Домой до темноты - Маклин Чарльз (бесплатные полные книги .TXT) 📗

61

Он нашел ее в маленькой, полной цветов оранжерее позади гостиной, откуда имелся выход в сад. Сетчатая дверь вела в мощенный плитами тенистый дворик с беседкой из глицинии и видом на реку. Прикрыв колени пледом, Алиса Филдинг сидела в раскладном кресле с ситцевой обивкой и смотрела повтор «Я люблю Люси». [96]

Не отрываясь от экрана, она сказала:

— Мило, что ты проделал такой путь. Как тебе Нью-Йорк? Полагаю, все та же грязь и жара.

— Да, верно, — ответил Кэмпбелл. — Миссис Филдинг, я…

— Я почти не бываю в городе.

Сыщик помялся.

— Простите, что так к вам вваливаюсь, но я звонил в дверь.

— Умора, да? — фыркнула старуха, глядя в телевизор. — Знаешь, мы были очень дружны с Люсиль и Деси, когда после войны жили в Лос-Анджелесе. Они ужасно забавные.

— Правда? Я очень люблю этот сериал.

— Вы что-то продаете?

— Нет, мэм. У меня встреча с Эдом Листером. Извините, вы давно его видели?

Алиса чуть раздраженно вздохнула и, ткнув пультом в телевизор, отключила звук, после чего подняла на сыщика притягательный взгляд серо-зеленых глаз. Она была в строгих черных брюках и серой шелковой блузе; коротко стриженные волосы сбоку были зашпилены перламутровой заколкой, придававшей ей девчачий вид. Хрупкая и явно в легком маразме, она выглядела на свои восемьдесят с гаком, однако напоминала миру, что в свое время была сногсшибательна.

— Кто, говорите, вы такой?

— Кэмпбелл Армур, мэм. Я работаю на Эда.

— А, ну хорошо… Эдди только что уехал в поселок за продуктами. Он скоро вернется. Можете подождать.

— Благодарю вас. — Кэмпбелл скрыл удивление. — Скажите, он был здесь вчера вечером?

— Да, был, — озадаченно взглянула Алиса. — Почему вы спрашиваете?

— Просто мы… разминулись.

— Он никогда не сидел на месте. Статный красивый мужчина, хотя иногда бывает занудой, этаким, знаете, наглухо застегнутым английским чучелом.

Кэмпбелл кивнул, но промолчал. Прямолинейность Алисы слегка обескураживала.

— А после трагедии… — Старуха вздохнула. — Он просто обожал ее.

Кэмпбелл отвел взгляд.

— Да.

Хотелось бы толковать сомнения в пользу Эда, но после его признания, что он знал Джун Ситон, все перевернулось вверх тормашками. Почему он раньше об этом молчал? Ведь наверняка понимал, насколько важна эта связь с «Небесным поместьем». Факт знакомства с Джун еще не доказывал злого умысла, но теперь утверждение Стража, что в ночь гибели его родителей Эд находился в доме, выглядело чуть менее абсурдным.

Дальше оставался лишь шажок до мысли, что любовное письмо Джун предназначалось Эду Листеру и что именно он был тем человеком, в которого она влюбилась на нью-йоркской вечеринке. Что если Грейс солгала, когда сказала, что письмо затерялось? Тогда понятно, зачем ей понадобилось звонить в этот дом незадолго до своей смерти. Это был предпоследний звонок с ее мобильного.

Чем больше сыщик размышлял, тем хуже выглядела позиция его клиента. Он вдруг почувствовал, что все стало очень зыбко.

— Не угодно ли вина? — спросила Алиса. — Об эту пору я обычно пропускаю бокальчик. — Она подняла трубку и нажала кнопку внутреннего вызова. — Интересно, придет ли кто-нибудь. Вечно Хесуситы нет на месте, когда требуется.

— Вы очень любезны. Я бы выпил содовой…

— Он пригласил на ужин подругу. Очень близкую подругу, с которой хочет меня познакомить. — Алиса вдруг подалась вперед и перешла на доверительный шепот: — Сказал, что без ума от нее.

— Простите… о ком вы говорите?

— Об Эдди, конечно. О ком же еще?

— А, понятно. — Кэмпбелл кивнул, стараясь не показать, что ошеломлен.

— Кажется, ее зовут Лора.

Кэмпбелл окончательно растерялся.

— Вы говорите о его жене?.. Вашей внучке?

— Да нет, не о ней, бестолочь. Ту я знаю.

— Видите ли, я недавно работаю на Эда.

— Тогда вам невдомек, — загадочно сказала старуха. Не зная, как все это истолковать, Кэмпбелл лишь кивал. Его растерянный взгляд скользнул к фотографии в серебряной рамке, стоявшей на каминной доске. Похоже, семейный снимок Эда и Лоры с маленькими детьми был сделан в усадьбе. Еще несколько фотографий повзрослевшей Софи расположились на письменном столе, превратив его в подобие алтаря. Особенно впечатляла одна: ветреный день, Софи улыбается в камеру, удерживая слетающие на лицо волосы.

— До чего ж красивая девочка, правда? — с непонятной усмешкой сказала Алиса Филдинг, проследив за взглядом сыщика.

— Я как раз хотел сказать, мэм, что родовое сходство весьма заметно.

Старуха досадливо отмахнулась от комплимента.

— По-моему, служанка устроила себе выходной. У нее новый кавалер Карлос, если вы еще не знаете. Она постоянно витает в облаках. Ну конечно, с таким-то неземным именем — Хесусита…

Кэмпбелл не знал, следует ли воспринять это как шутку, и ответил серьезно:

— В Ибор-Сити, где я живу, большая испанская община, так там это имя вполне обычно.

— Не сомневаюсь, мистер… Ну вот, голова дырявая, теперь ваше имя забыла. — Алиса весело хихикнула. — В моем возрасте забываешь все.

— Кэмпбелл.

— Вас не затруднит сходить на кухню за вином, Кэмпбелл? И себе что-нибудь возьмите в холодильнике.

Билетов на балет у меня не было. Я с ходу наплел про них, потому что хотел вновь увидеть ту девушку, кем бы она ни была.

Проблема уладилась быстро — все-таки хорошо, когда у тебя есть деньги (не раздумывая, я выложил почти две тысячи долларов за билеты, которые могли и не пригодиться), — но, считай, повезло, что я раздобыл ложу в бельэтаже: свободных мест не осталось ни одного. В этом виделся добрый знак, когда на ступенях Линкольн-центра [97] я ждал Тачел.

Я пришел на час раньше и слонялся по эспланаде, поглядывая на выход из метро, автобусную остановку и стоянку такси на Коламбус-авеню. Спустились сумерки, приближалось начало спектакля; на случай, если девушка появится с другой стороны, каждые пять минут я пересекал площадь и сливался с потоком зрителей, устремлявшихся к Метрополитен-опере.

Мотаясь взад-вперед по величественному мраморному перистилю, я выглядывал ее в толпе публики, от которой невольно заразился премьерным настроением. Я уже не мог противиться растущему ознобу возбуждения. Потом я занял исходную позицию на ступенях, тревожно вглядываясь в длинную вереницу хвостовых огней на Бродвее.

Даже если она придет (что казалось уже маловероятным), это еще ничего не доказывает, говорил я себе.

Похоже, опрятная и стерильно чистая кухня не водила близкого знакомства со стряпней. В дальнем ее углу был столовый закуток с окнами во всю стену, сквозь которые струился вечерний свет. Кэмпбелл смотрел на открывавшийся вид и думал, так ли уж не в себе миссис Филдинг, как показалось вначале, и можно ли доверять хоть чему-нибудь из того, что она сказала про Эда. Бабке втемяшилось, что он поехал за продуктами, тогда как Листер, скорее всего, давно вернулся в город.

На лужайки, что на задах имения уступали место пустоши и заболоченным пятачкам в камышовых зарослях, уже ложились длинные тени. На светлой песчаной отмели, из-под утесов убегавшей в золотистую ширь воды, виднелись силуэты цапель. Пламеневший в закатном солнце Гудзон больше походил на озеро или море. Не верилось, что все это лишь в получасе езды от Манхэттена.

Кэмпбелл отыскал и поставил на поднос стаканы. Из автоматической морозилки набрал в ведерко льда. Он решил, что часик подождет, не объявится ли Эд. Но если служанка ушла, кто приготовит старухе ужин?

С Хесуситой тоже не мешало бы перекинуться словечком.

С бутылкой «Шардонне» в одной руке и банкой диетической пепси в другой, Кэмпбелл закрыл холодильник и лишь тогда заметил на дверце магниты. Обычные безделушки: медвежонок с шариком, статуя Свободы, классическая бутылка кока-колы, арбузный ломоть, Русалочка и тому подобное. Всего штук двенадцать. Некоторыми были пришпилены памятки и телефонные номера, а одним — скромный список покупок. Внимание привлекало то, что магниты, собранные в центре дверцы, составляли узор, который с одной точки выглядел продолговатым сердечком, а с другой — стремительным логотипом «Найка», крылом греческой богини победы.