Межконтинентальный узел - Семенов Юлиан Семенович (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Темп-III
В шестнадцать часов мимо Кулькова, сидевшего на скамеечке возле станции метро «Фридрихштрассе» после телефонного звонка, который он загодя сделал из автомата, медленно проехала старенькая машина марки «фольксваген» с военным номером подразделения ВВС США, расквартированного в Западном Берлине.
Через час, когда Кульков шел к выходу из метро «Ляйпцигер-штрассе», два пьяных турка на высоких каблуках, в обтягивающих, узеньких брючках, расклешенных книзу, обгоняя, толкнули его в бок, и он почувствовал, как в карман его пиджака что-то сунули. Группа Гречаева, наблюдавшая за ним вместе с работниками контрразведки ГДР, отметила, что предметом этим был конверт: очень тонкий; авиапочта Болгарии; марка погашена в Софии.
…Через двадцать две минуты турки перешли государственную границу ГДР с Западным Берлином на станции метро «Фридрихштрассе»; офицер, проверявший их пропуска, сообщил контрразведчикам, что Мехмет Шааби и Абдулла Кижа были совершенно трезвы; в интересах операции досмотр произведен не был.
В Западном Берлине они сделали пересадку на линию, которая вела к Клейаллее; штаб-квартира оккупационных войск США; в рези-дентуру ЦРУ не пошли; на улице их подхватил битый «мерседес-230» и отвез в маленький особняк на Фогелыитрассе; дом принадлежал фармацевту Рихарду Ризенбауму — конспиративная явка регионального отдела военной разведки.
После тридцатиминутной беседы Мехмет Шааби вышел из особняка и отправился в Кройцберг; там в доме, где помещался магазин радиоаппаратуры, работающий в основном на турецких иммигрантов, на втором этаже, в квартире семь, была явка одного из руководителей «серых волков», так называемая «группа-зет»; вместе с ним отправился к границе; оставили «фольксваген» возле свалки старых автомобилей; поднялись на пятый этаж полупустого, разрушенного еще со времен войны дома; здесь на имя художника Рикенброка еще неделю назад было снято ателье; просмотр территории ГДР отличный, особенно Зауэрштрассе (а не Беренштрассе, как говорил Кульков в Москве), куда, как значится в инструкции, сунутой в карман Кулькову, он должен явиться в девятнадцать часов тридцать минут, предварительно побрившись наголо: «Предстоит переход границы, вас заберет наш общий друг, но предварительно вам необходимо бросить в семнадцать часов прилагаемое письмо, переписав его предварительно от руки, в почтовый ящик квартиры. Это сигнал, означающий, что вы будете в условленном месте на Зауэрштрассе в обговоренное время». Прилагался адрес: Ляйпцигерштрассе, наискосок от ресторана «София»; о том, что там жил представитель чикагской газеты, не говорилось, а уж тем более о том, что человек этот связан со службой.
Письмо, которое надлежало переписать от руки, гласило следующее:
«Я, кандидат физико-математических наук Геннадий Александрович Кульков, в течение двадцати пяти лет работал рука об руку с ведущим ракетостроителем Советского Союза академиком Крыловским. На моих глазах создавались ракеты СС-20 и вывозились в страны-сателлиты, чтобы стационировать их там против Запада. За участие в создании этой ракеты я был удостоен Государственной премии СССР и награжден орденом „Знак Почета“. Я был твердо убежден, что ракетное оружие необходимо моей стране для отражения удара „американской военщины“. Но в последнее время я стал свидетелем трех секретных совещаний, которые открыли мне глаза на происходящее: владыки Советского Союза, на словах выступающие за мир и разоружение, подвергающие злобной критике Америку, сейчас, во время ведения переговоров в Женеве, приняли новый, сверхсекретный план. Согласно этому плану уже сейчас — в обстановке абсолютной тайны — в России начат новый виток гонки ракетных вооружений. Именно поэтому я принял горькое решение покинуть Родину, чтобы открыто предостеречь народы всего мира от того, что им готовит Кремль. Тактика ведения переговоров в Женеве советской делегации есть тактика бесчестных затяжек во имя выигрыша времени. Мир в опасности. Честные люди Земли должны сказать свое слово в защиту цивилизации. Я отдаю себе отчет, на какой риск иду, пытаясь уйти из-за „железного занавеса“, я понимаю, что не исключена возможность моего ареста КГБ и контрразведкой ГДР, поэтому решил передать это заявление в прессу еще до того, как предприму попытку уйти в свободный мир.
Геннадий Кульков».
…Второй турок, Кижа, от фармацевта Ризенбаума выехал в район Ванзее; дом семь по Моцартштрассе; поднялся в квартиру два на третьем этаже.
Ее арендовал Луиджи Мачелли возглавлявший «группу-7», связанную с масонской ложей «П-2».
…Славин и Конрад Фукс — генерал-майор контрразведки ГДР, старый друг, вместе заканчивали аспирантуру в университете — сидели на телефонах; сообщения поступали ежеминутно.
— Если бы когда-нибудь ваши или наши кинематографисты решили снять фильм об этом деле, — заметил Славин, — им бы не поверили…
— Зависит от того, как снять, — не согласился Фукс.
— Я имею в виду другое: ни ты, ни я не курим. И на столе нет бутылки; ни ты, ни я не страдаем язвенной болезнью — это в кино очень любят, утепляет образ; страдание угодно широкому зрителю… И совершенно необходима ревнивая жена…
— Ты так и не женился, Виталий?
— Нет.
— Можно задать вопрос?
Славин усмехнулся:
— Я его знаю. Ты хочешь спросить: почему?
— Именно.
— Знаешь, вообще-то я никому на этот вопрос не отвечаю… Нет, нет, — заметив что-то в глазах Фукса, вздохнул он, — тебе я отвечу, Кони… Пропустил время… Украинцы, когда говорят с тобой по телефону, спрашивают: «Ты сам?» Это значит: «Ты один?» По-украински, кстати, звучит — с точки зрения философии — точнее; «один» — это количественное, «сам» — качество человека. Если человек женился в том возрасте, когда это положено — в молодости, или если произошло совпадение, которое, увы, редкостно, — и тогда счастье ждет пару. Если же люди в чем-то разнятся, темпераментом не подходят, вот тебе и разлад… Поначалу не женился из-за того, что маму очень любил, а мои подруги как-то не вписывались в ее представление о том, какой должна быть моя жена, потом работа завертела. Полагаю, что, женившись ныне, я доставлю только боль той женщине, которая придет в мой дом. Я привык жить так, как привык. Я встречаюсь с очаровательной подругой, но разность в возрасте слишком велика… Времени на прилаживание не осталось, Кони, а в организации семьи самое главное — приладиться, как тут ни крути…
— Сейчас позвонят. — Фукс кивнул на телефоны. — Чует мое сердце.
— Мое тоже.
— Я стал побаиваться интуиции… Видимо, именно профессия накладывает самый сильный отпечаток на характер человека… Анна Зегерс как-то рассказывала мне, что от романа к роману ей хотелось писать все больше и больше, понимала, что времени уже мало, отдохнуть бы, а нет, работа. А в молодости, грустно добавила она, казалось, что впереди еще уйма лет, успею… Лишь профессия по-настоящему создает человека, если он верно избрал профессию… У меня ремонт делал столяр… Зигги… Замечательный мастер, только крайне медлительный… Я его как-то спросил, отчего он так долго работает. А он ответил: «Музыку люблю». Я сначала не понял, переспросил. «Когда имеешь дело с деревом, — ответил он, — погружаешься в музыку; не зря и рояль, и скрипка, и гитара сделаны из разных пород; каждое дерево по-своему хранит солнце, дождь и ветер…»
— Красиво, — согласился Славин.
— Очень… У меня вот профессия выработала интуицию… И это плохо.
Славин удивился:
— Почему?
— Потому что в нашем деле прежде всего надо следовать факту, а не интуиции. При некоторых поворотах интуиция может сыграть с нами злую шутку…
Зазвонил телефон — требовательно, почти без перерывов.
— Ну, что я говорил? — усмехнулся Фукс. — Сейчас чем-нибудь обрадуют…
Доложили, что к Луиджи Мачелли только что прибыл высокий мужчина, примерно пятидесяти лет или чуть старше, нос приплюснутый, боксерский, левая бровь чуть рассечена; в синем костюме, с плоским чемоданом фирмы «Карден» (самые дорогие в мире) и «дипломатом» крокодиловой кожи с шифровыми замками…
