Время скорпионов - D. O. A. "Dead on arrival" (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗

Мишель внезапно переменил тему и поинтересовался процедурой эксфильтрации. [242]И снова завел свою шарманку: «Что вы сделали, покинув квартиру? Как вы избавились от своего оружия? Где? Почему? Что стало с заточкой, которой вы воспользовались, чтобы убить салафиста?»

27.12.2001

С небольшим рюкзаком на плече Камель вошел в интернет-кафе недалеко от площади Одеон и обратился к обслуживающей клиентов девушке:

— Здравствуйте, мне нужен комп, подключенный к Интернету, с программой «Microsoft Office». Мне также потребуется сохранить документы на моих дискетах.

— Я должна их проверить.

— Простите, что?

— Ваши дискеты. Сначала я должна проверить, нет ли вируса.

Ксентини вытащил коробку с новенькими носителями, еще запаянными в целлофан, и протянул ей.

— Годится.

Молодая женщина назвала номер компьютера, и он направился к нему. Не мешкая, он запустил навигатор Интернета и вошел в адрес личного фотоальбома. Когда стала появляться заглавная страница, Камель вставил в компьютер новый диск. В окне поиска он напечатал «Арно 196» и вышел на серию из шестидесяти семи совершенно безобидных фотографий, запечатлевших чей-то отпуск. Он кликнул правой кнопкой мышки на номер тридцать три и записал его на дискету, чтобы забрать с собой. Среди этих невинных пикселей были скрыты инструкции по установке контакта с личностями, которым поручена доставка Vx во Францию.

Он стер обзор своих действий и поднялся, чтобы вернуться к кассе.

— Уже закончили?

— Черновики забыл.

— Мы выписываем счет на полчаса, и каждая вновь начатая сессия оплачивается отдельно.

— Ничего страшного, я расплачусь сейчас, а поработаю позже.

— Нет, так нельзя.

— Ну что же, тем хуже. Для меня.

Улыбнувшись, Камель рассчитался с девушкой и вышел.

Первое, что вспомнилось Амель, когда она пришла в зал Лионского вокзала, было искаженное ужасом лицо Жан-Франсуа Донжона. Это видение потрясло ее, и она чуть было не ушла. Поколебавшись некоторое время, она все же вошла и остановилась у подножия монументальной лестницы «Голубого экспресса». Тогда Амель не уловила состояния напряженности молодого человека — растерянного, затравленного, запертого в слишком сложном и жестоком для него мире. Ружар тоже. Двое слепцов, слишком увлеченно наслаждавшихся своим успехом, они разоблачили «Мартину».

Потом он умер, и теперь журналистка чувствовала, что частично виновата в этом.

Воспоминание о смерти информатора пробудило и другие мысли, которые она поспешно прогнала. Ей не хотелось начинать предстоящее путешествие в подобном состоянии духа, ведь она и так не была уверена в правильности того, что делает. Молодая женщина бросила мужа и переехала к родителям, чтобы очень скоро уйти и от них, возможно немного слишком скоро, и соединиться с человеком, про которого почти ничего не знает.

Ее глаза шарили по табло отправления в поисках поезда на Клермон-Ферран, в первый пункт назначения. Платформу еще не указали. Дополнительная небольшая отсрочка.

Амель не слишком хорошо понимала, чего на самом деле хочет. Как раз сегодня утром мать резко отчитала ее за это. Ей следовало бы послушаться и отказаться от поездки. Но замечание матери, как и отказ Амель согласиться с ней, были также и знаками возвращения к привычной жизни. Между ними ничего не изменилось. Утешительная мысль.

Монотонный женский голос объявил о прибытии экспресса из Женевы.

Взгляд Амель скользнул по плотной толпе людей, занятых своими делами или отдыхом, среди которых попадались всевидящие, вездесущие полицейские. Усиленное наблюдение, не дающее забыть сообщения о постоянной угрозе. Однако люди продолжали жить как ни в чем не бывало. Никогда ничего не случится во время праздников. Приближался Новый год — время заслуженного отдыха, семейных встреч, начало занятий зимними видами спорта. Остальное уже не имеет значения.

Хотелось бы ей в это верить.

Карим подписал настоящим именем только что законченное письмо родителям. Простое, успокаивающее сообщение. На первый взгляд. Он не смог удержаться и не упомянуть эпизоды в Биа, когда его родителям пришлось доказывать свою смелость, чтобы выпутаться. Он упомянул даже инцидент с именем, не будучи уверен, что его родные уловят намек: что-то с этим именем не так. Его письмо будет передано таким же способом, как во время его внедрения. Так же должен был прийти ответ. Априори. Вполне вероятно, его письма просматриваются.

Теперь он имел дело только с Мишелем. Похоже, Луи уже не вернется. У Карима сложилось впечатление, что их контора пытается изолировать его. Беседы с новым куратором представляли для него сложность. С одной стороны, этот человек обладал гораздо более глубоким знанием его досье, чем хотел показать. Он имел доступ ко всему, включая записи Феннека, и агент по отдельным замечаниям чувствовал, что этот офицер пытается разобрать по деталям его личность, чтобы затем лучше выстроить ее заново. Впечатление Феннека подтверждалось способом, которым куратор воспользовался для аналитического обзора операции. Как если бы он заново описывал историю последних месяцев. Мишель часто тестировал своего подопечного, главным образом проверяя его лояльность. Старший офицер, безусловно, допускал возможность, что агент может быть перевербован противником и что его провал есть всего лишь легенда, обратная дезинформация.

Что за абсурд: противник не так организован, чтобы подготовить подобный удар. Эпоха двойных или тройных агентов относилась к разряду воспоминаний о временах холодной войны.

Кто-то постучал в дверь его комнаты. Один из надзирателей, сообщивший, что полковник ждет внизу. Человек улыбнулся ему — они одна команда. Карим имел много общего с теми, кто двадцать четыре часа в сутки составлял ему компанию. Прожив бок о бок неделю, они свыклись друг с другом и даже вместе занимались спортом.

— Иду.

Феннек заклеил конверт и, прежде чем спуститься в подвал, отдал его гонцу.

Проехав около получаса по извилистой тенистой дороге, обсаженной плотной стеной высоких хвойных деревьев, автобус остановился возле белой бетонной будки. По мере того как они удалялись от Сен-Жорж-д’Орак, пейзаж словно бы скрывался за плотным занавесом тумана. И все же постоянно был здесь, вокруг них, невидимый и мрачный.

Ступив на влажное шоссе следом за женщиной с девочкой, Амель вздрогнула. Она заметила сгущающийся туман и слабое белесое свечение одинокого фонаря, не дающего ни света, ни утешения, потом чуть дальше, внизу, в двух или трех сотнях метров, разглядела пятна призрачного света, в которых едва угадывались угловатые и приземистые контуры первых деревенских домов.

Автоматическая дверь закрылась, и вскоре автобус поглотила ватная темнота.

На противоположной стороне дороги ее попутчиц ждал мужчина. Девочка бросилась к нему в объятия, ее мать робко обняла его. Отец, муж. Семья. Амель почувствовала, что они не могут решить, заговорить ли с ней, предложить ли подвезти. Но Амель не знала, куда ей идти в этой дыре, и они в конце концов отвернулись и сели в машину.

Вскоре ее шум затих.

Прошло десять минут, Жан-Лу Сервье не объявлялся. В обманчивой тишине все сгущающегося удушливого тумана тонули все звуки. Амель было не по себе. Она замерзла, ее уязвляло одиночество, зависимость от малознакомого человека. Нащупав в сумке мобильник, она набрала какой-то номер, чтобы ощутить связь с остальным миром. Никакого сигнала. Телефон только согласился показать ей время и подтвердить, что она не опоздала.