Карточный домик - Доббс Майкл (онлайн книга без .TXT) 📗
В это время в доме премьер-министра его брат Чарльз все больше и больше напивался. Раскрасневшееся лицо его блестело от пота, глаза осоловели и налились кровью.
— Хороший он человек, мой брат Генри, — бормотал Чарльз, — великий премьер-министр. — Окружающие, слушавшие его бормотание, заметили, что по мере рассказа давно всем известной истории их семьи у него все более заплетался язык. — Я всегда считал, — продолжал он, — что было бы лучше, если бы он занялся нашим семейным бизнесом. Он мог бы превратить его в одну из великих компаний страны. Но его всегда тянуло к политике. Понимаете ли, меня тоже не увлекало производство оборудования для ванн, но папа им очень гордился. Генри — я уверен — мог бы его расширить и превратить в нечто, знаете ли, такое… А ведь в наши дни они, как известно, ввозят эти штуки из Польши. Или из Румынии?
Он прервал свой монолог, опрокинув то, что оставалось в его стакане с виски, на свои уже испачнанные брюки. Воспользовавшись моментом смятения, председатель партии лорд Уильямс ловко скользнул прочь, за пределы досягаемости. Хотя его старые, мудрые глаза этого и не выражали, ему всегда было неприятно общение с братом премьер-министра. Чарльз в общем был неплохим малым, но, когда напивался, становился просто невыносимым, а престарелый высокий партийный аппаратчик не любил управлять неопрятным кораблем. Будучи многоопытным навигатором, он понимал, что нет смысла в попытках выбросить брата адмирала за борт.
В разговоре с премьер-министром он однажды поднял эту проблему, обратив его внимание на слухи и упоминания имени его брата в соответствующих колоннах газет. Они росли и все были связаны с грязными инсинуациями. Он обязан был это сказать премьер-министру, но из этого ничего не вышло.
— Половину своего времени мне приходится тратить на то, чтобы проливать чью-то кровь, — сказал ему тогда премьер-министр. — Пожалуйста, не просите меня о том, чтобы я пролил еще и кровь своего брата.
Генри обещал присмотреть за ним, но у него никогда ни на что не было времени, и он знал, что Чарльз наобещает ему все, что угодно, даже если будет отдавать себе отчет в том, что не сможет эти обещания выполнить. Он не мог ни читать ему мораль, ни сердиться, потому что знал: больше всего от его политической деятельности страдали другие члены семьи, а не он сам. И Уильямс тоже прекрасно понимал это — недаром же с тех пор, как сорок лет назад он начал заниматься политикой, ему пришлось трижды начинать семейную жизнь с новой женой.
И дело не в том, что не было любви, — не было времени для любви к покинутым женщинам и заброшенным семьям, томящимся дома и страдающим от злых шипов политики больше тех, кто ею занимается. Политика оставляет за собой боль искалеченных семей, особенно мучительную, поскольку причиняется случайно, ненамеренно. И закаленный в политических битвах председатель партии с печалью в сердце наблюдал, как Коллинридж, шаркая ногами, потащился из комнаты. Но на таких чувствах нельзя строить управление партией, и он решил, что теперь, когда выборы уже позади, можно будет еще раз обсудить этот вопрос с премьер-министром.
К нему подошел поздороваться государственный секретарь по проблемам экологии, один из самых молодых и телегеничных членов набинета Майкл Самюэль. Он годился председателю в сыновья, и старый государственный деятель ему покровительствовал. Свой первый серьезный шаг по скользкой министерской дорожке он сделал молодым членом парламента, ногда по рекомендации Уильямса его назначили парламентским личным секретарем, чем-то вроде мальчика на побегушках, на общественных началах прислуживающего одному из ведущих министров. Ему следовало достать, принести, сделать то-то и то-то, не жалуясь при этом ни на какие трудности, а также поддерживать, не задавать лишних вопросов. Все эти качества особенно ценят премьер-министры, когда повышают людей по службе. Благодаря поддержке Уильямса, Самюэль быстро сделал карьеру, и с тех пор они остались верными друзьями.
— Что за проблема, Тедди? — спросил Самюэль.
— Чарльз. Премьер-министр может подбирать себе друзей или членов кабинета, но не родственников.
— Да. Мы, например, тоже не можем сами подбирать своих ноллег.
Самюэль кивнул на Урхарта, который в этот момент вместе с женой входил в комнату, только что вернувшись из поездки в свой избирательный округ. Взгляд Самюэля был холоден. Ему в общем-то было наплевать на этого Урхарта, который не поддержал его назначение членом кабинета и не раз злословил по его адресу, говоря, что Майкл — хитроумный красавец Дизраэли Судного Дня.
Традиционный и весьма живучий антисемитизм время от времени проявлялся по отношению к нему почти неприкрыто, и Уильямс дал добрый совет молодому блестящему юристу. «Попытайся выглядеть не так им интеллектуальным, не показывай, что у тебя слишком хорошо идут дела, — сказал он ему. — Не слишиом либеральничай при решении социальных вопросов и не слишком выпячивайся при обсуждении финансовых проблем. И, ради Бога, следи за тем, что делается у тебя за спиной! Больше всего политических деятелей погибло в результате предательства со стороны их ноллег, чем в борьбе со своими врагами. Запомни это.»
Самюэль без энтузиазма смотрел, как хлынувшая толпа несет к нему Урхарта с супругой. Поздоровавшись с ними, он изобразил на лице хорошо отработанную вежливую улыбку.
— Поздравляю. Перевес в 17 000 голосов. Я мог бы назвать среди членов парламента человек 600, которые, узнав завтра из утренних газет о таком успехе, будут завидовать тебе.
— Что касается тебя, Майкл, я уверен, что тебе снова удалось очаровать избирательниц Сурбитона. Если бы ты мог еще подсобрать голоса мужей, то имел бы их столько же, сколько и я.
Они посмеялись своим дружеским шуткам, так как оба давно уже привыкли скрывать на публике взаимную приязнь, но потом возникла неловкая пауза, поскольку ни тот, ни другой не нашел удобного предлога, чтобы непринужденно разойтись.
Выручил Уильямс, только что положивший трубку телефона.
— Не хотел бы вас перебивать, — сказал он, — но Генри будет здесь с минуты на минуту.
— Я пойду с вами, — сразу же напросился Урхарт.
— А ты, Майкл?
— Я подожду его здесь. Когда он подъедет, внизу будет такая толкучка, что смогут и затоптать.
Урхарт мгновенно прикинул, не было ли в ответе Самюэля какой-либо колкости в его адрес, но решил, что лучше просто проигнорировать его слова, и рванулся догонять Уильямса, спускавшегося по лестнице, уже запруженной возбужденными людьми, прослышавшими о прибытии премьер-министра. Присутствие председателя партии и Главного Кнута гальванизировало организаторов, которые возобновили свои попытки подбодрить толпу. По их команде толпа громко приветствовала появление на площади черного бронированного «даймлера» в сопровождении армады автомашин и мотоциклов эскорта. Их встретили ослепительные огни прожекторов съемочной группы телевидения и тысяч фотовспышек профессионалов и любителей, спешивших запечатлеть торжественный момент.
Как только машина остановилась, Коллинридж вышел из нее и, повернувшись к площади, помахал руной, приветствуя толпу и телеоператоров. Пытаясь первым пожать руку премьер-министру, Урхарт перестарался и загородил ему дорогу. Пришлось извиняться и отступать в сторону. Зато оказавшийся в это время по другую сторону машины лорд Уильямс с годами выработанной галантностью и естественной для близких знакомых непринужденностью бережно поддержал выходившую из машины супругу премьер-министра и отечески поцеловал ее в щеку. Буквально из ниоткуда появились бунеты цветов, возникли партийные деятели и различные важные персоны. Вся эта куча людей старалась быть как бы при деле, и вся она каким-то образом через вращающиеся двери умудрилась попасть внутрь здания.
Аналогичные сцены с путаницей и заторами неоднократно повторились и внутри, так что премьер-министру и сопровождавшей его группе стоило больших трудов добраться до верхней площадки лестницы. Там он остановился, чтобы с традиционными словами благодарности обратиться к персоналу, но ему пришлось проделать это еще раз, так как фотокорреспонденты не успели подтянуться к месту события.
