Фигляр дьявола - Смит Мюррей (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Эй, шеф… — это был голос Олби Ковика.
— Да, что там?
— Ну и вонища же здесь.
В эту же пятницу (а именно в пятницу Эдди Лукко обыскивал «гнездышко» Апача) за три с лишним тысячи миль через Атлантику куратор направления «Вест-8» секретной разведывательной службы добавлял оливкового масла в лук, жарившийся в глубокой большой сковороде, стоявшей на конфорке газовой плиты в уютной кухне загородного дома.
— Спайк слегка прихрамывает, наверное, потянул ногу. Не лей слишком много оливкового масла, а то все просто слипнется. Ты откроешь вино или мне открыть? Боже, что за неделя была. А как дела в твоем офисе?
Дэвид Джардин улыбнулся и закрыл пробкой бутылку «Олио ди олива» — тосканского оливкового масла первого отжима компании «Тэйлор энд Лейк» из Оксфорда.
— У собак это бывает, наверное, потянул мышцу. Не открывай… (Дэвид знал, что его обожаемая жена Дороти под его словами «не открывай» правильно поймет «не выбирай»)… калифорнийское, моя голубка, это будет слишком шикарно и изысканно. И не строй мне рожицы.
— Я открою «Бароло», оно пойдет к рисовому пудингу. Зачем так много чеснока, Дэвид? От нас будет нести, как от этрусских землекопов.
— Это полезно для сердца. Попробуем «Шато де Бон Дье», только не 78-го года, у нас есть пара бутылок 85-го, вот одну и попробуем.
— Сухое красное вино с рисовым пудингом? Думаешь, подойдет?
— Так что за неделя у тебя была?
Джардин убавил газ под кастрюлей с бараньим бульоном, куда добавил кожуру от ветчины, порезанную на мелкие кусочки на разделочной доске рядом с плитой.
— Просто ужасная неделя.
— Ох, вот это здорово.
— Этот чертов коротышка Ангус Агнью решил взять интервью у труппы бельгийских комиков на французском языке. Эти бельгийские комики несли какую-то несуразицу, и в результате мы получили интервью на французском, в ходе которого никто не смеется и которое будет показано в десять сорок вечера с чертовыми субтитрами. Я бы торжественно вытряхнула внутренности из этого претенциозного маленького засранца.
Джардина разобрал смех, и он даже обжег мизинец о сковороду.
Дороти вернулась в кухню из кладовой и стала с таким удовольствием вкручивать штопор в пробку, будто действительно думала, что перед ней Ангус Агнью.
— Ты не заметила, сколько раз упомянула Бога в своей речи?
— Нет, и я его не упоминала. Прекрасный букет, это урожая 78-го года.
— Тебе повезло, что ты взяла именно эту бутылку, ведь в винном погребе снова перегорела лампочка.
Пробка с шумом вылетела из бутылки.
— А где ты так загорел, или я не должна об этом спрашивать?
— Я был в Эр-Рияде.
— О-хо-хо. Вот как? Но разве там не идет маленькая война или что-то в этом роде?
— Да вроде так. У меня было небольшое дело к Чарли Малоуну. Он расхаживает там в форме полковника Генерального штаба. Поездка заняла всего пару дней.
— Милый Чарли. Могу себе представить его. Дэвид, не сожги рис, пора добавлять бульон. Боже, а что ты бросил туда?
— Шкурку от ветчины, это будет восхитительно. Вот ты, кстати, и помянула Бога.
— А у тебя все по-другому. Похоже, ты постоянно советуешься с Богом, даже после того, как сменил веру.
— Ты говоришь так, будто я вообще двоеверец.
— А как насчет ракет «Скад», ты не испугался?..
Дороти села за выскобленный сосновый стол, который считался обеденным. Откинувшись назад и не отрывая глаз от мужа, она сняла с уэльской полки для посуды два стакана.
Джардин отвернулся от плиты, подошел к жене, наклонился и поцеловал ее в лоб, отбросив волосы с лица.
— Ты же знаешь, что я слишком толстокожий, чтобы бояться, — пробормотал он и коснулся рукой щеки жены.
Волосы ее пахли точно так же, как и в тот полдень, когда они впервые занялись любовью позади павильона для игры в крикет в последний день его пребывания в Оксфорде. Дороти было тогда двадцать лет, она потрясающе привлекательна, загорелая, грациозная. Как раз в его вкусе. А теперь получилось бы две с половиной таких девушки из крупной, располневшей, курящей Дороти Джардин — шефа отдела новостей телецентра. Но от этого он любил ее еще больше.
Но все-таки загорелые и грациозные женщины время от времени неудержимо влекли его к себе. Он рассказал об этом Богу через духовника-иезуита отца Уитли из церкви на Фарм-стрит в лондонском районе Мейфэр. И Бог через отца Уитли сообщил, что понял его и простил, но супружеская измена является грехом, и Джардин должен стараться быть верным своему брачному обету. Подобные сообщения Бог посылал Джардину не единожды, прощая каждый раз за грех, в котором тот вроде бы искренне раскаивался.
И Дэвид каялся гораздо чаще, чем в действительности испытывал раскаяние, но покаяния касались только того, что на самом деле он не испытывал сколь-нибудь серьезных угрызений совести из-за своих маленьких наслаждений, легких шалостей с грациозными, молоденькими девушками — хотя именно с такими уже редко приходилось иметь дело — не жалел о своей изредка вспыхивавшей страсти к стройным ножкам.
Отец Уитли сказал, что каждый христианин должен быть в ладах со своей совестью. Нам всем надо стараться походить на Христа, и Джардин чувствами и разумом был согласен с этими словами. «Старайся, сын мой, — предостерег священник, — но не терзай себя тревогами, потому что все мы люди. И все мы бренны. Господь любит нас и вознаградит наши искренние усилия быть похожими на него».
«Аминь», — подумал Джардин и нежно поцеловал Дороти, прежде чем снова вернуться к пудингу.
Дороти посмотрела, как он занимается приготовлением пищи, потом взглянула на свои полные, пухлые руки и снова на мужа.
— Ты в самом деле большой и нежный прохвост, — она налила вино в стаканы, — поэтому давай выпьем за твое благополучное возвращение. И за окончание этой проклятой недели.
— И за мучительную, продолжительную смерть Ангуса Агнью, которую покажут в лучшее телевизионное время без субтитров.
— Аминь.
Жилище Дэвида Джардина представляло собой уютный сельский дом на окраине обширного охотничьего имения в Уилтшир-Даунс. Они с Дороти купили его в 1973 году вместе с четырьмя акрами леса и луга, на котором он и стоял. Покупка состоялась на деньги, вырученные от продажи их лондонской трехкомнатной квартиры в Хайгейте и акций, доставшихся Дэвиду после смерти отца, погибшего в результате дорожного происшествия при столкновении его велосипеда с автобусом на Трафальгар-сквер. Да плюс еще твердая пятипроцентная ссуда, предоставленная банком, имевшим неофициальные контакты с «фирмой».
Перед домом протянулся прекрасный луг, росло несколько яблонь и вишен, с востока и севера луг окружала березовая роща, а на западе луг плавно спускался к фруктовому саду. Построен дом был в 1638 году для местного сквайра, погибшего вскоре в мощеном булыжником внутреннем дворике, когда он с мечом в руках защищал своего девятнадцатилетнего сына, потерявшего ногу во время второй битвы при Ньюбери, и за которым охотились шотландские кавалеристы Кромвеля. Дом подожгли, а сына казнили в сарае, где он прятался, но перед этим он успел отправить к праотцам троих «круглоголовых». Двоих застрелил из седельных пистолетов, а третьего убил, метнув через весь сарай кавалерийский тесак.
Отца и сына похоронили на маленьком церковном кладбище, и Джардин с Дороти приносили цветы на их могилы каждую весну в годовщину того дня, когда в 1648 году сэр Ричард и Гай Фодерингем храбро погибли в бою. Этот ритуал превратился у них в непременную семейную традицию, и когда их дочь Салли и маленький Эндрю бывали дома, то всегда сопровождали родителей на кладбище. Викарий местного прихода как-то сделал замечание по поводу «маленькой церемонии» и попытался выразить свое неудовольствие, на что Джардин вежливо поинтересовался, не собираются ли викарий и живущий с ним любовник устроить маленькую неофициальную церемонию, чтобы освятить свой союз. С тех пор они были с викарием на ножах.
«Конечно, у Дэвида в характере есть слабости, — подумала Дороти, наблюдая за мужем, возившимся с рисовым пудингом, — что делает его вовсе неплохим парнем. Но очень хорошо, что он, похоже, не подозревает о них».
