Ностальгия по чужбине. Книга вторая - Шагал Йосеф (мир бесплатных книг .TXT) 📗
И исчезла за дюралевой дверью.
На какую-то долю секунды я ей позавидовала. Потом взглянула на мраморное лицо Паулины и позавидовала еще больше.
— И есть люди, которые летают только на ТАКИХ самолетах? — я посмотрела в окошко иллюминатора. Панорама аэропорта Орли медленно сдвигалась влево, как декорация в кукольном театре.
— Не расстраивайся, — улыбнулась Паулина. — Их совсем не так много…
— По-видимому, эти люди редко умирают своей смертью. Верно?
— Что за мысли? Ты нервничаешь?
— Честно говоря, под присмотром Якоба мне было как-то спокойнее…
— Но ты же мучалась бездействием, Валечка.
— И продолжаю мучаться, — пробормотала я.
— Потерпи. Скоро нам предстоит серьезная работа.
— Знаете, Паулина, что написано на могиле неизвестного солдата?
— В Париже?
— В Москве.
— Что?
— «Имя твое неизвестно. Подвиг твой бессмертен».
— И что? — Паулина вытащила из сумки косметичку и стала придирчиво рассматривать себя в зеркальце. — Поделись очередной аллегорией, Валечка, ты даже не представляешь, как мне их не хватало!..
— В моем случае все как раз наоборот.
— О чем ты?
— Я бы очень хотела знать, в чем будет заключаться мой подвиг? Это очень важно, поскольку я совершенно к нему не готова. Ни морально, ни физически, никак…
— Ты думаешь, я могу ответить на этот вопрос?
— Но хоть какой-то смысл в том, что вы влезли в это дело, должен быть?
— Что ты имеешь в виду?
— Вы вычислили меня. Благодаря Бержераку, были в курсе моей затеи практически с самого начала. Бдительно следили за моими передвижениями. Судя по всему, договорились с Моссадом, совершили с ними сделку… Думаю, это было не просто, верно?
— Верно, — кивнула Паулина. — Это было очень непросто.
— Зачем?
— Мы считаем, что были затронуты наши интересы.
— Наши — это, простите, чьи? — окрысилась я.
— Наши — это интересы национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. Такой ответ тебя устраивает, Валечка?
— Абсолютно не устраивает!
— Могу я поинтересоваться, почему?
— Потому, что были затронуты МОИ интересы! Был ранен МОЙ муж. Преследовалась МОЯ семья. Бесследно исчез МОЙ друг. И какое мне дело до ВАШИХ интересов?!
— Возможно, они совпадают, девочка…
— Где совпадают? В чем совпадают?
— Вот это нам и предстоит выяснить… — Паулина приладила-таки ремень и с удовлетворением откинулась на спинку кресла. — Важно, чтобы ты понимала: любое государство, защищая свои интересы, автоматически защищает интересы его граждан…
— Вот именно — автоматически…
— Не цепляйся к словам, девочка!
— Я цепляюсь к смыслу, а не к словам, Паулина! Поскольку тридцать лет жила в стране, где интересы государства неизменно отождествлялись с интересами личности. В стране, где эти понятия определялись как единое целое. В результате, Политбюро ЦК КПСС и КГБ решали и продолжают решать все сами, манипулируя этими самыми личностями, как им вздумается. Но разве вы, Паулина, и ваша долбаная служба не делает то же самое? Да, возможно в какой-то конкретный момент наши интересы действительно совпадают. Однако потом наступает другая ситуация. Когда в интересах государства необходимо подставить эту самую личность, пожертвовать ею… И что тогда? Вы делаете это, прикрываясь все той же формулой: защита национальных интересов страны. Так вот, Паулина, этот урок я уже проходила. Потому-то, собственно, Юджин и не хотел обращаться к Уолшу. Он знал, что Генри, близкого друга его отца и матери, в первую очередь заинтересует ГОСУДАРСТВЕННЫЙ аспект трех выстрелов среди бела дня в американской глубинке. И уже потом, опосредствованно, сугубо личная, семейная проблема супружеской четы с двумя детьми…
— Но ведь те, к кому ты решила обратиться за помощью, исповедуют тот же подход, те же взгляды, Валечка…
Голос Паулины был ровным и мягким. Я понимала, насколько важен был для нее этот разговор. Да что там важен — принципиален!
— Во-первых, я этого не знала, Паулина.
— Я тебе не верю, — мягко, явно стремясь не задеть мое самолюбие, возразила Паулина. — Вернее, при всем желании не могу поверить.
— И, тем не менее, это так. Вы переоцениваете мою искушенность в подобного рода делах, Паулина. Кроме того, я ведь еврейка. И как бы пришла за помощью к своим… Тем более, я ни о чем их не просила — просто выполнила просьбу друга, которому и они, кстати, кое-что должны — в противном случае Мишин никогда бы не написал об этом. С моей стороны это был бескорыстный поступок. Я поступила как человек… В конце концов, я верю, что существуют ситуации, при которых ты не имеешь право прятать голову в песок и просто обязана помочь людям, нуждающимся в тебе. Что же касается этих людей из Моссада, то ничего конкретно от них я не требовала. Так что, они могли спокойно отказаться, сообщить мне, что это не в их силах. И тогда я бы сама решила, что мне делать дальше… А они меня начали вербовать, начали ТОРГОВАТЬСЯ со мной, при этом даже представления не имея о том, как мне помочь! Я уверена, что им вообще в этот момент было не до моих проблем. В этом есть что-то очень мужское, согласитесь, Паулина: вначале успокоить, огладить, незаметно расстегнуть лифчик и по-скорому, пока не успела прийти в себя, трахнуть. А уже потом разбираться, насколько мне все это нравится и вообще нужно… Короче, стоило им только заполучить меня в свои руки, как у них, как и у вас, Паулина, моментально вскочил свой, государственный ИНТЕРЕС. После чего я тут же превратилась в кирпич, которым они попытаются как можно быстрее и с максимальной эффективностью замуровать часть какой-то своей ГОСУДАРСТВЕННОЙ проблемы…
— Ты наивна до бесконечности, Валечка, — произнесла Паулина тоном судьи, выносящей в присутствии присяжных окончательный приговор. — Как и все женщины, искренне верящие в безгрешных мужчин, вечную любовь и безопасный секс…
— Да знаю! — это согласие вырвалось из моей груди вместе с криком. — Знаю! Как знаю и то, что с этим диагнозом меня и похоронят. Но, Господи, Паулина, неужели единственная возможность исправиться и изменить себя — это стать таким же циником, как вы, как Уолш или как этот Дов?!..
— Боюсь, что так, — спокойно кивнула эта странная женщина и печально улыбнулась. — Потому, что иначе просто не бывает.
— А если я не могу? Если меня воротит от этой напыщенной и насквозь лживой позиции неподкупных и мужественных стражей национальной безопасности государства? Если я продолжаю верить в НОРМАЛЬНЫХ людей и НОРМАЛЬНЫЕ отношения между ними, что тогда? И сколько же еще мне предстоит биться головой об эту стену подлости, лицемерия и абсолютной безнравственности нашего трижды долбаного мира, этих мелких людишек, премного довольных собой и своей ролью в обществе, этих иезуитских правил, когда левой рукой тебя, успокаивая, гладят по голове, а правой ненавязчиво ощупывают твою задницу, тут же, не отходя, прикидывая, что можно получить за ее фото в голом виде?!..
Помню меня тогда по-настоящему поразила страшная мысль: не проронив даже слезинки после того, как на моих руках истекал кровью Юджин, после того, как я дергалась как лишенная рассудка из стороны в сторону, не зная, что ждет моих мальчиков, мою семью, после того, как я пересекла полмира, даже не думая, что каждую минуту рискую остаться без головы, я почему-то сорвалась именно после этого дурацкого, наивного и начисто лишенного практического смысла монолога в воздухе, безостановочно ревя в три ручья и презирая себя за неспособность собраться и сказать в ответ что-то достойное, исполненное мудрости и уважения к себе.
По счастью, Паулина оказалась еще более тонким человеком, чем я могла предположить: она не полезла ко мне с утешениями, не предлагала воду с аспирином и даже не попыталась сунуть мне в руку гигиеническую салфетку. Просто молча и сочувственно наблюдала за тем, как я рыдаю черными от туши слезами и безостановочно сморкаюсь. И только потом тихо спросила:
— Ты мне веришь, Валя?
