Левый берег Стикса - Валетов Ян (онлайн книга без txt) 📗
Занимая свое место в вагоне, Костя порадовался тому, что никого из знакомых не заметил, и ему не придется скалить зубы в улыбке, говоря обязательное «fine!». Ему хотелось побыть в одиночестве.
Образ жизни, который они с семьей вели, бизнес, которым он занимался, помогали ему сохранить некоторую виртуальность. Он никогда в глаза не видел большинство из своих клиентов, а клиенты не горели желанием видеть его — так было принято. Фирма, счет, корпоративная карта, отправленная на абонентский ящик, шифрованные распоряжения о транзакциях. Договора на обслуживание счетов оффшоров, доверенности на совершения действий с акциями, выданные фирмам с лондонскими юридическими адресами, от которых за версту пахло островными безналоговыми зонами — излюбленным местом регистрации торговцев оружием, работающих под государственной крышей.
Иногда, Краснов наталкивался на знакомые ему по прошлой жизни названия компаний. Он хорошо знал их владельцев и область их интересов. Иногда, сообщив некоторые подробности о личностях, стоящих за операциями, его здорово удивлял Штайнц.
Жизнь продолжалась. За пределами его бывшей родины, находились в движении коллосальные денежные потоки, превосходящие ее годовой бюджет во много раз. И эта сумма возрастала год от года. Тайные течения, могучие денежные Гольфстримы, неторопливо текли через совершенно «белые» банки, трасты, брокерские конторы. И, как ни странно, а для Кости это было не странно, значительная часть этих средств, имела непосредственное отношение к людям государственным. Именно они были наиболее заинтересованы в сохранении анонимности вложений.
Деньги не пахнут, потому, что их старательно стирают — это Краснов понимал еще на Украине. Теперь он был в этом твердо уверен — это было его бизнесом.
Его не волновала моральная сторона вопроса. Всю свою жизнь он искал и умел находить компромиссы между своими убеждениями и реальной жизнью. Можно сказать, что это и было его настоящей профессией. Или даже призванием. Все остальное давалось в нагрузку.
Деньги никогда не были для него основной целью, а сейчас, когда их было больше, чем они с семьей могли потратить за всю жизнь, он находил интерес только в том, что мог проявлять свою интуицию, возможности аналитика, и умение вовремя принимать решения. Результат приходил сам по себе, если эти качества Костю не подводили.
Нет, работа не была рутинной, она требовала и умственного напряжения, и смелости, и досконального знания вопроса. Но, что поделать, если Краснова больше волновали и радовали совершенно другие вещи. Их дом под соснами, Диана, дети.
Другой мир, страсти которого ежедневно кипели на экране компьютера, мир в котором многомиллионные состояния возникали и терялись в течение одного биржевого часа, переставал существовать после нажатия кнопки «off». Летящие в дом Краснова по выделенной линии электронные сигналы замирали, как мухи в янтаре, повинуясь легкому движению его руки. Краснов никогда не колебался, делая это движение. Более того, оно приносило ему удовольствие.
Может быть, в его мире стало меньше борьбы, и Тоцкий, будь он жив, сказал бы:
— Старик! Ты ржавеешь! Ты становишься похож на разжиревшего хомяка! Все по проторенной, и по проторенной! Сверни в сторону — там орешки! Давай прикинем, как тут выкрутить еще пару сотен?
А Гельфер покрутил бы усы, потрогал остатки рыжей шевелюры, и произнес бы вдумчиво:
— Кость! А Андрей прав! Тут можно применить одну схемку. Есть у нас векселя, с которыми можно поиграться. Давай-ка я звякну Мише, чтобы мы не тратили время зря. Пусть он послушает своими ушами законника…
А Калинин, выслушав, пригладил бы двумя руками волосы на висках, и без того лежащие безукоризненно, и сказал бы только:
— Имеет место быть.
Но все это было в прошлом.
Все-таки, здорово, что приезжает Комов.
Он расскажет, в собственной, образной интерпретации, последние политические новости и сплетни, о которых не прочтешь на новостных лентах. Он будет пить «Абсолют», закусывая его хрустящими кошерными огурчиками от Манишевича. Он всегда требует на закуску только их. Потом начнет медленно пьянеть и говорить только о своих книгах — написанных и не написанных. После первой выпитой бутылки, его потянет на политику. Глаза-бусинки, которые в скором времени совершенно спрячутся в складках щек, будут гневно сверкать. Диана будет смеяться над его солеными анекдотами, которые пойдут в ход, после того, как дети лягут спать…
Только кухня будет другая. И людей за столом стало гораздо меньше. А, если говорить честно, никого из тех, бывших членов «Мужского клуба», за столом уже не будет. Ни живых, ни мертвых. Их, просто больше нет, и, иногда кажется, что и не существовало никогда.
Но, как, все-таки, здорово, что Гарик приедет!
С такси ему повезло необычайно. Едва усевшись на задний диван, Краснов достал мобильный телефон и набрал номер жены.
— Ты доехал? — спросила Диана, озабоченно. — Или мне мучаться угрызениями совести?
— Я почти на месте. Даже успею пройтись пешком. Послушай, может быть, выберемся сегодня поужинать вдвоем? Только ты и я. Марк куда-нибудь собирается вечером?
— Он ничего не говорил. Да и Дашка может остаться сама на пару часов. Идея мне очень нравится, милый… Ты меня приглашаешь?
Он рассмеялся.
— Конечно, приглашаю, мадмуазель Диана! Или уже можно называть тебя мадам? — сколько лет назад он говорил ей те же слова? — Выбирай — куда? Приедешь в Нью-Йорк? Или поедем в «Crow Nest»?
— Если честно, то ехать в Нью-Йорк мне сегодня не хочется. Давай посидим в «Гнезде». Ты когда вернешься?
— Не позже четырех. И то, если нам придется продолжить беседу за ланчем. Может быть и раньше. Я позвоню. Ты уже в пути?
— Только что выехала. И еду очень осторожно, как ты просил. Звони, милый. Я жду.
— Пока.
— Пока, — отозвалась она.
Такси медленно ползло по Западному Бродвею, в окружении десятков таких же желтых машин. На углу Бродвея и Барклай стрит, Костя вышел и расплатился с водителем, худым и печальным пакистанцем в чалме. Пару блоков ему хотелось пройти пешком — было нежарко, со стороны Гудзона дул легкий ветерок.
Грустные воспоминания оставили его. Впереди была целая жизнь — долгая, счастливая и спокойная. Рядом были самые дорогие ему люди. Эта страна дала ему то, что он никогда и ни при каких обстоятельствах не имел бы, останься он на родине. Ощущение, что завтра будет лучше, чем вчера. Ощущение душевного комфорта. Ощущение безопасности. Конечно, кое-что он потерял. Но разве не всегда было так? Всю его жизнь? Разве не к этому он бы пришел в результате жизни, через двадцать лет? К дому под соснами, неторопливым прогулкам по лесу, больше похожему на парк? По крайней мере, он видит, как растут его дети. И хорошо, что это произошло раньше, чем они успели вырасти.
Он пересек проезжую часть, и на мгновение замер, задрав голову, вглядываясь в голубое, ясное небо над крышами небоскребов. Вокруг шумел огромный, разноязыкий и разноцветный, ни на минуту не засыпающий город. Настоящий Ноев ковчег, населенный миллионами жителей. Вавилон, Рим, Пекин, Москва и Мехико — одновременно. Великий город, непохожий ни на один город в мире. Отдельный мир. Людской муравейник.
— У каждого свое счастье, — подумал Краснов. — Мое — в том, что бы знать, что завтра будет обязательно. Что утром я проснусь рядом с ней, поцелую своих детей. И послезавтра будет так же. И через неделю. И через год. И через десять. И через двадцать. Сколько лет подарит нам Бог. Разве не прекрасно сказано у Грина: «Они жили долго и умерли в один день». О чем еще можно мечтать?
Он неторопливо вошел в вестибюль, миновал рамку металлодетектора и пошел к лифтам, возле которых толпились люди. Подниматься предстояло высоко, с одной пересадкой. Мелодично прозвучал сигнал об открытии двери. Краснов шагнул в кабину вместе с попутчиками и стал в углу, справа. Через открытые двери лифта он видел, как на световом информационном табло, висящем в холле Всемирного Торгового Центра, бегут написанные красными светодиодами, строки.
