Заговор «Аквитания» - Ладлэм Роберт (книги серии онлайн .TXT) 📗
– А сам ты что скажешь на все это?
Маттильон нахмурился, а потом с чисто галльским легкомыслием пожал плечами:
– Трудно сказать. Бог свидетель – страна нуждалась в сильной личности, и очень может быть, что именно Бертольдье мог бы вывести ее на более правильный курс, но время было неподходящим. Елисейский дворец превратился в подобие императорского двора, всем надоели королевские эдикты и имперские проповеди. Теперь, правда, от этого мы избавлены. Но на смену им пришли пошлые банальности, изрекаемые от имени народных масс. Глупо сожалеть о том, чего не произошло, но, как я полагаю, ошибка Бертольдье состояла в том, что штурм политического Олимпа он предпринял в слишком юном возрасте.
– А его связь с ОАС? С салановцами в Алжире? Они ведь полностью дискредитировали себя и считаются национальным позором.
– Подобная трактовка нуждается сейчас в пересмотре, это, хотя и неохотно, признают даже самые ярые интеллектуалы. Учитывая то, что происходит сегодня в Северной Африке и на всем Ближнем Востоке, события во французском Алжире Бертольдье, пожелай он того, мог бы использовать в качестве козырной карты. – Маттильон умолк, задумчиво потирая подбородок. – А если так, то с чего бы, скажите на милость, «Тальботу, Бруксу и Саймону» чураться Бертольдье? Не отрицаю, в глубине души он ярый монархист, но одновременно он считается и олицетворением чести. Он величествен и даже помпезен, но, исходя из всего сказанного, вполне приемлем как ваш клиент.
– Просто до нас докатились кое-какие слухи, – сказал тихо Конверс, в свою очередь пожимая плечами в знак своего якобы пренебрежительного отношения к слухам.
– Бог мой, но не о женщинах же идет речь? – со смехом воскликнул Маттильон. – Господи, когда же вы, американцы, повзрослеете?
– Нет, дело не в женщинах.
– А в чем же?
– Ну, скажем так – некоторые его деловые связи, знакомства.
– Полно, Джоэл. Человеку ранга Бертольдье, конечно, следует строго выбирать деловых партнеров, но знакомства?… Стоит ему где-нибудь появиться, как все наперебой начинают набиваться ему в друзья, а кое-кто и выдает себя за такового без всяких оснований.
– Вот тут-то нам и хотелось бы кое-что уточнить. Я намереваюсь в его присутствии упомянуть вскользь несколько имен и проследить за его реакцией.
– Логично, в этом есть смысл. Так вот – я могу помочь тебе и обязательно помогу. Завтра же мы пообедаем в этом клубе, и если потребуется, то и послезавтра. Сейчас середина недели, и Бертольдье наверняка сегодня-завтра там появится. Если дело не выгорит, придумаем еще что-нибудь. Время терпит.
– Но ведь ты туда не вхож?
– Верно. Но я знаю того, кто с восторгом распахнет перед нами двери этого клуба, можешь не сомневаться.
– А почему?
– Он готов говорить со мной когда и где угодно. Он ужасная зануда и, вынужден тебя огорчить, почти не знает английского, кроме таких слов, как «взлетная полоса», «перехожу на прием», «маневр уклонения» или «уклонение от маневра» – не помню точно, – «шестая полоса», «посадочная площадка» и прочих столь же невразумительных фраз.
– Он – летчик?
– Он осваивал первые «миражи» и, должен признать, делал это великолепно, а теперь никому не дает забыть об этом. Я буду у вас переводчиком. Это, по крайней мере, избавит меня от необходимости поддерживать разговор. Ты разбираешься в «миражах»?
– Реактивный самолет – это реактивный самолет, – отозвался Джоэл. – Бери на себя – и пошел, в чем там еще разбираться?
– Вот-вот, именно так он и выразился однажды: бери, говорит, на себя и иди. Я подумал, он толкует об уборке гаража.
– А почему это он так любит разговаривать с тобой? Насколько я понимаю, он является членом этого клуба.
– Один из его завсегдатаев. Мы представляем его интересы в совершенно безнадежном иске к самолетостроительной фирме. У него собственный реактивный самолет, на котором он умудрился потерять ногу при вынужденной посадке.
– Бедный парень.
– Заклинило дверь. Он не смог катапультироваться, когда скорость была самой подходящей для этого.
– Забыл нажать нужную кнопку.
– Он утверждает, будто нажал.
– Там минимум два дублирующих устройства, а кроме того, и ручное управление, все это есть даже на тех колымагах, которые вы гордо именуете самолетами.
– Все это нам не раз разъясняли. Но дело здесь, как ты понимаешь, совсем не в деньгах – он сказочно богат. Проигрыш дела поставил бы под сомнение его способность управлять самолетом, да еще в таком возрасте.
– При перекрестном допросе у него будут большие сложности. Полагаю, ты предупредил его об этом.
– Очень деликатно. К этому мы его все время подводим.
– И дерете с него солидный гонорар за каждую консультацию?
– Мы спасаем его от него самого. Поведи мы себя с грубой прямотой, он отказался бы от наших услуг и обратился бы к кому-то менее принципиальному. Кто еще возьмется за такое дело? Авиазавод принадлежит сейчас государству, а оно-то уж не раскошелится.
– Это точно. А как ты объяснишь ему мое появление в клубе?
– Боевой летчик в прошлом и отличный адвокат в настоящем, ты можешь провести полезную для него экспертизу. Неплохо, если «Непорочное знамя» произведет на тебя должное впечатление. Я выдам тебя за эдакого небесного Аттилу. Подходящая роль?
– Едва ли.
– Но ты сумеешь ее сыграть? – спросил француз. Вопрос этот задан был всерьез. – Учти, это единственная возможность познакомиться с Бертольдье. Мой клиент не просто знаком с ним, они настоящие друзья.
– Будет выполнено.
– Твое пребывание в плену тоже может помочь делу. Если, увидев входящего Бертольдье, ты выразишь страстное желание быть представленным ему, будет трудно отказать бывшему страдальцу.
– Я не стал бы особенно нажимать на это обстоятельство, – заметил Конверс.
– Почему?
– Стоит навести справки, и тут же выяснится, что я совсем не то, за что себя выдаю.
– Да? – Брови Маттильона в удивлении снова поползли вверх. – О случайных знакомых, которые называют несколько случайных имен, справок не наводят.
– Ты полагаешь? – Недовольный собой, Джоэл отодвинул стакан, понимая, что любые объяснения только усугубят его оплошность. – Извини, это просто инстинктивная реакция. Ты ведь знаешь, я не люблю разговоров на эту тему.
– Да, конечно, просто я упустил это из виду. Извини, пожалуйста.
– Кстати, мне не хотелось бы фигурировать под своей настоящей фамилией. Ты не возражаешь?
– Ты же миссионер, а не я. И как же мы представим тебя? – Теперь француз смотрел на Конверса довольно строго.
– Это не играет роли.
Маттильон прищурился.
– А что, если мы воспользуемся фамилией твоего патрона Саймона? По-французски это звучит «Симон» и может произвести на Бертольдье благоприятное впечатление. Был такой герцог Сен-Симон, который оставил описание французского двора, – Анри Симон. А в Штатах наверняка найдется не менее десятка тысяч Генри Саймонов, адвокатов.
– Пусть будет Саймон.
– И еще, мой друг. Все ли ты сказал мне? – спросил Рене как можно небрежнее. – Все, что ты счел нужным?
– Все, – ответил Джоэл, сохраняя каменное лицо. – Давай еще выпьем.
– Пожалуй, хватит. Уже поздно, а моя нынешняя жена страшно убивается, когда простывает обед. Кстати, она отличный кулинар.
– Счастливчик.
– Точно. – Маттильон допил, поставил стакан на стол и как бы невзначай заметил: – Такой же была и Валери. Никогда не забуду жареной утки, которой она потчевала нас в Нью-Йорке. Что-нибудь слышал о ней?
– И слышал, и видел, – отозвался Конверс. – В прошлом месяце мы завтракали вместе в Бостоне. Выписал чек на алименты. Кстати, ее картины начали раскупаться.
– Я никогда не сомневался, что так оно и будет.
– Она сомневалась.
– И зря… Мне всегда очень нравилась Валери. Если увидитесь, передай ей мой самый горячий привет.
– Спасибо, обязательно.
Маттильон поднялся из глубокого кресла, и глаза его снова потеплели.
