Миссия выполнима - Гарфилд Брайан (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
– Господи.
Голос был таким слабым, что Лайм едва его расслышал.
– Мы взяли всех, если вас это интересует. Стурка и Ринальдо испустили дух.
Боже. «Испустили дух». Он не использовал и не слышал этого выражения уже лет пятнадцать.
Саттертуэйт что-то сказал. Лайм не расслышал.
– Что?
– Я говорю, что теперь президент Брюстер останется еще на четыре года. Два часа назад сенат вычеркнул из списка Холландера. Они внесли поправку в Закон о преемственности. Бумага лежит на столе у президента.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. И, честно говоря, меня это не интересует.
– Ясно, – медленно и теперь более отчетливо произнес Саттертуэйт. – Я хочу знать, как и почему умер Фэрли, Дэвид.
– Он умер от передозировки транквилизаторов. Пожалуй, можно сказать, что это я его убил. Да, думаю, вы можете так сказать.
– Продолжайте. Расскажите мне обо всем.
Лайм рассказал все подробно. Потом спросил:
– Что мне теперь делать?
– Не знаю. Посмотрим. Пока ничего никому не говорите. Соберите своих людей и отправьте их домой. Тело Фэрли перевезите в Эндрюс – я вас встречу или кто-нибудь вас встретит. Позже будет обсуждение и анализ операции, а до тех пор пусть ваши люди ни с кем не контактируют.
– Вообще никаких заявлений?
– Не от вас, по крайней мере. Мы сами сообщим новости. Думаю, заявление сделает президент.
Лайм мял в руках сигарету:
– Теперь вы можете отозвать обратно семерых заключенных. Обмена не будет.
– Хорошо. Ладно, Дэвид, увидимся позже, – торопливо проговорил Саттертуэйт и прервал связь.
Лайм положил трубку на «лендровер» и начал хлопать по карманам в поисках зажигалки.
12.20, восточное стандартное время.
Похоже, снова начинался снегопад. Саттертуэйт стоял в маленькой пустой комнате на верхнем этаже в здании управления. Он не включал света. Город в незашторенном окне мерцал огнями. Он стоял так уже долгое время. Ничего не делал, просто стоял в темноте.
Все разъехались по домам. Штаб опустел и лишился большей части обстановки. Он сидел в нем один, пока в зал не пришли уборщики; тогда он поднялся наверх, чтобы побыть здесь в одиночестве.
Блок южных сенаторов боролся за Холландера, но вряд ли это можно было назвать серьезной битвой. Сторонники Брюстера напирали на термин «неспособность»; никто в сенате не говорил о политических взглядах Холландера. Это было бы слишком грубо. На самом деле мало кто вообще говорил о Холландере, не считая его сторонников. Главным пунктом – или, скорее, главным предлогом – называли отсутствие опыта и квалификации. «Господин президент, я рад воспользоваться возможностью, предоставленной мне как сенатору от штата Монтана, чтобы еще раз подтвердить, что в условиях национального кризиса, когда существенно важен вопрос времени, закон о преемственности власти президента Соединенных Штатов должен принимать во внимание реальности сегодняшнего дня и учитывать сложность текущей ситуации. Мы не можем и не должны допускать ситуации, когда место президента занимает человек, не получивший адекватной подготовки – так сказать, инструктажа – и не усвоивший в необходимом объеме всей полноты информации, касающейся критически важных международных и внутренних проблем, что неизбежно приведет страну к опасной паузе между сменами двух администраций. В настоящих условиях, когда совершенно очевидно, что у нас нет времени, чтобы должным образом передать бразды правления неопытному новичку, мне кажется бесспорным, что в нашем распоряжении остается лишь один разумный выбор…»
Разумеется, это была только пустая болтовня, и все это прекрасно понимали: Брюстер мог сколько угодно оставаться на посту советника нового президента, если бы в этом заключалась единственная проблема. Сторонники Холландера с негодованием и возмущением указывали на это сенату, но никаких последствий для Брюстера это не имело. Недавние выборы были у всех еще в памяти. Обвинения против Лос-Анджелеса и других городов, пересчет голосов, солидное большинство демократов в обеих палатах, которое втайне аплодировало новой инициативе Брюстера, потому что она реабилитировала их партию.
Но все это не играло большой роли – по-настоящему их беспокоила лишь фигура Уэнделла Холландера. Его старческая паранойя, его политическое безумие. Холландер обладал уникальной способностью внушать ужас почти каждому члену конгресса. И те, кто знали его лучше других, были напуганы особенно сильно.
По сравнению с этим страхом все аргументы против Брюстера, какими бы логичными и законными они ни были, не имели никакого веса. Да, Брюстер действительно узурпировал права электората: проиграв выборы, он фактически дезавуировал их результаты с помощью парламентского акта. Да, Фицрой Грант был прав, настаивая на том, что действия Брюстера бросают вызов всей системе гарантий и ограничений, предоставляемых Конституцией страны. Возможно, правы были и те, кто говорили, что стремление Брюстера к власти значительно превосходит его способность разумно ею пользоваться; по крайней мере, так утверждал Фиц Грант.
Однако то, что сделал Брюстер, не являлось ни незаконным, ни антиконституционным, ни технически недопустимым. Он воспользовался законом – или лазейкой в нем – и выиграл, потому что конгресс был к этому эмоционально подготовлен. Законодатели приняли чрезвычайный план в основном потому, что он устранял ту чрезвычайную ситуацию, с которой им не хотелось иметь дело. Как и все остальные, они убедили себя, что Фэрли будет возвращен живым. Ирония заключалась в том, что, по всей вероятности, они не стали бы голосовать за новый проект, если бы твердо знали, что Фэрли умрет, а Холландер станет новым президентом.
Оппозицию сената возглавлял Грант, которого уважали даже в том случае, если игнорировали; но в палате представителей поддержку Холландеру оказывала только кучка истеричных правых конгрессменов, которых в буквальном смысле освистали во время заседания. Бюджетная комиссия конгресса подготовила резолюцию в течение часа после запроса президента, и голосование в палате происходило в темпе блицкрига. Исполняющий обязанности спикера Филипп Крэйл из штата Нью-Йорк поручил Бюджетной комиссии сформировать подкомитет для кооперации с соответствующим сенатским комитетом, который будет образован сразу же после одобрения билля сенатом. Все делалось в стыдливой спешке, и, как только работа была закончена, большинство сенаторов предпочло поспешно удалиться.
Саттертуэйту не нравилась ни лунатическая самоуверенность Брюстера, ни болезненная подозрительность Фица Гранта. Из двух зол конгресс выбрал меньшее, отрицать это было трудно. Но, предотвратив одну тиранию, он сотворил другую.
Неожиданно Саттертуэйт остановился перед окном. Он издал несколько нечленораздельных междометий – звуковой аккомпанемент собственным мыслям. Потом уставился на распростертый внизу город с напряженным видом сластолюбца, который пожирает взглядом раздевающуюся женщину, хотя на самом деле он ничего не видел: все его внимание было направлено внутрь себя. В следующий момент он выбежал из комнаты и бросился по коридору к лифту.
Уборщики все еще возились в штабе. Саттертуэйт промчался через холл в конференц-зал и схватил телефон и федеральную адресную книгу. Он нашел номер Филиппа Крэйла и позвонил.
Сигнал прозвучал раз двадцать. Никакого ответа. Наверно, он попал в его офис. Сейчас час ночи. Саттертуэйт пробормотал проклятие и стал рыться в телефонной книге города. Номера конгрессмена Крэйла в ней не было.
Не включен в список. Чертов сукин сын; Саттертуэйт хлопнул кулаком по столу.
Наконец он набрал номер, который знал, – домашний телефон Лиэма Макнили.
Макнили ответил после второго звонка.
– Это Билл Саттертуэйт, Лиэм.
– Здравствуйте, Билл.
Голос Лиэма звучал совершенно отстраненно. Вполне понятно – Макнили был ближайшим политическим советником и другом Фэрли, и он узнал о его смерти два часа назад. В одиннадцать вечера президент выступил по телевидению с двумя заявлениями. Кто-то – возможно, Перри Хэрн – решил позвонить по этому поводу Макнили, а потом сам Макнили позвонил Саттертуэйту, спрашивая у него о деталях. Саттертуэйт сказал то, что у них было заготовлено: что Фэрли умер до начала спасательной операции от передозировки психотропных средств, которыми его накачали похитители.
