Заговор патриотов (Провокация) - Левашов Виктор Владимирович (бесплатные версии книг .txt) 📗
Мюйр умолк. Он сидел на скамейке — прямо, положив руки на зонт, как на рукоять трости, из-под надвинутой на лоб шляпы смотрел на озеро, где плескались чайки и сновали у берега утки.
— Это был черный день, — снова заговорил он. — Не только для меня. Для него тоже. Пожалуй, для него он был гораздо черней. Для него это была катастрофа.
— Почему? — спросил я.
— Не понимаете? Это было лето сорокового года. Через год Таллин взяли немцы. А она была еврейкой.
По верхушкам деревьев прошел порыв ветра, зашелестели дубы. Чайки шумно взлетели и закружили над озером, оглашая парк резкими криками. С залива натянуло облаков, посвежело и даже запахло дождем.
— Так вот, Альфонс Ребане, — продолжал Мюйр. — Увольняется из армии и устраивается строительным рабочим в порту. Ведет чрезвычайно замкнутый образ жизни. Почему? Это понятно. Если бы его выявили органы НКВД, его отправили бы в Сибирь. Или даже расстреляли. У вас должно появиться как минимум два вопроса. Появились?
У меня было не два вопроса, а гораздо больше. И по-явились они не сейчас, а утром, когда мы изучали служебную записку об Альфонсе Ребане, подготовленную Информационным отделом эстонского Генштаба по приказу командующего Силами обороны генерал-лейтенанта Кейта. Эти вопросы были сформулированы в записке четко и по порядку. Я хорошо их помнил и мог бы без труда повторить: как Альфонсу Ребане удалось избежать ареста органами НКВД после аннексии Эстонии Советским Союзом; каким образом в Германии оказалась его гражданская жена Агния и при каких обстоятельствах она погибла; чем объяснить неэффективность работы Альфонса Ребане в качестве руководителя разведшколы. И кроме того, что за хренобень с его награждением и что это за странная неисправность рулевого управления в автомобиле «фольксваген-жук»?
Но я решил, что не не стоит без особой нужды проявлять свою информированность. Поэтому ограничился тем, что кивнул:
— Да, появились.
— Сколько? — живо поинтересовался Мюйр.
— Как вы и сказали: два.
— Какой первый?
— Почему Альфонс Ребане не эвакуировался из Эстонии, когда из нее уезжали все богатые люди?
— Какой второй?
— Как ему удалось избежать ареста после установления в Эстонии советской власти?
— После аннексии, юноша, — поправил Мюйр. — Будем называть вещи своими именами. Ответ на первый вопрос несложен, я вам его подсказал. Он не мог уехать один, а его девушка не могла оставить родителей. К тому же она была беременна. Второй вопрос гораздо более интересен и имеет самое прямое отношение к нашему разговору. Вы же хотите понять, зачем я привез вас сюда и для чего все это рассказываю?
— Любопытно, — подтвердил я.
— Вы это поймете, — пообещал Мюйр. — Так каким же образом Альфонсу Ребане целый год, до прихода немцев, удавалось прятаться? Таллин — небольшой город. Даже сейчас. И не опознали такую заметную фигуру, как влиятельный интендантский чин? Это в Таллине, который еще до советской аннексии был нашпигован агентурой НКВД? Приходит вам в голову хоть какое-нибудь объяснение?
— Нет, — сказал я. — Объяснение может быть только одно. Но оно кажется мне совершенно невероятным.
— Не торопитесь с выводами, юноша, — предостерег Мюйр. — Невероятное оказывается правдой гораздо чаще, чем мы думаем. Если я скажу, например, что сейчас мы с вами союзники, это покажется вам невероятным?
— Пожалуй, — согласился я.
— А между тем мы союзники. Сейчас у нас одна цель. Вы же не хотите, чтобы могила эсэсовца Альфонса Ребане на мемориальном кладбище Таллина стала местом поклонения?
Я пожал плечами:
— Что значит хочу или не хочу? Это не приводит меня в восторг. Но это дело эстонцев. Если они хотят поклоняться праху фашиста, пусть поклоняются. Мы не намерены вмешиваться во внутренние дела суверенного государства. И даже если бы вдруг захотели, не могу представить, каким образом мы могли бы это сделать.
— И не вмешивайтесь. Не вмешивайтесь. Пусть его перевезут, пусть его торжественно похоронят. Но знаете, что будет потом? На его могилу будут приходить, да. Тысячи людей. Десятки тысяч. И будут на нее мочиться, гадить, лить помои! Ее будут осквернять каждую ночь! Над именем Альфонса Ребане будут глумиться все! Его будет проклинать вся Эстония! И в конце концов его кости выкинут с Метсакальмисту на помойку, на свалку! А теперь спросите меня, почему.
— Почему? — спросил я.
— Потому что из-за него были расстреляны все офицеры и солдаты 20-й Эстонской дивизии СС — все двадцать тысяч, все, все! Из-за него были уничтожены отряды «лесных братьев» — все! Потому что кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями штандартенфюрер СС Альфонс Ребане был агентом НКВД!
Мюйр замолчал. Он молчал так долго, что мне показалось, что он задремал. В этом не было бы ничего удивительного, в его возрасте запасы энергии не бесконечны, даже если они питаются таким неиссякаемым источником, как ненависть. Но я ошибся. Он не задремал. Он всего лишь глубоко задумался. Потом свободно откинулся на спинку скамейки, сдвинул к затылку шляпу, положил ногу на ногу и доверительно сообщил мне, поигрывая зонтом:
— И завербовал его я.
Еще помолчал. С усмешкой поинтересовался:
— Задал я вам загадку? Думайте, юноша, думайте. В мире все связано. Таинственная река времени течет не из настоящего в прошлое. Нет. Она течет из прошлого в будущее. Она размывает старые кладбища и выносит к нам старые гробы. Прошлое всегда с нами. Оно во мне. В вас. И даже в таком одуванчике, как наш друг Томас Ребане.
XIII
Разговоры бывают быстрые, как фехтование или пинг-понг. Замедленно-изящные, как теннис. Вдумчивые, как шахматная партия.
А бывают грубые. Как мордобой.
Томас Ребане, даже не подозревавший, какое пристальное внимание самых разных людей приковано к его скромной персоне, всегда предпочитал разговоры свободные и веселые, как игра в шашки в «Чапаева», где выигрыш смешит, а проигрыш не огорчает. Но он понимал, что с Крабом в «Чапаева» не сыграешь. Но и к мордобою прибегать не хотелось. После истории с компьютерами Томас не испытывал к Крабу никаких приятельских чувств, но силовых методов он не одобрял в принципе. Зачем? Интеллигентные люди всегда могут договориться мирно. Назвать Краба интеллигентным человеком было, конечно, преувеличением, но Томас считал, что его собственной интеллигентности вполне хватит на двоих.
И потому, когда снизу позвонил портье и спросил, ждет ли господин Ребане господина Анвельта, Томас ответил, что ждет с нетерпением, радушно встретил Краба у входа и в изысканных выражениях поблагодарил господина Анвельта за то, что тот любезно откликнулся на его приглашение.
Но тут произошел небольшой инцидент, разрушивший атмосферу всеобщей доброжелательности, которую пытался создать Томас. Вместе с Крабом в номер вошел начальник его охраны Лембит Сымер с большим круглым пластырем на лбу, из-под которого ореолом светился предгрозового оттенка синяк, и молча, хмуро, даже не поздоровавшись с Томасом, двинулся в гостиную. На пути его возникло препятствие в виде Мухи, который мирно стоял в дверях в своем сером пиджаке букле, прислонясь плечом к косяку и сложив на груди руки. Лембит отодвинул его в сторону, что было нетрудно, так как он был на голову выше Мухи и гораздо плотней, и шагнул в гостиную. Но тут же стремительно пересек прихожую спиной вперед и вылетел в коридор, весом своего тела распахнув входную дверь, которая, по счастью, не успела за-хлопнуться.
Все произошло так быстро, что Томас, гостеприимно принимавший у Краба макинтош, даже не понял, каким образом это получилось. Сначала он увидел Сымера сидящим на полу у лифта, а потом Муху, который стоял в дверях гостиной в той же позе.
Лембит вскочил на ноги и с угрожающим видом двинулся на Муху. Томас поспешно кинулся между ними и развел руки, как судья на боксерском ринге.
— Господа, господа! — воззвал он. — Муха, ты ведешь себя неприлично. Это Лембит Сымер, начальник охраны нашего гостя господина Стаса Анвельта. Он должен осмотреть номер и убедиться, что безопасности его хозяина ничто не угрожает. — А Сымеру объяснил: — Это мой секьюрити. Господин Олег Мухин. Вы коллеги, господа, так что держите себя соответственно.
