Костры амбиций - Вулф Том (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
Когда Крамер вышел из дому и потопал к метро, только-только кончился дождь. На Крамере был старый непромокаемый плащ, под плащом — всегдашний серый костюм, воротничок рубашки на двух пуговицах, галстук, на ногах белые кроссовки «Найк» с синими полосками сбоку. Кожаные коричневые туфли он нес в белом целлофановом пакете, куда складывают продукты в универсаме.
Ближайшая станция метро, где можно сесть в поезд, идущий в Бронкс, находится на углу Восемьдесят первой улицы и Сентрал-Парк Вест. Крамер обычно ходил по Семьдесят седьмой до Сентрал-Парк, сворачивал за угол и еще четыре квартала до Восемьдесят первой. Он любил этот путь, потому что так проходишь мимо Музея естественной истории. На его взгляд, там самый красивый квартал во всем Вест-Энде, напоминает виды Парижа, хотя в Париже он, конечно, не был. Семьдесят седьмая улица расширяется, по одну сторону, чуть отступя, стоит музей, великолепное здание в псевдороманском стиле из рыжего камня, перед фасадом — несколько деревьев. Молодая листва даже в такой пасмурный день, как сегодня, словно испускала сияние; «вешние изумруды» — мелькнула в голове невесть откуда взявшаяся фраза. А на противоположной стороне, по которой он шел, высятся богатые кооперативные дома, у них там швейцары в дверях и мраморные вестибюли виднеются в полутемной глубине. Крамер снова вспомнил девушку, у которой коричневая губная помада… Представил ее себе гораздо отчетливее, чем во сне. И сжал кулак. Нет, черт возьми, он так и сделает! Он позвонит ей. Надо будет подождать, конечно, пока не кончится суд. Но тогда уж он воспользуется этим номером телефона. Надоело смотреть, как другие ведут настоящую жизнь. Он и эта девушка, у которой коричневая помада… они вдвоем, сидят, глядя в глаза друг другу, за столиком какого-нибудь ресторана, где стойки светлого дерева, и открытая кирпичная кладка, и разные висячие растения, и начищенная медь, и стекла в узорах, а в меню значатся раки по-индейски, телятина, печеные бананы, кукурузные лепешки с кайенпским перцем!
Крамер уже представил себе все в подробностях, как вдруг впереди, из подъезда шикарного дома номер 44 по Семьдесят седьмой улице появилась фигура, вид которой заставил его вздрогнуть.
Это был молодой мужчина, похожий даже на мальчика, круглолицый, с гладко зачесанными назад темными волосами, в длинном просторном пальто с золотистым бархатным воротником. В руке он держал темно-вишневый кожаный портфель-"дипломат", какие покупаются у Мэдлера или у Т. Антони на Парк авеню и своими лоснящимися боками недвусмысленно провозглашают: «Мне цена — 500 долларов». Рука со швейцарским галуном придержала перед ним дверь. Мелкими энергичными шажками он засеменил под тентом к краю тротуара, где его ждал седан «ауди», за рулем — шофер, на заднем боковом стекле — номер: 271, частная автокомпания. Меж тем швейцар выскочил из двери, молодой человек подождал, пока тот его обгонит и откроет ему заднюю дверцу «ауди».
Этот молодой человек был не кто иной, как Энди Хеллер! Он самый, ни малейшего сомнения. Они с Крамером учились в одном классе в Юридической школе, и с каким презрением Крамер смотрел на хитроумного коротышку Хеллера, когда тот, как и следовало от такого ожидать, поступил на работу в юридическую контору Ангстрома и Молнера на Уолл-стрит! Будет теперь, как и сотни ему подобных, год за годом и десятилетие за десятилетием горбиться над бумагами, выверяя запятые, ссылки, формулировки, чтобы, боже упаси, не было ни прорехи в законной броне всяких там процентщиков, залоговых маклеров, фармакологов-косметологов, арбитражеров, дисконтеров, перестраховщиков. А вот Крамер пойдет туда, где бьется пульс жизни, где обитают отверженные и несчастные, и будет стоя и высоко держа голову сражаться в суде за справедливость.
И ведь так оно все, собственно, и вышло. Почему же Крамер переминается с ноги на ногу и не подходит? Не крикнет: «Эй, здорово, Энди!» Между ними всего каких-то пятнадцать шагов. Но Крамер остановился, отвернулся, загородил лицо ладонью, будто соринка попала в глаз. Нет уж, больно ему надо, чтобы Энди Хеллер — да еще на глазах у швейцара, придерживающего дверцу автомобиля, и шофера, готового рвануть с места по первому знаку, — больно ему надо, чтобы Хеллер узнал его и сказал: «Ларри Крамер! Как живешь? Чем занимаешься?» И чтобы он, Ларри, должен был ему ответить: «Да вот, работаю помощником окружного прокурора в Бронксе». Не придется даже добавлять: «За 36600 в год», — это и без него всем известно. А Энди Хеллер будет тем временем разглядывать его старый плащ и поношенный костюм, тесноватый в шагу, и белые кроссовки «Найк», и целлофановый пакет в руке… Крамер стоял отвернув лицо и делая вид, будто трет засорившийся глаз, покуда дверца «ауди» не захлопнулась ватно, как дверца банковского сейфа. И только успел оглянуться и дыхнуть нежным выхлопом роскошного немецкого автомобиля, уносящего Энди Хеллера на работу. А что там у него на работе за «контора», об этом Крамеру даже подумать было невмоготу… Ну его к черту.
Вагон метропоезда "Д", едущего в Бронкс, дергался, кренился и скрипел. Крамер стоял и держался за блестящую металлическую стойку. Лицом к нему на пластиковом сиденье, похожий на нарост на расписанной стенке вагона, горбился старичок с газетой. Крамер разобрал газетный заголовок: «В ГАРЛЕМЕ МИТИНГУЮЩИЕ ИЗГОНЯЮТ МЭРА» — огромными буквами, чуть не во всю полосу. А сверху шрифтом помельче: «Убирайся к себе в Хаимтаун!» На ногах у старичка бело-лиловые кроссовки. Казалось бы, диковатая обувь для человека его возраста. Но на самом деле здесь, в поезде "Д", в ней нет ничего странного. Крамер посмотрел понизу вдоль вагона, — половина пассажиров были в разноцветных кроссовках на выгнутых подошвах, напоминающих большие соусницы. И молодежь, и старики, и мамаши с детьми на руках, да и сами дети тоже. И дело здесь вовсе не в молодежной спортивной моде, как в центре города, где по утрам можно встретить много хорошо одетых белых мужчин и женщин, вышагивающих по тротуарам в таких же кроссовках. Нет, в поезде "Д" причина другая: здесь имеет значение, что они дешевы. Здесь кроссовки на ногах прочитывались как знак «я из трущоб» или «я из испанского квартала».
