Бомба для председателя - Семенов Юлиан Семенович (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
— Это помощник режиссера Люса.
— Какого Люса? Это автор картины «Наци в белых рубашках»?.
— Да.
— Где находится в настоящее время Люс?
— Не знаю. Я надеялся… Я долго ждал, что он придет сам, узнав о моем аресте… Он не пришел… За показ этого материала по телевидению ответственность несу я. Никто из моей газеты не имел отношения к съемкам.
— Кто записал беседу с Кочевым? Ту, которую вы опубликовали?
— Я получил ее от помощника Люса. Я по профессии газетчик, а не инспектор уголовной полиции, я не заметил фальшивки…
— Вы хотите сказать, — заметил Кроне из «Телеграфа», — что мы работаем в полиции?
В зале засмеялись. Улыбнулся и Ленц.
— Нет, — ответил он, — я не хочу сказать, что вы работаете на полицию, просто, видимо, вы журналисты более высокого класса, чем я.
— Как вы думаете, где сейчас Кочев? — спросил Гейнц Кроне.
— Об этом надо спрашивать не меня.
— Вы ощутили ужас, когда оказались за решеткой? — спросила старуха из «Пари-жур».
— Я ощутил ужас, когда прошло двадцать четыре часа, а Люс, который через своего помощника передал мне этот материал, не сделал никакого заявления, подставив меня таким образом, под удар.
— У вас есть доказательства связи Люса с левыми?
— Этим предстоит заняться вам, если вы этого пожелаете. Не так уж трудно, я думаю, докопаться до его связей с Тойфелем, Дучке и прочей швалью.
— Вы оскорбляете людей, которые не могут ответить вам, ибо их нет в зале, — сказал Кроне. — Допустимо ли это, господин Ленц?
— А допустимо ли меня, газетчика, подставлять под удар только потому, что я не разделяю социал-демократических взглядов Люса? Кто кого унизил, господин Кроне? Я, назвавший их швалью, или они, посадив меня в тюрьму? От этих людей — я убедился теперь — можно ожидать всего.
— Допускаете ли вы, — спросил Ленца журналист из гамбургской газеты, — что Люс действовал против вас для того, чтобы нанести удар по престижу концерна Акселя Шпрингера?
— Кто вам сказал, что моя газета входит в концерн Шпрингера?
— Вы отрицаете это?
— Я выпускаю газету, а не держу пакет акций. Спросите об этом Шпрингера. Его финансовые дела меня не касаются.
— Но вы допускаете мысль, что могут бить в поддых только потому, что вы, ваша газета публиковала против Люса, против его фильма резкие материалы?
— Мне бы не хотелось допускать такой мысли. Если это так, то это провокация.
— Насколько мне известно, Люс — режиссер. Он что, одновременно сам и снимает? — спросила старуха из «Пари-жур».
— Этого я не знаю. Ко мне пришел человек от Люса с его пленкой. И все.
— Собираетесь ли вы привлечь Люса к суду?
— Я еще не говорил с моим адвокатом. По характеру я не кровожаден, но хотел бы просить Люса избегать личных встреч со мной — это я говорю с полной мерой ответственности.
Кроне спросил:
— Господин Ленц, вы работали в министерстве пропаганды у доктора Геббельса?
— Да.
— Ваш пост?
— Я был референтом в отделе проведения дискуссий с представителями церкви.
— По-моему, с представителями церкви дискутировали в концлагерях, — пожал плечами Кроне, — их же сажали в концлагеря, господин Ленц.
— Смею вас уверить, что я никого не сажал в концлагерь, господин Кроне. Есть еще вопросы, господа?
— Большое спасибо, — сказала старуха из «Пари-жур», — мы благодарны вам, господин Ленц. Примите ванну, отоспитесь и возвращайтесь поскорее в свою газету.
— Простите, господин Ленц, — поднялся Кроне, — последние вопросы: когда и где вам была передана пленка, сколько вы за нее уплатили человеку Люса и, наконец, сколько вы получили за показ этого материала?
— О том, где и когда была передана пленка, я не буду сейчас говорить, чтобы не вооружать моих незримых врагов лишними материалами. Скажу лишь, что при этом присутствовало еще два человека. О моих финансовых делах, думаю, бестактно беседовать здесь, ибо я не считаю приличным задавать встречный вопрос господину Кроне. Впрочем, каждому — свое. До свидания, господа, спасибо за внимание…
СТРЕМИТЕЛЬНАЯ МЕДЛИТЕЛЬНОСТЬ
— Господин Люс, на мое имя поступила жалоба редактора Ленца с требованием привлечь вас к ответственности.
— Я уже читал об этом в утренних газетах, — устало ответил Люс. — Я к вашим услугам.
— К моим услугам, — задумчиво повторил Берг, — ну что же, пусть так. Что вы можете сказать о заявлении редактора Ленца?
— Это ложь.
— Кому выгодна эта ложь? Вы знакомы с редактором Ленцем?
— Нет.
— Ленц утверждает, что вы знакомы.
— Он мог знать меня. Я его не знаю.
— Где он мог видеть вас?
— Я не иголка в стоге сена, — Люс пожал плечами. — Мы могли видеться на фестивалях, приемах…
— Когда и зачем ваш человек передал ему пленку?
— Какой человек? Что за ерунда! Допросите моих помощников… Какая пленка?!
— Вы сейчас работаете над фильмом?
— Это известно из газет, господин прокурор.
— Я в данном случае не читатель, господин Люс, я должностное лицо, ведущее расследование. Итак, над чем вы сейчас работаете?
— Я снимаю картину, которая называется «Берлин остается Берлином». Такой ответ вас устраивает?
Берг посмотрел на Люса из-под толстых стекол своих диоптрических очков и сказал:
— Вполне. В каком качестве вы выступаете в вашем новом фильме?
— Я выступаю в моем новом фильме в качестве автора.
— Что есть понятие «автор фильма»? Автор фильма — это сценарист?
— В фильме «Берлин остается Берлином» я выступаю как сценарист, режиссер, оператор и автор музыки.
— Теперь мне все ясно, господин Люс, благодарю вас. На каком этапе сейчас работа над фильмом?
— На заключительном.
— Вы знаете всех ваших сотрудников?
— Да.
— Что вы делали девятнадцатого августа?
— Снимал. На улицах. Да, да, именно на тех, которые были показаны по телевидению Ленцем. Я снимал в тот день те же самые объекты, которые показал телезрителям Ленц.
— Когда вы познакомились с Кочевым?
— С этим болгарином? Я его в глаза не видел!
— Вы допускаете мысль, что кто-то из ваших сотрудников мог привлечь его к съемкам?
— Надо запросить план работ того дня, господин прокурор. Я не могу сейчас сказать со всей определенностью, вели мы тогда хроникальные съемки скрытой камерой или же ассистенты организовывали открытую массовку…
— Что значит «скрытая камера»?
— Это такая камера, которую не должны видеть люди, чтобы они были естественны… многие цепенеют перед объективом или микрофоном…
— Такой метод уже практиковался в мировом кинематографе?
— Сотни раз.
— Могли бы вы определить по отснятому материалу, ваши это кадры или нет.
— Думаю, смог бы… Погодите, господин прокурор! Пусть сделают химический анализ той пленки, которую Ленц показывал на телевидении, и моей. Идиот, как я об этом не подумал раньше!
— Об этом мы подумали. Этим сейчас занимаются эксперты в фирме АЭГ. У вас нет отвода против фирмы?
— Отвод? Почему я должен давать отвод фирме?!
— Я могу считать эти слова официальным согласием на экспертизу пленки, показанной на ТВ, фирмой АЭГ?
— Да.
— Я прочитаю, какие вопросы я поставил перед экспертами, господин Люс. Меня интересует, идентична ли пленка, на которой работаете вы, с пленкой, арестованной мною на ТВ. Меня интересует, идентична ли проявка и обработка этих пленок — вашей, которую мы изъяли в вашем ателье, и той, которая арестована нами. Меня интересует, наконец, является ли пленка, арестованная на ТВ, той самой пленкой, которая была девятнадцатого заряжена в вашем киноаппарате. Вы ничего не хотите добавить?
— Нет. Вопросы абсолютно точны.
— Хорошо. Они должны ко мне сейчас позвонить, поэтому мы отвлечемся от дел Ленца и вернемся к другой трагедии… к гибели Дорнброка… Вот что меня интересует, господин Люс: у вас в доме был яд?
