Миссия выполнима - Гарфилд Брайан (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗

Голова тем не менее раскалывалась от боли, и он опять лег лицом вниз, упершись ногами в соседнее кресло. Боль заставила его закрыть глаза. Облако пыли и обломков начинало постепенно оседать; что-то еще трещало, ломалось и сыпалось сверху, но теперь этот шум заглушали человеческие голоса – вопли, полные ужаса и боли, крики агонии. Человек, сидевший рядом, без конца повторял: «Господи Боже. Господи Боже. Господи Боже».

Послышался громкий треск и после недолгой паузы оглушительный грохот: падала стена или еще одна секция балкона. Кто-то тихо заскулил, как собака, мужской голос все еще повторял: «Господи Боже. Господи Боже», и Этридж, несмотря на невыносимую боль в голове, невольно скосил на него глаза. В отдалении послышался пронзительный крик – такой же он слышал раньше от человека, которому на поле боя шрапнель разорвала кишки; но здесь не было боя, здесь был сенат, и то, что случилось, казалось невозможным, невообразимым.

Когда он снова открыл глаза, вокруг было темно. Кругом слышались стоны и вопли, и на всякий случай он прислушался к себе – не издает ли он сам каких-нибудь звуков. Потом он медленно поднялся на колени, цепляясь за остатки мебели, но его рука наткнулась на чье-то тело, и он отшатнулся.

От резкого движения голова у него словно оторвалась, и на секунду он ослеп от боли; сжав ладонями виски, он скользнул пальцами к макушке, почти ожидая нащупать мягкую массу вместо черепа, однако все оказалось на месте: кость, волосы и крошки штукатурки. Он не нашел на голове ни ран, ни вмятин, не было даже крови. Тогда он медленно и осторожно повернул голову и огляделся по сторонам, видя кругом только какую-то взвесь из пыли и дыма, клубившуюся в почти полной темноте.

Он стоял на коленях, пока не появилось несколько лучей света, пробивавшихся сквозь густой туман, и он не услышал голоса людей, которые ходили по залу с фонарями. Где-то в другой стороне зала начало пробиваться пламя. В слабом и неверном свете Этридж различил очертания фигуры, распростертой у обломков кресла: он подполз поближе и узнал Алана Наджента, старшего сенатора из Индианы.

Он обполз тело Наджента и начал осторожно пробираться в сторону наибольших разрушений, ища людей, которым могла понадобиться его помощь. Он был оглушен, раздавлен, ушиблен взрывом, но еще мог стоять на ногах и передвигаться, а в армии, если офицер способен двигаться, он должен помогать.

Плотная завеса пыли постепенно оседала, и в зале появлялись все новые фонари; по мере того, как становилось больше света, он начал различать людей, которые поодиночке и парами двигались к выходу, чаще всего без посторонней помощи; некоторые из них с трудом тащились сами, другие помогали идти соседям. Один человек пытался бежать, пока кто-то его не остановил, схватив за руку. Криков больше не было, но из-под обломков раздавались стоны.

Он нашел Алана Форрестера, младшего сенатора из Аризоны, который сидел, прислонившись спиной к опрокинутому столу, и протирал обоими кулаками глаза, словно не совсем проснувшийся ребенок. Этридж опустился рядом с ним на колени и отнял руки от его лица.

– С вами все в порядке?

– Я… а…

– С вами все в порядке, Алан?

Он открыл глаза и замигал, сильно жмурясь. Глаза были налиты кровью, но в целом он выглядел здоровым и невредимым. Этридж взял его за руку:

– Идемте.

Форрестер позволил Этриджу поднять себя на ноги.

– Декс? Декс?

– Да, это я.

– Господи, Декс.

– Идите на свет, Алан. Вы сможете сами найти дорогу?

Форрестер с силой потряс головой, словно стараясь вытряхнуть из нее какой-то хлам:

– Не волнуйтесь за меня. Я в порядке, только расслабился на минутку. Я вам помогу.

– Молодчина.

Вдвоем они стали ходить среди кошмарных разрушений. Почти сразу они наткнулись на кучу обломков и стали ее разгребать, потому что оттуда торчала чья-то рука, но когда они раскидали мусор, то увидели, что рука оторвана от тела. Молодой аризонец, подняв глаза на Этриджа, сказал тихим, почти беззвучным голосом: «О Боже, Декс».

Этридж сделал над собой усилие, чтобы не смотреть на руку и на ткань рукава. Он стал искать дальше, пока не увидел человека, который лежал лицом на столе, подложив одну руку под подбородок, а другую отбросив в сторону. Взяв его за плечи, он откинул человека назад в кресло и узнал в нем молодого Гарднера, своего преемника в сенате. В первый момент ему показалось, что он тоже мертв, но потом его веки затрепетали, и Гарднер, открыв глаза, повел по сторонам невидящим взглядом.

– Кажется, у него контузия, – сказал Этридж. – Вы сможете его отсюда вынести, Алан? А я пока продолжу поиски.

Фонари были уже близко, их лучи плясали повсюду; с разных сторон доносились голоса. Форрестер взвалил Гарднера на свою широкую спину, как это делают пожарники, и потащил его к выходу, бросив через плечо:

– Будьте осторожны, Декс.

Этридж кивнул. Если он упадет и сломает себе лодыжку, лучше от этого никому не станет. Он на ощупь двинулся дальше и наткнулся на чье-то исковерканное тело, наполовину погребенное под деревянными обломками. Этого человека он не знал, возможно, он был репортером; дальше он стал встречать все больше трупов, по большей части изуродованных, но порой выглядевших так живо и опрятно, словно они только прилегли немного отдохнуть. Из шести или семи, у кого он проверил дыхание и пульс, он узнал только одного – сенатора Марча из штата Айдахо.

Большая куча впереди него зашевелилась, кто-то пытался выбраться из-под обломков; из щели появилась рука, и Этридж стал торопливо разбрасывать куски камней и штукатурки, пока не отрыл что-то вроде тоннеля, образованного двумя соседними столами, – тоннеля, который по странной игре случая остался совершенно невредимым и спас его обитателя от обрушившейся сверху опоры галереи.

Это был Фицрой Грант, совершенно целый и бодрый, как всегда.

Снизу послышался его мощный голос:

– Какого дьявола, черт вас всех дери, тут происходит?

– Вы целы? – спросил Этридж, с удивлением глядя на него.

Грант обратил на него печальные глаза пьяницы и медленно сосредоточил на нем свое внимание. Потом он ответил в полную силу своего великолепного густого голоса:

– Когда я произведу инвентаризацию своих костей, то извещу вас об этом, господин вице-президент. А пока вы не могли бы мне объяснить, как мы сюда попали и какого черта тут происходит? Неужели я уже в Лимбе? Или – о Господи! – в самом девятом круге? Мой добрый Фауст, вытащи меня отсюда!

20.10, континентальное европейское время.

Четыре агента Секретной службы ходили по гостиной в номере Фэрли, выражая своим видом подозрительность, раздражение и беспокойство, а его помощник Лиэм Макнили первый раз в своей жизни сидел в кресле прямо, демонстративно обратив свое худое лицо к радиоприемнику, из которого бубнил голос диктора Би-би-си.

Клиффорд Фэрли прошел через комнату и стал опускать шторы, чтобы задернуть окна, за которыми стояла туманная и холодная парижская ночь. Глаза его ничего не видели, так напряженно он прислушивался к невнятному радио, которое периодически заглушали телефонные звонки.

Прошаркав к высокому комоду, он плеснул немного виски в хрустальный бокал для аперитивов, на котором стояла монограмма отеля. Потом подошел к радио, подкрутил настройку, но лучше от этого не стало: фон по-прежнему гудел, потрескивая атмосферными помехами. На французской волне слышимость была отличная, но Фэрли не хотел отвлекаться на перевод.

Он стал бродить по комнате, не в силах усидеть на месте и прикладываясь к бокалу, пока тот не опустел, после чего продолжал ходить с пустым бокалом, машинально вертя его в руках. Макнили сопровождал поворотом головы все движения президента, но ни он, ни агенты Службы не проронили ни слова: не то еще не опомнились от ужасных новостей, не то ждали, когда первым заговорит Фэрли.