Приказано выжить - Семенов Юлиан Семенович (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Гиммлеру оставалось только поблагодарить Бормана и, ненавидяще улыбаясь, пожать его руку.
С тех пор местные организации РСХА и СС должны были — хотя это и не было проведено особым постановлением — передавать свои ежемесячные отчеты в НСДАП.
Один из таких документов попал на глаза гауляйтера Верхней Австрии Айгрубера. В нем глухо говорилось про то, что несколько раз в районе Альт Аусзее, неподалеку от тех мест, где расположена вилла Кальтенбруннера (он обычно по субботам приезжал туда — до того, как сломалось положение на фронтах), зафиксирована работа коротковолнового передатчика, выходящего, судя по всему, на американскую разведывательную сеть в Швейцарии.
Айгрубер запросил в местном гестапо более подробный отчет о вражеской группе, внедренной противником в непосредственной близости к резиденции обергруппенфюрера Кальтенбруннера, однако вразумительного ответа не получил; удивленный, он запросил вторично. «Идет оперативная разработка», — ответили ему лаконично, намекая, что подробности могут нанести ущерб расследованию.
Айгрубер счел своим долгом поставить в известность об этом странном деле Бормана, ибо область, находившаяся в его ведении, вплотную примыкала к Альпийскому редуту, району Берхтесгадена, где дислоцировалась запасная ставка Гитлера — именно туда он должен был со дня на день перебраться из Берлина, чтобы продолжать борьбу против врага; помимо этого, здесь, между Линцем и Зальцбургом, находились соляные копи Альт Аусзее, куда были спрятаны экспонаты «музея фюрера» на сумму в девятьсот семьдесят три миллиона долларов.
…Именно эта информация понудила Бормана вызвать Мюллера и поручить ему безотлагательно и досконально выяснить всю правду. «Никто не знает об этом хранилище, — сказал Борман, — я заверил Гитлера, что шедевры мирового искусства никогда не попадут в руки врага: или они останутся нашими, или же они будут погребены в соляных шахтах и уничтожены подземными водами».
Мюллер запросил своих.
Ответ пришел такой же невразумительный, как и тот, который был отправлен Айгруберу.
Мюллер сразу же понял, что происходит это, скорее всего, потому, что в процессе расследования всплыло такое имя, говорить о котором в документе или же по телефону никак невозможно. Неужели Кальтенбруннер тоже начал игру, после того как встретился с Бернадотом?
И Мюллер решил, что в Зальцбург можно отправлять лишь самого верного и ловкого человека.
Кого? Холтофа? Верен, но глуп, наломает дров, опасно. Айсман? С его принципиальностью он полезет в драку, не думая о последствиях. Конечно, идеальнее всего в этой комбинации был бы Штирлиц. Но он в игре, он нужен здесь.
Мюллер так и не решил, как поступить с этим делом, позвонил Борману, попросил пару дней на размышление; тот согласился, хотя голос его был холоден и лишен той доброжелательности, которая с недавнего времени стала характерна для него во время бесед с группенфюрером.
…Гестапо Линца и Зальцбурга было в растерянности именно по той причине, которую Мюллер ощутил кожей: действительно, передачи на Запад шли чуть ли не с того самого места, где размещался особый отдел связи СД, подчиненный непосредственно Кальтенбруннеру. Следовательно, по законам нацистской иерархии, местное гестапо обязано было войти с предложением в отдел РСХА по Верхней Австрии; тот — в свою очередь — должен был согласовать этот вопрос с Айгрубером и обратиться, минуя Шелленберга и Мюллера, непосредственно к Кальтенбруннеру за санкцией на проведение оперативной разработки его ближайших сотрудников, сидевших в Альт Аусзее, в роскошной вилле, примыкавшей к замку шефа тайной полиции, за высоким дубовым забором под охраной пулеметчиков СС.
Гестапо Линца и Зальцбурга страшилось входить с такого рода предложением: в ярости Кальтенбруннер был неуправляем. Его реакцию нельзя было просчитать — в секретной службе знали, что на него работают в Альт Аусзее люди, отобранные лично им. Потому-то так и тянулось все это дело и никаких действий не предпринималось…
А между тем в Альт Аусзее, в штате Кальтенбруннера, действительно работал офицер СД, завербованный американской секретной службой в декабре сорок четвертого…
19. НЕОБХОДИМОСТЬ КАРДИНАЛЬНОГО РЕШЕНИЯ
Начальник советской разведки дважды перечитал шифровку полковника Исаева, известного как «Штирлиц» лишь одному его помощнику, с которым он начинал работу в ГПУ еще с Берзинем и Пузицким; раздраженно отодвинул от себя красную папку, в которой ему принесли сообщение, и, сняв трубку кремлевского телефона, спросил:
— Что там мудрит Девятый?
— Он не умеет мудрить, он просто сообщает все, что собрал.
— Товарищ Сталин требует точных данных, а что мне ему докладывать? Мне сдается, вы не очень-то понимаете, как может кончиться игра Девятого. А сейчас нужны точные данные.
С этим он и поехал в Кремль.
— Ну и что вы хотите мне всем этим доказать? — медленно спросил Сталин. — Я не до конца понимаю, что передает этот ваш человек? Либо он наталкивает нас на то, чтобы мы предприняли новый, еще более жесткий демарш против Рузвельта, либо намекает на необходимость нашего контакта с гитлеровскими бандитами. Нельзя ли предложить вашему человеку прибыть в Москву? Пусть доложит ситуацию, сложившуюся в Берлине, подробно, глядя нам в глаза…
Вернувшись к себе, начальник разведки хотел было составить телеграмму, смысл которой сводился к тому, чтобы Исаев постарался вернуться домой, но, ознакомившись с его последней информацией из Берлина, принял решение прямо противоположное изначальному: аппарат умеет коррегировать данности надежнее всех параграфов и указаний.
— Видимо, — сказал начальник разведки своему помощнику, — дни Исаева сочтены, но он понимал, на что шел, согласившись вернуться в Берлин. Продолжим игру — как это ни жестоко. Поскольку кто-то постоянно пугает нас, позволяя нам через Исаева узнавать о факте сепаратных переговоров с союзниками, — мы испугаемся. Мы очень испугаемся… Пусть службы тщательно продумают тексты предстоящих шифровок, которые мы станем отправлять в Берлин. Если Исаев поймет наш ход, он ответит так, как уже однажды было. Я имею в виду его смелый пассаж о переводе денег на его счета… Однако, — он медленно закурил, тяжело затянулся, — лучше, чтобы он не понял… Да, именно так, генерал… За всем этим делом, которое разыгрывается в Берне, Стокгольме и Любеке, стоят жизни миллионов…
— Готовить спецсообщение для товарища Сталина?
Начальник разведки поднялся из-за стола, походил по кабинету, усмехнулся чему-то, одному ему понятному, и, наконец, ответил:
— Семь бед, один ответ…
— Пока подождем? — спросил помощник.
— Наоборот, сделайте это по возможности быстро.
— Ну и что это нам даст? — спросил Сталин, прочитав страничку, подготовленную начальником разведки. — Ничего это нам не даст, а противнику — если вами играют, а не вы ими играете — даст многое. Черчилль вполне может раздуть дело о нашей неверности, о том, что мы, а не они вступаем в переговоры с Берлином… Нет, я думаю, это ненужная затея… Сообщите вашему полковнику, чтобы он возвращался на Родину, тут мы его и послушаем.
— Если в Берлине получат такую телеграмму и он решится бежать, он погибнет.
— Почему? — Сталин пожал плечами. — Жуков стоит в ста двадцати километрах от Берлина, вполне можно уйти.
— Гестапо, видимо, читает наши телеграммы. А в своих телеграммах наш человек начал свою игру, не дожидаясь приказания… Он в положении чрезвычайном… Гестапо, видимо, хочет использовать его как канал дезинформации… А может, и самой достоверной информации…
— Я не умею понимать двузначные ответы, — глухо сказал Сталин и тяжело закашлялся. — Или дезинформация, игра, хитрость или безусловно достоверная информация. Этот ваш полковник сможет дать определенный ответ: играют нацисты либо дают достоверную информацию? Или — или?
