Игра Люцифера - Биркенфельд Брэдли (полная версия книги .TXT) 📗
Мишлин Кальми-Ре пообещала подумать, и Хиллари Клинтон полетела блистать перед телекамерами на очередном международном мероприятии. Вскоре после этого пара китайских уйгуров уже наслаждались швейцарским весенним солнцем. Через пару месяцев американская заложница в Иране, Роксана Сабери, уже была в Нью-Йорке. Каким-то чудесным образом налоговая служба и министерство юстиции приостановили исполнение приговора в отношении UBS, а Кальми-Ре сказала банку, что ему лучше поделиться именами американских владельцев счетов — причем в достаточно большом количестве — поскольку Хиллари Клинтон только что спасла их задницы.
Не знаю, насколько сильно Клинтон беспокоилась о том, что после разглашения банком имен пострадает кто-то из ее друзей-миллиардеров.
В то время американские налогоплательщики даже не представляли себе, что именно происходит. Мы бы и не узнали о подковерных договоренностях госпожи Клинтон со швейцарцами, если бы еще один изобличитель, Брэдли Мэннинг, не выложил в Интернет тысячи секретных электронных писем и телеграмм правительства США. Среди них было несколько отчетов государственного департамента о сделках, заключенных Клинтон с UBS и Швейцарией. Все остальные ее договоренности с Кальми-Ре так и остались тайной, поскольку Клинтон переписывалась со своего личного адреса электронной почты, а затем уничтожила всю переписку. Ребята, тут смотреть не на что. Проходите.
Еще более невероятные открытия ждали нас, когда мы узнали о том, как именно UBS отблагодарил Хиллари за вмешательство в процесс. Вплоть до 2008 года UBS делал лишь небольшие пожертвования фонду Клинтонов, формальная миссия которого звучала так: «Призывать компании, правительства, неправительственные организации и отдельных людей к глобальному оздоровлению и росту благосостояния, росту возможностей для девушек и женщин, снижению масштабов детского ожирения, созданию экономических возможностей и обеспечению роста, а также помощи в преодолении последствий климатических изменений». Судя по моим наблюдениям, Фонд, хотя и передавал небольшую долю полученных им средств на благие дела, фактически представлял собой мини-государство Клинтонов, которое платило огромные суммы своим сотрудникам для подкрепления их лояльности и покупало политическое влияние в невиданных ранее масштабах. Как бы то ни было, но до переговоров Клинтон с Кальми-Ре UBS передал Фонду всего около 60 000 долларов — этой суммы банку не хватило бы даже на ежегодную оплату корпоративной парковки. А затем вдруг в кассе Фонда Клинтонов появилось 600 000 долларов, переданных UBS в качестве дара. Также банк решил вступить в партнерство с Фондом и заняться развитием нескольких муниципальных проектов, для чего выдал ему займ на 32 миллиона долларов под очень разумный процент. А еще UBS внезапно решил, что Билл Клинтон умеет очень хорошо говорить на тему различных глобальных вопросов, и заплатил ему 1,52 миллиона долларов за серию бесед у камина с руководителем отдела управления капиталом Бобом Маккеном. Таких денег Билл Клинтон не получал с того дня, как покинул президентский пост.
Но ведь это же не всегда предполагает какие-то взаимные обязательства, правда? Представьте себе, что вы — член городского совета в крошечном городке, а у вашего местного банка какие-то разногласия с советом. Вы вступаете в игру и решаете проблемы, и вдруг — бывают же совпадения! — банк переводит тысячи долларов вашей любимой благотворительной организации, вступает с ней в партнерство и начинает финансировать ее проекты, а затем платит вашему мужу-политику огромную сумму просто за то, что он попил кофейку с президентом банка. Это же не взятка, правда? Неужели никто в ваших краях не обратил бы на это никакого внимания?
Да вы бы уже давно сидели в тюрьме!
Как бы то ни было, все узнали о действиях Хиллари, очень похожих на приемы мафии намного позднее 2009 года. А в то время никто не знал, что она приводит в чувство Мишлин Кальми-Ре и UBS находился в глубоком пике. Разгневанные граждане Швейцарии, клиенты банка и акционеры UBS требовали публичных жертв. Марсель Ронер и Петер Курер уже совершили харакири, а 17 марта были публично уволены еще два руководителя — Мишель Гиньяр и Даниэль Перрон. 1 апреля UBS закрыл свое подразделение, связанное с работой в мире искусств (больше никаких скульптур Родена или экстравагантных выставок Art Basel, ребятки!). Жаль, что вы не видели, как я танцую джигу в квартире Дуга.
Кристиан Бовэй выброшен, как перепивший матрос! Уволен! Ушел! «Не стоит благодарности, Валери!» Просто представьте себе — если бы Кристиан не начал спорить со мной из-за трехстраничного меморандума, то, возможно, вы бы не читали эту историю. Швейцарцам стоило поставить его перед расстрельным взводом без повязки на глазах.
2 апреля в Лондоне проходил глобальный саммит G20 по вопросам финансовых рынков и мировой экономики. На него собрались главы государств, министры финансов и руководители центральных банков двадцати крупнейших экономически развитых стран мира. Впервые в истории Швейцария оказалась в «сером списке». Это означало, что участники считают экономическое состояние страны, мягко говоря, шатким. Фактически это была публичная пощечина за плохое поведение.
15 апреля UBS проводил ежегодное собрание своих акционеров в Цюрихе. К сожалению, меня там не было, но мои друзья рассказали мне, что оно превратилось в полномасштабную потасовку. Акционеры орали на менеджеров UBS и рвали в клочки розданную им ежегодную отчетность, которая не стоила той дорогой бумаги, на которой была напечатана. Через пять дней, пытаясь хоть немного поднять ценность своих акций, банк избавился от всей своей бразильской сети, занимавшейся частным оффшорным банковским обслуживанием. Продажа принесла ему 2,5 миллиарда долларов, но этого было мало. Банк заявил о «более крупных, чем планировалось» убытках в размере 1,7 миллиарда за первый квартал. Иными словами, он признался: «Мы сильно облажались».
Хотя, возможно, и не так уж сильно. Назначенный Джорджем Бушем на пост министра финансов Хэнк Поулсон, председатель ФРС Бен Бернанке и руководитель ФРС в Нью-Йорке Тим Гайтнер уже вовсю распоряжались сотнями миллиардов долларов в рамках программы TARP [88]. Интересно, что, когда пришло время назначить преемника Поулсона в казначействе, делишки Гайтнера в отношении его личных финансов ничуть не смутили Обаму. «Турбо-Тим» не заплатил 35 000 долларов обязательной медицинской страховки и налогов на зарплату за период своей работы в Международном валютном фонде (в 2001–2004 годах), и это было случайно обнаружено во время аудита налоговой службы. Тим возложил вину за «ошибку» на свою компьютерную программу, занимавшуюся расчетом налогов. Новый состав Конгресса, который контролировали демократы, закрыл глаза на эту чушь и подтвердил его назначение.
Одним из крупнейших бенефициаров игры Поулсона, Бернанке и Гайтнера со ставкой 700 миллиардов долларов стала AIG, огромная страховая компания. Решили, что она «слишком велика, чтобы обанкротиться». Ей передали 180 миллиардов долларов, а она, в свою очередь, переправила 100 миллиардов из этой суммы двадцати своим иностранным банковским партнерам по бизнесу.
Угадайте, кто получил серьезную часть этой суммы, выкачанной из жалких сбережений налогоплательщиков? Правильно — UBS. AIG передала UBS неплохой кусок от полученных средств в размере пяти миллиардов. И об этом никто ничего не знал. Эта информация не всплывала на поверхность, пока Гайтнера не заставили объяснить, как именно он потратил деньги налогоплательщиков. Вот почему UBS не особенно беспокоился о том, что ему нужно выплатить 780 миллионов долларов налоговой службе. На публике они вопили, плакали, скулили и впадали в истерику. А за закрытыми дверями они смеялись до упаду. Еще одна «сделка века», и американского налогоплательщика снова надули.
Как говорится, каждому свое.
Пока я наблюдал за этим цирком из бункера в Бостоне, мой новый защитник, Дэвид Майер, засыпал флоридский суд петициями, требовавшими назначения даты слушания по моему делу. Даунинг, не краснея, откладывал его несколько раз. Этот мастер вешать лапшу на уши постоянно заявлял, что вот-вот получит новые свидетельства по моему делу. Это была ерунда, поскольку единственным свидетелем, который мог что-то сказать, был я. Поэтому я вместе со Стивом Коном и Дином Зербом продолжал активно изучать вопросы награды для осведомителей, а Дэвид Майер без устали выслушивал комплименты правительственных чиновников о том, что без моих показаний они никогда не смогли бы прижать швейцарцев.
