Игра Люцифера - Биркенфельд Брэдли (полная версия книги .TXT) 📗

— Джентльмены, судя по всему, UBS перешел к обороне. Но прежде чем вы решите, что это может быть результатом утечки с нашего закрытого совещания, я думаю, что могу объяснить причины происходящего.

— Прошу вас, мистер Биркенфельд, — сказал Роуч.

— Примерно два месяца назад, пока я еще находился в Женеве, министерство юстиции отправило в UBS адресное письмо. Это письмо, по сути, предупредило банк о том, что в его отношении ведется расследование. Лично я считаю это огромной тактической ошибкой, однако теперь нам приходится пожинать ее плоды. UBS был предупрежден, и это сильно затруднит ваши усилия по выявлению его неблаговидной деятельности. Банк запретил сотрудникам поездки в командировки за границу и уничтожает документы.

Кто-то стукнул по столу и выдохнул: «Иисусе!» Я просто поднял бровь и пожал плечами.

Оставшуюся часть нашего заседания, такого же длинного, как и первое, мы все глубже погружались в дебри. Мне пришлось разъяснить содержание многих документов, предоставленных ранее, поскольку их было сложно понять, если вы не работали в швейцарской банковской системе. Я также потратил часть времени на то, чтобы вкратце суммировать все свои действия — сначала мои шаги, предпринятые внутри UBS, а затем мои рискованные попытки передать информацию правительству США. Я хотел, чтобы они понимали, что я должен был сделать, чтобы даже после моего ухода из UBS я мог получать новые сведения изнутри банка, которые я, пользуясь таксофонами и факсами в разных гостиницах, передавал сначала своим адвокатам, а затем в министерство юстиции. Я рассказал о том, что мне часто приходилось путешествовать в европейские города за пределами Женевы только для того, чтобы отправить документы курьерской почтой из безопасного места, и летать то туда, то сюда за свой собственный счет. Я хотел, чтобы мои усилия были зафиксированы надлежащим образом в официальных записях Конгресса.

После этого я вежливо объяснил, почему предыдущие попытки властей США противостоять действиям швейцарцев оказались бесплодными.

— Соглашение о квалифицированном посредничестве (QI), — сказал я, — нужно было для того, чтобы побудить инвесторов из США и работавшие с ними швейцарские банки делать формальные заявления о природе этих денег и суммах на офшорных счетах. Данное соглашение представляло собой попытку перевести все средства с «незадекларированных» секретных номерных счетов на «задекларированные». К сожалению, должен сказать, что в UBS достаточно часто обходили это соглашение. Могу предположить, что тем же самым занимается большинство других швейцарских банков.

Присутствовавшие в зале сидели со сконфуженными лицами. Да, предпринятые ранее меры оказались бесполезными.

— И как, по-вашему, мы должны противостоять этой тактике? — спросил один из членов комитета.

— Я бы предложил правительству США ряд серьезных шагов, — ответил я — Масштабную атаку против секретных практик, принятых у швейцарских банкиров. Я бы предложил принять особый закон, нарушение которого влечет за собой судебное преследование. Думаю, что здесь было бы полезным надавить на министерство юстиции и заставить его сделать хоть что-то.

Они посмотрели друг на друга, и я понял, что эта мысль уже приходила им в голову.

— Я совершенно не хотел бы причинять вред своим коллегам, — сказал я, — которые были ограничены рамками швейцарского закона. Однако совсем другое дело — это люди, стоящие над ними, управляющие директора, члены советов директоров, председатели правлений банков, создатели этих схем и, прошу простить меня за это выражение, финансовые сутенеры. Я могу помочь вам обыграть их в их собственной игре.

— Вы готовы к этому? — спросил Роуч.

— Да.

На этом наше второе заседание подошло к концу. Они поблагодарили меня, я поблагодарил их, а затем ушел вместе со своим адвокатом, не забыв сказать, что скоро предоставлю им еще больше информации.

Думаю, что уже на следующий день Боб Роуч рассказал все Карлу Левину. Левин и сенаторы из его комитета взбесились и тут же призвали к открытым слушаниям на тему нарушения американских законов швейцарцами. Думаю, что Левин также позвонил в министерство юстиции и от души на них наорал. Почему я так считаю? Потому что через два дня после последнего заседания моим адвокатам позвонил Кевин Даунинг. Он был жутко, чуть не до потери сознания, недоволен тем, что я отправился в Сенат, дал присягу и публично рассказал о его драгоценном расследовании.

Политики выступили на передний план, изрядно смутив этим министерство юстиции — сотрудники министерства больше не могли игнорировать мои свидетельства и замалчивать скандал. Однако демократы и республиканцы в Сенате воздержались от открытых обвинений в коррупции или препятствовании правосудию, поскольку обе стороны знали, что в этом скандале завязаны все. Но у них не оставалось никакого другого варианта, кроме как вытащить данные о швейцарских номерных счетах и с замиранием сердца ждать, какие неприятные сюрпризы они увидят. Бедным политикам пришлось несладко. Мне очень интересно, сколько из них принялось в панике звонить своим швейцарским банкирам. Хотя мои показания были засекречены, я знал, что на Капитолийском холме скоро грянет буря.

Что касается меня, я просто сидел на месте и с улыбкой наблюдал за происходящим. Я вытащил чеку гранаты и бросил ее в комнату, а теперь ждал, кто в ней останется в живых.

Впервые в истории казалось, что швейцарская банковская секретность вот-вот рассыплется как карточный домик.

ЧАСТЬ III

Глава 10 / Жертва

Наступил январь 2008 года, и я вновь вернулся в Женеву. Я был свободным человеком, как минимум, на какое-то время.

Холодные ветры проносились над озером, а Швейцарские Альпы были плотно укутаны снегом, дышать этим холодным воздухом было все равно, что чистым кислородом. Приятно было находиться так далеко от скользких щупалец неблагодарного министерства юстиции. Я выложил все, что знал, Сенату США, отдал все материалы, какие у меня были. Я планировал и дальше делиться информацией с Комитетом, налоговой службой и комиссией по ценным бумагам. Ответная реакция правительственных чиновников была благодарной и даже теплой, но я знал, насколько неустойчиво мое положение, и не тешил себя иллюзиями. Для Карла Левина и его сотрудников я был мужественным изобличителем, но Кевин Даунинг воспринимал меня, как скорпиона в своем тапке.

Министерство юстиции позволило мне отправиться домой в Женеву, но я был уверен, что Даунинг как-нибудь и когда-нибудь попытается до меня дотянуться. Его бесило то, что я обратился к другим ветвям правительства США. Я знал, что теперь, когда Сенат уже в курсе, Даунинг будет вынужден возбудить ряд уголовных дел, и я был совершенно уверен, что на одном из постановлений будет значиться и мое имя. Возможно, комитет Карла Левина и воспринимал меня как посланца богов — Сенат мог защитить меня от швейцарцев, но только не от этого мстительного козла Даунинга, который легко мог обвинить меня в соучастии в налоговом мошенничестве. И если ему представится такая возможность, он ею воспользуется. В этом у меня не было никаких сомнений.

И все же, слушая хлопки бутылок новогоднего шампанского, я чувствовал, что меня наконец-то отпускает напряжение. Больше не нужно стучаться в разные федеральные агентства и доказывать свою искренность и ценность.

Я не собирался сидеть в своей прекрасной женевской квартире и рефлексировать. Жизнь продолжалась — нужно было работать над новыми проектами, ходить на вечеринки, встречаться с женщинами. Вместе с моим близким другом Дейвом, умевшим распознавать хорошие стартапы и находить для них инвесторов, я занялся сделками в области частных инвестиций. Я слетал в Мумбаи и встретился с индийским министром нефти и газа, с которым мы подписали сделку на куплю-продажу американского «чистого» угля.