Долг чести - Клэнси Том (книги без сокращений .TXT) 📗
На мгновение воцарилось странное разобщённое восприятие между зрением, слухом и ощущениями. Корабль едва заметно вздрогнул, когда за кормой взлетел к небу первый столб воды. Грохот взрыва был явно реальным, он раздался неожиданно, и Санчес, стоя в правом кормовом углу острова, едва не подпрыгнул. Сначала ему показалось, что все обошлось, что «рыба» взорвалась в кильватерной струе, отбрасываемой винтами «Джонни Реба». Но он ошибался.
Японская модификация противолодочной торпеды Мк-50 имеет небольшую боеголовку, в ней всего шестьдесят килограммов взрывчатого вещества, но это кумулятивный заряд, он концентрирует действие взрыва в одном направлении, и первая торпеда взорвалась, попав во втулку винта номер два со стороны левого борта. Взрывная волна мгновенно оторвала три из пяти лопастей гребного винта, вращающегося сейчас со скоростью сто тридцать оборотов в минуту, что резко нарушило балансировку. Сразу вступили в действие огромные физические силы, они разнесли крепление вала винта и ту часть ахтерштевня, которая удерживала его на месте. В следующее мгновение была затоплена кормовая часть коридора вала гребного винта, и вода хлынула внутрь корабля через его самую уязвимую часть. Однако то, что последовало дальше, внутри машинного отделения, оказалось намного хуже.
Подобно большинству крупных боевых кораблей, «Джон Стеннис» приводился в движение паросиловой установкой. В данном случае два атомных реактора вырабатывали энергию, которая превращала воду в пар. Этот радиоактивный пар направлялся в теплообменник и там превращал в пар прокачиваемую через него нерадиоактивную воду. Этот вторичный пар поступал из теплообменника на турбину высокого давления и ударял по лопаткам турбины, заставляя её вращаться подобно ветряной мельнице (по сути дела турбина мало чем от неё отличается); затем пар подавался в турбину низкого давления для использования ещё сохранившейся энергии. Турбины вращались намного быстрее, чем требовалось для гребного винта, и, чтобы снизить число оборотов, между турбиной и валом гребного винта находилась система шестернёй, понижающих передаточное число, что в принципе являлось корабельным вариантом автомобильной коробки передач. Эти точно обработанные шестерни бочкообразной формы представляют собой самый уязвимый элемент силовой установки корабля, и взрывная энергия боеголовки, распространяющаяся вдоль вала гребного винта, заклинила эти шестерни, потому что они не были рассчитаны на поглощение силы такого взрыва. Это быстро привело к полному разрушению всей силовой установки номер два. Матросы, находившиеся в машинном отделении, поотскакивали от грохота в стороны ещё до того, как произошёл взрыв второй боеголовки у третьего винта.
Этот взрыв поразил наружный край гребного винта, и от него одновременно пострадал винт номер четыре, у которого оторвало половину лопасти. Ущерб, нанесённый силовой установке номер три, ничем не отличался от того, что был нанесён силовой установке номер два. Четвёртой установке повезло больше. При первых же признаках вибрации обслуживающие установки механики мгновенно перевели её на реверс. Тарельчатые клапаны тут же открылись, пар ударил в лопатки турбины со стороны кормы, и вал гребного винта остановился ещё до того, как разрушительная сила достигла редукционной коробки, именно в тот момент, когда третья торпеда завершила разрушение внешнего винта правого борта.
В следующее мгновение прозвучал колокол. Он подал команду остановить машину, и механики во всех четырех турбинных отделениях осуществили ту же процедуру, которую только что закончила команда силовой установки правого борта. Зазвенели колокола громкого боя, извещающие о нанесённом кораблю ущербе. Группы борьбы за живучесть устремились в нижние кормовые отсеки, чтобы поставить преграду воде, хлынувшей внутрь корабля. Авианосец начал постепенно замедлять ход, двигаясь извилистым зигзагом — пострадало и перо одного из рулей.
— Что случилось, черт побери? — спросил один механик у другого.
— Боже мой… — выдохнул Санчес. Ему казалось, что ущерб, нанесённый «Энтерпрайзу», находящемуся в двух милях, ещё более значителен. Все ещё тревожно гремели колокола громкого боя, и снизу, из-под мостика, доносились голоса, запрашивающие информацию, причём так громко, что потребность в телефонах была излишней. Все корабли соединения предприняли манёвры уклонения. «Файф», один из эсминцев охранения со стороны кормы, развернулся и полным ходом уходил от места катастрофы. Его шкипер был явно перепуган вероятностью попадания других торпед. Санчес почему-то не сомневался, что больше торпед не будет. Он видел три взрыва у кормы «Джонни Реба» и три у «Энтерпрайза».
— Смидерз, следуйте за мной.
— Но, сэр, расписание боевой тревоги требует…
— Они справятся и без вас, да и вперёдсмотрящих больше не требуется. Пока мы останемся на месте. Вам придётся поговорить с капитаном.
— Господи, сэр! — Восклицание прозвучало как мольба избавить её от этого испытания.
Командир авиакрыла повернулся к девушке.
— Сделайте глубокий вдох и выслушайте меня: вы оказались единственным человеком на всём этом проклятом корабле, сумевшим справиться со своими обязанностями за последние десять минут. Пошли, Смидерз.
— Валы гребных винтов номер два и три полностью разрушены, шкипер, — услышали они через минуту, когда поднялись на мостик.
Командир авианосца стоял посредине, глядя по сторонам, как человек, пострадавший от дорожной катастрофы. — Вал номер четыре тоже повреждён… вал номер один, похоже, пока уцелел.
— Хорошо, — пробормотал шкипер, затем прибавил, словно думая вслух: — Так что же, чёрт возьми…
— В нас попали три противолодочные торпеды, сэр, — доложил Санчес. — Матрос Смидерз заметила их пуск с японского эсминца.
— Это верно? — командир посмотрел на девушку-матроса. — Вот что, мисс, садитесь в это кресло. Когда я закончу с неотложными делами и буду уверен, что мой корабль останется на плаву, вы расскажете мне обо всём, что видели.
Затем пришла очередь самого неприятного. Капитан авианосца ВМС США «Джон Стеннис» повернулся к офицеру связи и начал составлять донесение главнокомандующему Тихоокеанского флота. Донесению будет предшествовать гриф «Синий» — «Нэви блю».
— Рубка, докладывает гидроакустик, в воде торпеда, пеленг два-восемь-ноль, по звуку похожи на японскую 89-ю, — доложил Лаваль-младший без особого волнения. Субмарины нередко пускают торпеды в подводные лодки союзников.
— Полный вперёд! — скомандовал капитан третьего ранга Кеннеди. Учения это или нет, к ним всё-таки движется торпеда, а такое всегда вызывает у подводников неприятное ощущение. — Погружаемся на шестьсот футов.
— Шестьсот футов, слушаюсь, — отрепетовал боцман, стоящий у рулей глубины. — Горизонтальные рули опущены на десять градусов. — Рулевой толкнул штурвал от себя, «Эшвилл» начал погружение, проходя через слой термоклина.
— Расстояние до торпеды? — спросил капитан у группы слежения.
— Три тысячи ярдов.
— Мостик, докладывает гидроакустик. Утратили контакт с торпедой, когда прошли через слой. Слышу постоянные щелчки, она работает в режиме поиска, по моим оценкам, скорость торпеды сорок-сорок пять узлов.
— Выключить шумовое устройство, сэр? — спросил старпом. Кеннеди почувствовал искушение дать утвердительный ответ, чтобы проверить, насколько по-настоящему хороши японские торпеды. Как было ему известно, до сих пор ещё ни одна американская подводная лодка не пыталась уклоняться от них. По-видимому, это был японский вариант американской торпеды Мк-48, ничем не уступающий ADCAP.
— Вот она, — послышался голос гидроакустика. — Только что появилась под слоем. Пеленг на торпеду прежний, два-восемь-ноль, сила сигнала увеличивается.
— Право руля двадцать градусов, — скомандовал Кеннеди. — Приготовиться в отсеке пятидюймовок.
— Скорость превышает тридцать узлов, — доложил матрос о продолжающемся ускорении «Эшвилла».
— Руль положен на правый борт двадцать градусов, указаний о новом курсе не поступило.
