с мистером Брюсом.
Горничная стала закрывать дверь, и Тривейн собрался было громко позвать Брюса, как тот вдруг появился сам, словно крохотный хорек, выскочивший из укрытия. Он все слышал, стоя в дверях, в нескольких футах от них.
– Все в порядке, Джулия, – сказал он негритянке. Огромная горничная повернулась, одарив на прощание Тривейна неприязненным взглядом, и, пройдя через холл, исчезла из виду.
– Она с Гаити, знаете ли... Все шестеро ее братьев в банде Макуты. Это как проклятье, нависшее над семьей... Что вам надо, Тривейн?
– Повидаться.
– Как вы проникли сюда? Привратник ничего мне не сказал.
– Он думает, что я пришел к другому жильцу. Не пытайтесь ничего выяснить, мои люди обо всем позаботились. Остальные ничего не знают.
– Насколько я помню, при нашей последней беседе вы угрожали мне. У себя в кабинете. Теперь вы пришли ко мне, в мои владения. И вид у вас уже не столь грозный. Остается предположить, что речь пойдет о сделке, не уверен, что я в ней заинтересован.
– Я не собираюсь вам угрожать, мне скорее грустно. Но вы правы: я пришел, чтобы совершить сделку... В вашем духе, Брюс.
– Вам нечего мне предложить. Почему я вас должен слушать?
Тривейн внимательно изучал маленького человечка с небольшими, близко посаженными глазами и крохотным ртом – сама уверенность и самодовольство. У него засосало под ложечкой, когда он тихо произнес имя:
– Александр Коффи.
Родерик Брюс застыл на месте. Его крепкая челюсть отвисла, рот приоткрылся, с лица исчезло выражение уверенности в себе.
Часть четвертая
Глава 42
Это казалось абсурдом, это и было абсурдом! Чудовищная нелепость состояла в том, что никто из них не хотел ничего, кроме его согласия. Это ему ясно дали понять. Никто не надеялся, что он изменит хоть слово в докладе подкомитета. Предполагалось, что он завершит его, представит копии президенту, конгрессу, в Комиссию по распределению оборонных ассигнований – и получит благодарность правительства. Никаких изменений, никаких добавок.
Он закончил главу, собирался начать вторую.
Доклад получался резкий, бескомпромиссный. Он и не скрывал этого. Напротив, чем резче критика, тем весомее станет его кандидатура.
Кандидатура. Кандидатура на пост президента Соединенных Штатов.
Абсурд, нелепица.
А они настаивают, говорят, не такая уж это нелепица. Логичное решение выдающегося человека, который, окончив работу над докладом, потратил пять месяцев на изучение одной из самых сложных проблем страны. Пришло время именно для такого, как он, человека: далекого от политической кутерьмы. Нация нуждалась в личности, не имеющей никакого отношения к раскладу политических сил. Она нуждалась в целителе, но не только. Нужен был человек, способный принять гигантский вызов, собрать все факты и отделить правду от бесчисленных обманов.
Они сказали ему, что это главное его достижение.
Вначале он подумал, что Митчелл Армбрастер сошел с ума: его лесть была сголь откровенна, что сводила на нет все его намерения. Но Армбрастер стоял на своем. Старший сенатор от Калифорнии заявил, что вначале идея, выдвинутая Национальным комитетом, показалась ему фантастической. Но чем больше он о ней думал, тем более глубокий Смысл ему открывался. Идея отвечала его политическим установкам. Президент, которого он, конечно, поддерживает, не принадлежит к его партии. А у его партии нет никаких перспектив, одни претенденты. Он их знает: усталые, обычные люди, такие же, как он. Люди, не сумевшие воспользоваться предоставленным им шансом, или юнцы, слишком дерзкие и нахальные, чтобы найти поддержку у простых американцев. Рядовой гражданин совсем не хотел «тащиться» от рэпа или «ловить кайф».
Эндрю Тривейн справился бы с этим, заполнил бы вакуум. Ничего абсурдного тут нет, все вполне реально. Это чистая политика – так считает Национальный комитет.
Но что делать с докладом? Представить факты так, чтобы заручиться поддержкой сторонников, не удалось. И никаких изменений тут не предвидится, в этом он убежден. Армбрастер, выслушав, неожиданно заметил, что этого и следовало ожидать.
Доклад. Его нужно представить в комиссии сената, в конгресс и, конечно, президенту. Все рекомендации должны рассматриваться как законодательными, так и исполнительными властями. Данные о возбуждении дела поступят в министерство юстиции, и, если оно сочтет необходимым, последуют обвинительные акты.
А «Дженис индастриз»? Главное обвинение в ее адрес сводилось к тому, что она слишком уж независима, обладает политической и экономической силой, неприемлемой в условиях демократии. Государство в государстве.
Как быть с этим выводом? Кто ответит за все? Быть может, Йан Гамильтон – ведь именно он держит в руках все нити – или Митчелл Армбрастер, который извлекает из этого выгоду?
Сенатор от Калифорнии грустно улыбнулся и еще раз сказал, что обвинительные акты, конечно, необходимы – там, где они потребуются. Он не считал, что совершал незаконные действия: «Мы все принадлежим к правовому обществу, а не к обществу гнусных спекуляций». Он не свернет с избранного пути. Что же касается «Дженис индастриз», то и сенат, и палата представителей, и президент согласятся только на решительные реформы. Ясно, что они необходимы. «Дженис индастриз» очень зависит от правительственных заказов. Если компания злоупотребила своими возможностями в той степени, в какой предполагал Тривейн, то ее попридержат, пока не начнутся реформы.
Эндрю следовало бы отбросить эту идею, ничего не говорить, ничего не предпринимать: ведь все еще может рухнуть. Чаще всего подобные замыслы оказывались пустой суетой, политическим безрассудством. Но сенатор заставил себя поверить, что во всем есть смысл.
Что ж, впереди новые встречи, новые беседы.
Да, собственно, они уже были. Первая произошла на вилле «Д'Эсте» в Джорджтауне. В уединенной комнате на шестом этаже. Семь человек собрались вместе, и все принадлежали к одной партии, за исключением сенатора Алана Нэппа. Сенатор Элтон Уикс от Мэриленда, все в той же фланелевой куртке, в которой присутствовал на закрытых слушаниях в сенате, принял на себя командование.
– Это всего лишь проба, господа. Меня, например, не мешало бы просветить. Сенатор Нэпп, с его двухпартийными настроениями, попросил дать ему слово, чтобы затем удалиться. То, что он скажет, сугубо конфиденциально, конечно...
Нэпп склонился над огромным, похожим на банкетный, столом, его ладони легли на алую ткань.
– Благодарю вас, сенатор... Господа, мой добрый друг и коллега Митчелл Армбрастер, – Нэпп мимолетно и равнодушно улыбнулся Армбрастеру, сидящему подле него, – в ответ на мой вопрос рассказал об этом собрании. Как вы понимаете, уже и до гардероба докатились слухи, что ожидается какое-то волнующее заявление. Когда я вдумался в его суть, то понял, что вам следует знать о разыгравшейся у нас драме. Потому что события, господа, приняли такой оборот, что их следует обсудить.
Мне, как и вам, вовсе не все равно, каким путем пойдет эта страна. Президент вряд ли будет переизбираться на второй срок.
За столом воцарилась тишина. Медленно, без особого ажиотажа, но с явным интересом присутствующие обратили взоры на Эндрю Тривейна.
После выступления Нэпп удалился: оставшиеся приступили к анализу кандидатуры Тривейна. Беседа длилась почти пять часов.
Вторая встреча была короче, заняла всего полтора часа, но Тривейну показалась более важной. На ней присутствовал младший сенатор от штата Коннектикут, пожилой джентльмен из Уэст-Хартфорда, имевший репутацию человека заурядного, но с большими запросами. Он прибыл, чтобы объявить о своей отставке: сообщил, что намерен оставить политику и вернуться к частной жизни. Причина – финансовое положение. Ему предложили возглавить солидную страховую компанию, и он поступил бы нечестно по отношению к семье, если бы отказался.
