Левый берег Стикса - Валетов Ян (онлайн книга без txt) 📗

— Что, похоже, что я прикидываюсь?

— Во, блин! Слушай, у меня у тещи деньги в «СВ» лежат, так что? Это — кранты?

За спиной Дианы зазвучал тональный набор. Тоцкий лихорадочно набирал номер.

— Не отвечает, — сказал он с отчаянием, через некоторое время. — Калинин со вчерашнего вечера не отвечает. Костя вне зоны.

Опять запищал номеронабиратель. На этот раз, на звонок ответили.

— Это я, Михал Михалыч. Да. Спасибо. Мне сказали.

Он молчал где-то с минуту, вероятно, слушая собеседника.

— Не может быть. Да, дядя Миша. Да. Я понял. Кто еще в розыске? Так. Костя жив. Не слушайте, что передают. Я с ним говорил после того. Одного не пойму, почему я живой? Да? Меня? Нет, я догадываюсь, что кто-то должен дать показания, дядя Миша, но почему я? Да. Да. Все замыкается. Да, только я. Михал Михалыч, если я только открою рот, то сядут все. Они что — идиоты?

Он опять замолчал.

— Михал Михалыч, да я все понимаю. И про методы, и про все остальное. Не ребенок. Нет. Не собираюсь. Вам Виталий звонил? Перевязали, но в течение суток нужна операция. Нет. Мой старый товарищ. Очень старый. Уверен. Мотнусь к сейфу и обратно. Понял. Если не получится — машинами. Да. Не буду я геройствовать. Спасибо. Да, дядя Миша. И вам — удачи. Я в долгу. Все! Все! Понял! Просто — удачи.

Он повесил трубку. Щелкнула зажигалка.

— И мне, — попросил Лымарь.

— Жопа, — сказал Тоцкий. — Вот какая ЖОПА! Знаешь ли ты, друг мой, Витя, что жопа — это не орган. Жопа — это состояние души.

— Что, совсем плохо?

— Ты даже не представляешь — насколько. Это не плохо. Это просто — п..дец.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Отправить тебя домой. С благодарностью. Ты хоть от денег не откажешься?

— Ты, Тоцкий, совсем охерел? В морду хочешь?

— Не возьмешь, значит?

— Ты бы с меня взял?

— Честно? — спросил Андрей. — Смотря за что.

— Ты у нас капиталист, — сказал Лымарь. — Тебе можно. А я врач — мне тоже, вроде бы, можно, но я у тебя не возьму.

— Ты ни у кого не берешь, — констатировал Тоцкий, — ни у меня, ни у других. Не на то заточен. Ладно. Оттанцую при случае.

— Ага, — согласился Лымарь с насмешкой в голосе. — Обязательно. Если ноги не оторвут.

— Пришьешь. Ты ж у нас Айболит.

— Знаешь, Тоцкий, пришивает Айболит заиньке ножки. Ну, тому, которому их трамваем отрезало. А зайка плачет, заливается. Доктор, не надо! Не надо больше! Ну, на фига мне сорок ножек!

— Юмор у тебя черный, Витюша.

— Это, Андрей, лучше водки помогает. Ладно, посмотрю на нашу Анку-пулеметчицу еще разок.

Он опять возник перед ней, присел на корточки, чтобы лицо находилось на уровне ее лица и замер, склонив голову на бок, как птица.

— Уже легче?

Диана прикрыла веки, в знак согласия.

— Врете. Доктору врать нельзя. Я знаю, что плохо. Но могло быть хуже. Повезло.

Она опять закрыла и открыла глаза.

— Я сделал все, что было можно. Оставлю Андрею некоторые лекарства. В том числе — обезболивающие. Я бы сказал — до свадьбы заживет, — он улыбнулся, — но знаю, что вы замужем. Но, все равно, заживет. Обещаю.

Он легонько тронул ее щеку.

В комнату заглянул Роман, огляделся и поманил Тоцкого пальцем.

— Что там?

— Виталя «летуна» нашел. Только он того…

— Что того?

— Пошли, посмотришь.

— Витя?

Мимо Тоцкого и Романа в дверь протиснулся Марк, за ним и Дашка.

— Иди. Я давление еще раз проверю.

Тоцкий пробкой выскочил за дверь.

«Летун», а о том, что это был летчик, можно было только догадаться по летной тужурке и синей фуражке с «крылышками», был действительно — того. Пахло от него так, что впору было закусывать, нос переливался всеми оттенками лилового цвета и был украшен вполне объяснимыми фиолетовыми прожилками. Маленькие, блестящие, словно мытые вишни, пьяненькие глаза, то и дело исчезали за занавеской набрякших век. Портрет довершала легкая, почти недельная, небритость на бульдожьих щеках и огромные, поросшие волосами уши, топорщащиеся по обе стороны фуражки. Было этому чуду на глаз что-то между сорока и пятьюдесятью. И оно перепугано косило глазами на окружающих, явно ожидая неприятностей от непонятных мужиков недружелюбного вида. Щупловатый Тоцкий, по-видимому, опасений особо не вызывал, и, поэтому, был определен, как человек, с которым можно беседовать, не схлопотав по физиономии для начала.

Посмотрев на «летуна» внимательно, Тоцкий подумал, что разговор бесполезен, но, уловив, что взгляд у мастера пилотажа не совсем омертвевший, решил беседу все-таки начать.

— Вы летчик? — осторожно спросил Андрей.

— А что — не видно? — дерзко ответило чудо, посверкивая глазами.

— Если честно, то нет.

— Полетов до субботы не будет.

— Это вы о чем?

— Это я о том, что вы не видите. Мы с ребятами вчера малость посидели.

— С коллегами?

— Нет. У нас тут кабель прокладывали.

— Зовут вас как?

— Сергей Иванович.

— Сергей Иванович, что у вас здесь за техника?

— А вам зачем?

— Надо, — грозно сказал Виталий. — Ты отвечай, когда спрашивают.

— Я, в смысле, для чего, спрашиваю. У нас и трактор есть. Но вам же трактор без надобности?

— Трактор нам, действительно, без надобности, — Тоцкий невольно улыбнулся. Возможный способ решения проблемы уже вырисовывался. Уж больно ушлым был дядька в кожанке. — Так и вы, Сергей Иванович, не тракторист, если я не ошибаюсь?

Он постарался незаметно дать знак Виталию, чтобы тот не вмешивался.

— Вертолет есть, — продолжил летчик. — Пара «кукурузников» — мы на них парашютистов возим. «ЯК» учебный.

Он шмыгнул носом и потер щеку ладонью. Было слышно, как заскрипела щетина.

— Только на них до границы не долетишь…

— А с чего вы взяли, что нам до границы лететь? Нам до границы не надо. Зачем нам до границы?

— Да? — удивился Сергей Иванович. — Не надо? А я думал.… Ну, если не до границы.… А куда надо?

— Вы, лучше, Сергей Иванович, скажите, вы, на чем летаете?

— На всем, что летает.

Эта фраза, в сочетании с могучим перегаром и «усталым» донельзя видом, была настолько комичной, что и Виталий не выдержал, улыбнувшись уголками рта.

— Нам надо перевезти двоих взрослых и двоих детей. Потом вернетесь обратно.

— Не бесплатно, — добавил Тоцкий. — На возмездной основе.

— А куда лететь? — спросил Сергей Иванович с растущим энтузиазмом. Перспектива заработка действовала на похмельный синдром лучше, чем очищенный аспирин. Мешки под глазами, казалось, начали уменьшаться на глазах.

— Есть такой город, Коростень…

Летчик задрал голову вверх, как будто бы на потолке была изображена карта, потом на Тоцкого, потом перевел взгляд на Виталия.

— Есть, — подтвердил он. И замолчал.

— Ну и? — сказал Виталий.

— Далеко, — сказал Сергей Иванович доверительно. И добавил:

— Очень далеко.

— Пятьсот, — сказал Тоцкий.

— Пятьсот чего? — спросил Сергей Иванович и почесал кончик носа. Рука подрагивала, то ли от тремора, то ли от жадности.

— Долларов, — уточнил Тоцкий.

— Так полетное задание… — начал пилот несмело.

— Без полетных заданий, — отрезал Виталий.

— Ага, — сказал Сергей Иванович и ненадолго задумался. — А садится как?

— А на чем лететь? — задал встречный вопрос Андрей.

Летчик опять задумался.

— Можно на вертолете. Но жрет много.

— А самолет?

— Тоже много. Но, все-таки — бензин.

— Полетите, Сергей Иванович?

Летчик ухватил себя пятерней за лицо, щетина опять заскрипела.

— Чего ж не полететь? Полечу. Но бензин — отдельно.

— Сколько бензина? — спросил Виталий.

— Считать надо.

— А если на глаз?

— Ну, если на глаз — туда тонна с четвертью. И обратно — столько же.

— Сколько? — переспросил ошарашенный Тоцкий.

— «Кукурузник», — сказал Сергей Иванович назидательно и с гордостью, словно выступая перед пионерами на сборе дружины, — это вам не просто так. Такой мотор еще на «И-16», у Чкалова стоял. Триста литров на час — не меньше. Девяносто пятого.