На орлиных крыльях - Фоллетт Кен (прочитать книгу txt) 📗
Открылась дверь, и кто-то скомандовал: «Встать! Смирно!»
Они привычно отодвинули стулья и встали по стойке «смирно». Коберн оглянулся.
В зал вошел Рон Дэвис, улыбаясь во весь рот на черном круглом лице.
– Черт бы тебя побрал, Дэвис! – заорал Коберн, а все громко захохотали, поняв, как их ловко одурачили. Дэвис обошел по кругу всех, здороваясь шлепком ладони об ладонь и приговаривая «хэлло».
Такой уж этот Дэвис – вечно паясничает.
Взглянув на присутствующих, Коберну пришла в голову мысль: «А какими они станут, когда столкнутся с реальной опасностью? Поединок – штука странная, никогда нельзя предсказать, как тот или иной человек поведет себя в бою. Тот, который считался самым храбрым, растеряется и погибнет, а другой, про которого думали, что он трус, окажется твердым, как гранитная скала».
Коберн живо помнит свой первый бой и как этот бой изменил его натуру. Перелом случился спустя два месяца после его прибытия во Вьетнам. Он летал на транспортном вертолете, который солдаты называли «общипанным», потому что с него было снято вооружение. В тот день он шесть раз вылетал на поле боя и подбрасывал подкрепления. Денек выдался удачным – в вертолет никто даже не выстрелил.
А на седьмом вылете все пошло-поехало наперекосяк.
Очередью из крупнокалиберного пулемета у вертолета перебили приводной вал хвостового винта.
При работе несущего винта вертолет разворачивается в сторону его вращения, а хвостовой винт предотвращает такой разворот. При остановке хвостового винта вертолет начинает вращаться вокруг своей оси.
Если вертолет только-только оторвался от земли, поднявшись всего на несколько метров, то пилот еще может предотвратить аварию из-за выхода из строя хвостового винта, быстро посадив машину обратно на землю. Потом, когда вертолет уже наберет приличную высоту и крейсерскую скорость, при отказе хвостового винта он будет удерживаться от вращения сильным встречным потоком воздуха. Но Коберн оказался тогда в самом худшем положении, набрав высоту всего 50 метров: быстро приземлиться уже было нельзя, в то же время вертолет не набрал нужной скорости, поэтому встречный поток воздуха был слабоват и не мог предотвращать вращение фюзеляжа.
Инструкция рекомендовала в таких случаях выключать мотор. В летном училище Коберн изучал действия пилота в такой ситуации и несколько раз тренировался. Теперь он действовал автоматически, но вертолет не слушался: быстрое вращение уже началось.
Моментально голова у Коберна закружилась, и он потерял ориентировку. Произвести мягкую посадку и предотвратить катастрофу он не мог. Вертолет завалился набок и стукнулся о землю правой стойкой шасси (это выяснилось впоследствии), одна из лопастей винта отвалилась, согнулась от удара, пробила фюзеляж и врезалась в голову второго пилота – тот умер на месте.
Коберн почувствовал запах выливающегося бензина и освободился от привязных ремней. Все это он делал машинально, а соображать стал, когда вывалился из вертолета и стукнулся головой о землю. Он ушиб шейный позвонок, но зато живым выбрался из вертолета и командир экипажа.
Члены экипажа пристегнулись перед вылетом ремнями, а несколько десантников сзади не пристегнулись. Так как у этого вертолета люки и проемы не закрыты дверьми, то центробежная сила, создавшаяся при вращении, выбросила их из машины с высоты более 30 метров. Все они погибли.
В ту пору Коберну исполнилось всего двадцать лет.
Спустя несколько недель он получил пулевое ранение в икру ноги – самое уязвимое место пилота вертолета, который сидит на бронированном сиденье, но ноги его при этом остаются незащищенными.
Он и раньше был зол на весь белый свет, а тут еще получил пулю в ногу, что окончательно переполнило чашу его терпения. Ничуть не задумываясь о том, что его могут убить, он пошел к командиру и потребовал, чтобы его перевели летать на штурмовых вертолетах и убивать этих подонков, которые пытались прикончить его, Коберна.
Просьбу удовлетворили.
В этот переломный момент своей жизни, улыбающийся жизнерадостный Джей Коберн превратился в настоящего профессионального воина с холодным сердцем и бесчувственным рассудком. Когда кто-нибудь из его подразделения получал ранение, Коберн обычно пожимал плечами и говорил: «Ну что ж, за это ему и платят фронтовое жалованье». Он подозревал, что боевые товарищи считали его немного чокнутым. Но ему было на все это наплевать. Он любил летать на боевых вертолетах. Пристегиваясь в кабине ремнями, он каждый раз думал, что непременно убьет кого-то или убьют его. Расчищая от противника территорию перед подходом наземных войск, Коберн знал, что непременно заденет и мирных жителей: женщин, стариков, детей, но гнал прочь эти мысли и открывал огонь.
Спустя одиннадцать лет, вспоминая войну, он частенько думал: «А какой же я был бесчувственной сволочью».
Швебах и Поше, эти двое самых спокойных членов их штурмовой команды, поняли бы его раскаяние: они сами бывали во Вьетнаме и знали, что там творилось.
Другие – Скалли, Булвэр, Джексон и Дэвис – не поняли бы. «А если эта затея со штурмом и вызволением из тюрьмы обернется кровавым и мерзким делом, как они воспримут его?» – снова подумал Коберн.
Дверь в зал открылась, вошел Саймонс.
Все молча смотрели на Саймонса, пока он подходил к председательскому столу. «Ну и силен, сукин сын. Все равно, что матерый волчище», – подумалось Коберну.
Вслед за Саймонсом вошли Т. Дж. Маркес с Мервом Стаффером и скромно уселись в сторонке около двери.
Саймонс швырнул черный пластмассовый чемоданчик-дипломат в угол, плюхнулся на стул и закурил короткую сигару.
Одет он был в будничную простую одежду – хлопчатобумажные брюки и рубашку без галстука, а волосы отросли совсем не подобающие полковнику. «Он больше похож на фермера, а вовсе не на воина», – пришло на ум Коберну.
– Я полковник Саймонс, – коротко представился тот.
Коберн ожидал, что услышит от него: «Я ваш начальник, слушайте меня и делайте, что я приказываю. Вот мой план.» – а вместо этого он стал задавать вопросы.
Он хотел знать все-все о Тегеране: какая там погода, уличное движение, какие стоят здания, численность полицейских и чем они вооружены.
Интересовался он каждой мелочью. Они рассказали, что все полицейские вооружены огнестрельным оружием, кроме дорожной полиции. А как их различить? По белым панамам. Они рассказали, что по улицам бегают голубые и оранжевые такси-микроавтобусы. А в чем разница? Голубые микроавтобусы – это маршрутные такси, и плата за проезд у них твердая Оранжевые же ездят куда угодно, но это теоретически. На практике же, когда вы в них входите, там уже кто-то сидит, таксист спрашивает, куда нужно ехать. Если вы едете в попутном направлении, то севший раньше платит за свой проезд, а вы доплачиваете за свой. Порядок расчетов вызывает бесконечные споры с таксистами.
Саймонс спросил также, где точно находится тюрьма. Мерв Стаффер пошел искать карту Тегерана. Как выглядит здание тюрьмы? Джо Поше и Рон Дэвис не раз проезжали мимо. Поше нарисовал тюрьму на грифельной доске.
Коберн сидел позади всех и наблюдал за действиями Саймонса. «Выуживая по крохам сведения у тех, кто знает предмет, Саймонс делает только половину того, что замыслил», – подумал Коберн. Сам он несколько лет проработал в ЭДС кадровиком по найму и высоко оценил способ, который применял Саймонс при расспросах очевидцев. Он не только расспрашивал, но при этом составлял мнение о каждом, наблюдал за его реакцией, проверял сообразительность и каков у него здравый смысл. Подобно опытному вербовщику, он задавал немало общих вопросов, нередко спрашивая: «Почему так?» – отчего те, кого он спрашивал, должны были раскрывать свою натуру, проявляя сообразительность, пустое хвастовство, никчемность или озабоченность. «Интересно, – подумал Коберн, – а отсеет ли он кого-нибудь?» Во время беседы Саймонс неожиданно спросил:
– Кто готов умереть в борьбе за это дело?
Никто не промолвил ни слова.
– Хорошо, – подтвердил Саймонс – Я не взял бы с собой такого, кто думает погибнуть.
