Икона - Форсайт Фредерик (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Перед зданием аэропорта ожидала большая делегация во главе с Марковым, в неё входили спикер Думы, лидеры всех крупных партий, начальники штабов и патриарх Алексий Второй.
Из самолёта вышел призванный Думой пятидесятисемилетний принц английского дома Виндзоров.
Далеко на Западе, поблизости от местечка Лэнгтон-Мэтраверс, сэр Найджел Ирвин, расположившись в бывшем каретном сарае, наблюдал за церемонией по телевизору.
На кухне леди Ирвин мыла посуду после завтрака, что делала всегда до прихода миссис Мойр, убиравшей в доме.
— В чём дело, Найджел? — спросила она, выливая мыльную воду в раковину. — Ты никогда не смотришь телевизор по утрам.
— Кое-что происходит в России, дорогая.
Это было, подумал он, невероятно. Он руководствовался своими собственными принципами в борьбе против врага более богатого, более сильного и более многочисленного, используя минимальные силы; уничтожить такого врага могли только хитрость и обман.
На первой стадии он поручил Джейсону Монку завязать отношения с теми, у кого имелись основания бояться или ненавидеть Игоря Комарова, после того как они заглянули в «Чёрный манифест». К первой категории относились те, кто подлежал уничтожению русскими нацистами, — чеченцы, евреи и милиция, преследовавшая союзника Комарова, долгоруковскую мафию. Ко второй — церковь и армия, представителями которых были патриарх и самый почитаемый из живых героев генерал Николай Николаев.
Второй задачей было внедрить шпиона в лагерь врага — не для того, чтобы добывать информацию, а чтобы давать дезинформацию.
В то время, когда Монк все ещё обучался в замке Форбс, старый шпион нанёс свой первый тайный визит в Москву с целью включить в работу двух старых незначительных агентов, не использовавшихся долгое время, которых он завербовал много лет назад. Одним из них был бывший профессор Московского университета, чьё давнее увлечение разведением голубей теперь оказалось полезным.
Но когда профессор потерял работу за предложение провести демократические реформы при коммунистах, его сына также исключили из средней школы, лишив шанса поступить в университет. Молодого человека привлекала церковь, и после нескольких незначительных назначений в разные приходы его наконец взяли в качестве слуги и буфетчика в резиденцию патриарха Алексия.
Отцу Максиму Климовскому поручили совершить предательство в отношении Монка и Ирвина, выдать их полковнику Гришину. Доказать свою надёжность как шпиона черногвардейскому полковнику, главной фигуре в лагере врага, оказалось нетрудно.
Дважды Ирвину и Монку позволяли уйти до появления Гришина, но в двух последних случаях им пришлось пробиваться.
Третья задача Ирвина состояла в том, чтобы убедить врага, что опасность исходит из другого источника и, подави они его, опасность перестанет существовать.
Посещая во второй раз резиденцию, Ирвин должен был пробыть какое-то время там, чтобы дать возможность Гришину и его бандитам в его отсутствие обыскать номер, найти атташе-кейс и сфотографировать компрометирующее письмо.
Письмо подделали в Лондоне, используя настоящую писчую бумагу патриарха и образцы его почерка, добытые отцом Максимом и переданные Ирвину во время его предыдущего визита.
В письме патриарх открыто сообщал адресату, что он горячо поддерживает идею реставрации монархии в России (что не было правдой, поскольку он только согласился подумать) и хотел бы, чтобы адресат оказался человеком, выбранным для этого.
К несчастью для принца Семена, жившего на ферме в Нормандии со своими лошадьми и подругой, письмо было адресовано ему. В случае необходимости им можно было бы и пожертвовать.
Второе посещение патриарха Джейсоном Монком стало началом четвёртой стадии — спровоцировать противника на бурную реакцию в ответ на «видимую», но несуществующую угрозу. Угроза заключалась в магнитофонной плёнке, на которой якобы был записан разговор между Монком и Алексием Вторым.
Записи голоса патриарха были сделаны во время первого визита Ирвина его переводчиком Брайаном Винсентом. А Монк, ещё находясь в замке Форбс, наговорил несколько часов на плёнку.
В Лондоне русский актёр озвучил слова, которые Алексий Второй должен был произносить в записи. Она, включая позвякивание кофейных чашек и прочие посторонние звуки, была синтезирована на компьютере. Отец Максим, которому в холле, проходя мимо, Ирвин передал плёнку, просто переписал её с одного магнитофона на другой, который ему дал Гришин.
На плёнке была сплошная ложь. Генерал-майор Петровский не мог бы продолжать свои рейды на долгоруковскую мафию, потому что всю информацию, которую Монк получил от чеченцев, он уже передал генералу. Более того, документы, захваченные в подвале казино, не содержали никаких доказательств финансирования предвыборной кампании СПС долгоруковской мафией.
Генерал Николаев не собирался продолжать серию своих разоблачающих Комарова интервью после Нового года. Он своё сказал, одного раза достаточно.
И самое главное, патриарх не имел ни малейшего намерения встречаться с исполняющим обязанности президента и убеждать его объявить Комарова недостойным участвовать в выборах. Патриарх ясно заявил, что он не вмешивается в политику.
Но ни Гришин, ни Комаров не знали этого. Поверив, что до них донесли истинные планы противника и им грозит большая опасность, они перестарались и совершили четыре попытки покушений. Подозревая, что они так поступят, Монк смог предупредить всех четверых. Только один пренебрёг предупреждением. До ночных событий 21 декабря, а возможно, даже и позднее, у Комарова были шансы выиграть выборы с неплохим результатом.
После 21 декабря наступила пятая стадия. Монк использовал гиперактивность верхушки СПС для возбуждения ещё большей враждебности к Комарову — начиная от тех немногих, кто видел «Чёрный манифест», до яростного потока критики в средствах массовой информации. К этому Монк добавил дезинформацию о том, что причиной всевозрастающей дискредитации Комарова является один из старших офицеров «чёрной гвардии».
В политике, как и во многих других делах, успех рождает успех, но и неудача тоже порождает неудачу. Критика Комарова возрастала, а с ней и паранойя, свойственная всем тиранам. В последней партии Найджел Ирвин ставил на эту паранойю и на чудо, которое не позволит «слабому существу», отцу Максиму, подвести его.
Когда патриарх вернулся из Загорска, он и в мыслях не имел обращаться к президенту. За четыре дня до Нового года государственные органы России не имели ни малейших намерений обрушиться на «чёрную гвардию» в новогодний праздник и арестовать Комарова.
Посредством отца Максима Ирвин применил старую уловку убедить противника, что его враги более многочисленны, сильны и решительны, чем на самом деле. Убеждённый этим вторым «ударом», Комаров решил выступить первым. Предупреждённое Монком Российское государство защитило себя.
Не будучи прилежным прихожанином, сэр Найджел Ирвин уже давно усердно читал Библию, и из всех её героев его любимым был израильский воин Гедеон.
Как он объяснял Монку, когда они были в Шотландии, Гедеон был первым командующим войсками особого назначения и первым стратегом, применившим внезапную ночную атаку.
Из десяти тысяч добровольцев Гедеон отобрал только триста самых крепких и отважных. В ночной атаке на лагерь мадианитян, расположенный в Изреельской долине, он использовал три приёма: нападение на спящего врага, яркий огонь и грохот, сбивающие с толку и сеющие панику среди превосходящих сил противника.
«Что он сделал, дорогой мой? Он заставил поверить сонных мадианитян, что на них напало многочисленное и грозное войско. Они впали в панику и бежали».
Они не только бежали, но в темноте начали разить друг друга. Посредством несколько иной дезинформации Гришина убедили арестовать все его высшее командование.
Вошла леди Ирвин и выключила телевизор.
— Пойдём, Найджел, такая прекрасная погода, и нам надо посадить ранний картофель.
