Бриллианты для диктатуры пролетариата - Семенов Юлиан Семенович (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
— Это самая интересная личность в Ревеле. Он сильнее и англичан и французов.
— У меня появилось соображение — как помочь делу.
— Как?
— Я пишу крайне звонкие шифровки с дезинформацией и попрошу Шорохова отнестись к ним халатно, одним словом, разыграем комбинацию. И пустим эти сообщения по очереди: в связи с Францией — в тот день, когда вы сможете посмотреть за Круазье, а в следующий день, когда наладите слежку за Нолмаром, засадим нечто сногсшибательно германское… Значит, если кто-то в нашем посольстве получит мою «дезу» — а я сработаю ее точно, с учетом немецких и французских интересов, — их агент из нашего посольства пойдет на связь с хозяевами, и на этом мы их прихлопнем.
— С Нолмаром легче: в его парадном позавчера освободилась квартира — мы ее уже сняли.
— Экий вы предусмотрительный.
— Смелость надо подстраховывать чьей-то предусмотрительностью, — в тон ему ответил Роман.
— Тоже верно.
— Вы слишком открыто бродите по городу, позавчера три часа проторчали в музее и забыли даже проверяться.
— Да, это вы правы, — сразу же согласился Исаев. — Что делать — живопись… Просился во Вхутемас — Бокий не пустил…
Роман оглянулся: рыбаки по-прежнему стояли в отдалении.
— Ну что ж… Расходимся. Пару моих щучек возьмите, я еще поблесню часок, без трофеев возвращаться нельзя.
— Я под той сосной, где встретились, вам этих щучек на всякий случай оставлю — вдруг у вас клев кончится?
— Спасибо, а спиннинг спрячьте в мох.
— Я звоню, как только подготовлю хорошую «дезу».
— Начнем с Нолмара?
— Хорошо.
Исаев медленно побрел к берегу, но Роман окликнул его:
— Макс! Одну минуту, пожалуйста.
— Слушаю…
— Поскольку вы предложили довольно дерзкую комбинацию, от звонков ко мне воздержитесь.
— Давайте другую связь.
— Вот что… Запомните адрес: отель «Каяк» — это «чайка» по-эстонски. Пирита теа, дом двенадцать. Там живет Лида Боссэ, актриса… В отеле привыкли к паломничеству в ее номер. По утрам она у себя.
— Как она узнает обо мне?
— Она вас видела, — усмехнулся Роман. — Тоже любит музеи…
— Понятно. В поддых. Как я ее узнаю?
— Вы ей скажете: «Лида, я так много слышал про вас от Романа, и я не ошибся в своих представлениях…»
— Фразочка — скажем прямо. «Я много слышал про вас…»
— Хорошо. «Лида, я так много слышал про вас от Романа, и я не ошибся в своих представлениях».
— Она вам ответит: «Здравствуйте, милый Репин».
В семь часов утра Шорохов вышел из квартиры черным ходом, которым он не пользовался с тех пор, как поселился в этом доме. Он знал, что за его квартирой следят два поста: один шпик сидит возле черного хода во двор, а второй читает газету в комнате консьержа и играет с ним в шашки. Однако по прошествии трех месяцев, убедившись, что Шорохов ни разу черным ходом не пользовался и даже не освободил от хлама чулан, из которого вел второй ход, шпика во дворе сняли. Именно этим вторым ходом и вышел рано утром Шорохов. Систему проходных дворов он изучил из своего окна, поэтому легко вышел к тому месту, где ждал Исаев.
— Доброе утро.
— Здравствуйте, — ответил Шорохов шепотом и затащил его в то парадное, которое выходило во двор. — Перестаньте вы улыбаться — это же примета в конце концов.
— Больше не буду, — он быстро передал ему коробок спичек, — это вам надо сегодня переписать в трех экземплярах с грифом: «Совершенно секретно, весьма срочно. Лично Дзержинскому». Один экземпляр оставьте в секретариате, на видном месте, один — у себя, третий… Вы же имеете возможность свободно заходить в советское посольство, поскольку торгуете с Москвой, не так ли?
— Я найду, где забыть третий. Когда ждать от вас весточек?
— Все время.
— Слушайте, будьте же серьезным человеком…
— Я говорю совершенно серьезно: все время — от меня или моих друзей…
Город был укутан туманом. Башни Вышгорода растворились в сером молоке. Остро пахло морем — в тумане запахи особенно отчетливы, хотя и несколько размыты сыростью.
…Нелепый случай привел почтальона в квартиру Шорохова как раз в тот момент, когда хозяин отсутствовал. Спустившись к консьержу, почтальон оставил пакет для «господина красного торговца», а шпик ринулся на улицу: время было еще раннее — Шорохова можно заметить издали. Он увидел Шорохова возле следующего перекрестка — тот выходил из проходного двора следом за высоким, лощеным, европейского вида мужчиной. Поначалу шпик не стал связывать воедино Шорохова с этим европейцем, а потом себя за это бранил, поскольку Шорохов отправился домой, и, ни с кем более не встретившись, поднялся к себе по черной лестнице.
Однако того европейца шпик заметил и не преминул об этом сообщить господину Нолмару — шпик тоже был немец, их было еще много в здешней полиции, а своим эстонским начальникам сообщать не стал — боялся нахлобучки за ротозейство.
— Я так много слышал про вас от Романа, и я не ошибся в своих представлениях.
— Заходите. Вы забыли, что зовут меня Лида, милый Репин.
— Называйте меня просто Рублев, — улыбнулся Исаев.
Он отметил, что лицо Лиды Боссэ относится к тому редкостному типу женских лиц, которые совершенно не меняются после сна: глаза — ясные, самую малость припухшие, но это придавало им какую-то детскую прелесть, а ведь каждый мужчина — это Исаев вывел для себя точно — обязательно ищет в женщине ребенка.
— Хотите кофе? — спросила Лида. — Я собираюсь завтракать, я не могу говорить о серьезных вещах на голодный желудок. У меня будет бурчать в животе, а вы станете делать вид, что ничего не слышите, вместо того чтобы засмеяться, а это меня будет злить, а когда женщина злится — она омерзительна. Разве нет? Вот, читайте газеты — русские, эстонские и немецкую, скучную, как газон, а я через десять минут напою вас и накормлю.
Он взял со столика «Последние известия». На первой полосе жирным шрифтом было набросано: «Второй боевик фабрики „Унион“ — „Молниеносная миллионерша“. Грандиозная программа! Драма в семи актах! Небывалая игра артистов! Удини на аэроплане! Удини борется с водолазом и перерезает ему шланг! Удини приручает обезьян-людоедов джунглей!»
Чуть ниже: «Сегодня в кафе „Золотой лев“ концерт и танцы между столиками новинок — фокстрот и шимми». И рядом «Завтра в „Вилле Монрепо“ вечер в пользу артистов! Участвуют Замятина, Боссэ, Тхала, Тиман, цыганский хор Коромальди. За вход плата повышенная. Начало кабарета в 10 часов вечера». На третьей полосе Александр Черниговский разбирал новую постановку в «Русском театре»: «Ревизора» ли видим мы? Где горький гоголевский смысл, где разящий хлыст сатиры? На смену всему этому пришло горестное сожаление по ушедшему, по всему тому, что определяло быт и уклад поместной России. То, что должно вызывать гнев и презрение зрителя, в постановке г-на Кассера, наоборот, рождает умильное переживание по утерянному с победой большевиков! И это в то время, когда мы должны воспитывать нашу молодежь в готовности отдать лучшие порывы юности, а если потребуется, и жизнь в борьбе за освобождение родины! Если бы г-н Кассер задумал сделать «Ревизора» как сатиру против большевизма, против уродства Совдепии, погрязшей в чинопочитании, — тогда он заслужил бы наше гражданское спасибо, ибо ничем нельзя зажечь людские сердца, кроме как глаголом».
— Чем увлечены? — спросила Боссэ, выходя из ванной. Была она одета в серое платье, легко и просто причесана, и пахло от нее хорошим мылом.
— Черниговским.
— Милый Сашечка… Голодает… Мы его подкармливаем. Он славный, только озлоблен, на ежика похож.
— Бедный ежик.
— Я покупаю к утреннему кофе печенье — его пекут здесь напротив по моему рецепту. Вы подождете пять минут?
— Подожду, — ответил Исаев и показал глазами на телефонный аппарат.
Боссэ отрицательно покачала головой и чуть кивнула на окно: Исаев понял, что она будет звонить не отсюда, вероятно, для этого и было придумано печенье. Он еще раз внимательно посмотрел на нее, и она ему чуть улыбнулась и пошла к вешалке. Он ее опередил, помог надеть плащ и протянул маленькую, плетенную из соломки сумочку.
