Шторм - Старлинг Борис (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
– Это абсолютно...
– А теперь позвольте мне сказать вам вот что. Никакой бомбы на борту не было.
Реакция Лавлока однозначно доказывает, что диагноз Фрэнка насчет причастности "Паромных перевозок" к публикации был безошибочен. Сэр Николас выглядит так, словно Фрэнк выбил почву у него из-под ног.
– Это невозможно, – заявляет Лавлок. – Паркер высказался по этому поводу совершенно определенно.
– И совершенно ошибочно. "Амфитрита" не была подорвана. У нее нет пробоин, ни ниже ватерлинии, ни где-то еще.
– Нет. Нет.
– Осмотр доказал, что у парома были сорваны наружные носовые ворота.
– Так они и были сорваны взрывом.
– Нет. Взрывом разворотило бы обе двери, у парома же сорвана – именно сорвана! – только внешняя. Никакой бомбы не было, это установлено точно, и спорить тут не о чем. Вы уж поверьте, я не стал бы говорить все это, не будь у меня полной уверенности в своей правоте. И вот еще что – сегодня утром я получил письмо, автор которого брал на себя ответственность за взрыв на пароме и угрожал, если я не откажусь от расследования, прислать бомбу и мне. Теперь я знаю, что писал не террорист, но знаю только потому, что выяснил – парома никто не взрывал. Чем скорее мы сделаем эту информацию достоянием широкой общественности, тем лучше. Вот почему я настаиваю на публикации результатов моего расследования в ближайшем номере вашей газеты. Причем этот репортаж должен быть максимально полным и занять не меньше места, чем вчерашняя статья.
– Это невозможно.
– Если так, то я выйду на все программы новостей отсюда до Плимута и расскажу не только о том, что на пароме не было никакой бомбы, но и о категорическом нежелании "Паромных перевозок" сотрудничать с агентством. А заодно и о финансовых затруднениях компании. Да, сэр Николас, – я тоже умею читать деловые бумаги между строк и понимаю, почему вас так устраивает версия теракта.
Некоторое время Лавлок напряженно молчит.
– Я могу распорядиться, чтобы газета ознакомила читателей с материалами вашего расследования, но, в каком объеме будет подан этот материал и где его поместят, с уверенностью сказать не могу.
– Вы владеете этой газетой и можете гарантировать все что угодно. Место, объем, шрифт – абсолютно все. Итак, или вы идете навстречу моим пожеланиям, или я обращаюсь в другие СМИ. Делайте выбор.
На щеках Лавлока вздуваются желваки.
– Редактора зовут Камерон Шиллинглоу, – цедит он сквозь зубы. – Я дам ему знать о вашем визите.
В отношении расследования дела Петры Галлахер вторую половину дня можно считать потерянной. Люди работают, проверяют все, что возможно, но не находят ни одной приличной зацепки. В такие дни у Кейт возникает ощущение, будто она барахтается в патоке.
Кейт задерживает начало дневного совещания минут на пятнадцать, чтобы поговорить с матерью Петры, приехавшей хлопотать о выдаче тела для предстоящих в пятницу похорон. Кейт с Хеммингсом проверяют, проведены ли все необходимые экспертизы, после чего она подписывает требуемые бумаги и идет с ними в совещательную, где ее ждет Элеонор Галлахер.
Глаза Элеонор покраснели и воспалились от слез. Передавая бумаги, Кейт сжимает ее дрожащие руки и очень хочет сказать, как ей жаль Петру и как близко к сердцу принимает она эту трагедию. Однако она воздерживается от лишних слов, ибо понимает, что Элеонор Галлахер нужно от нее не сочувствие. Ей нужно, чтобы Кейт поймала человека, который убил ее дочь.
Коронер официально признает смерть Конни несчастным случаем и отказывается возложить вину за произошедшее на Айвена. Он подчеркивает, что семья пережила трагедию и что "пропорциональное распределение виновности" (таковы его точные слова, мальчику потом приходится посмотреть их в словаре в школе) в данных обстоятельствах не было бы ни правильным, ни полезным. Когда коронер произносит это, Айвен смотрит на Айлиш. Но она на него не смотрит.
Несколько недель спустя Айвен получает работу, связанную с глубоководным тралением. Он больше не ставит сети у береговой линии, но выходит на просторы Северного моря. Лов там тяжелее и опаснее, но и гораздо прибыльнее. Правда, теперь его подолгу – недели по две-три кряду – не бывает дома.
Как только Айвен уходит в море, Айлиш начинает вести себя так, будто мальчика не существует. Она разговаривает с Кэтрин, порой даже с Героем, но к нему не обращается никогда. Еду на стол ставит и тарелки после него моет, но этим все и ограничивается.
Как только баркас, со скользкой от крови и рыбьего жира палубой, появляется в гавани, женщины бегут к причалу, чтобы встретить своих мужчин. Айлиш следует их примеру, но плетется позади всех, словно на ногах у нее гири. Когда она видит, как Айвен, в желтом непромокаемом плаще, сходит на берег, плечи ее никнут. Она поворачивается и бредет назад, к дому.
Ночью, в то время как отец с командой обмывают в пабе улов, мальчик слышит ее тихое, монотонное бормотание:
– Опять он вернулся. Тонут же у некоторых и мужья, и сыновья, и братья – только мне не везет. Вон Линдси Маккуин, что живет за полем, за один рейс лишилась троих своих родичей. Но это дерьмо не тонет! Этот урод всегда возвращается целым и невредимым, а какой-нибудь бедолага идет на корм рыбам. Ну почему, почему не Айвен. Что-что, а уж сокрушаться о нем я бы не стала. Я бы сплясала шотландский рил на его могиле и плюнула на землю. Каждую минуту, пока он плавает на своей калоше, я не перестаю молиться о том, чтобы он пошел на дно. Даже когда посудина входит в гавань, меня не оставляет надежда: а вдруг он поскользнется на палубе, свалится за борт и на мелководье сломает себе шею. Или захлебнется, и когда его выудят из воды, будет уже слишком поздно. Но черта с два! А ведь говорят, что море дает и отбирает, словно Господь. Что ж, Господи, он твой. Забери его.
Когда Айвен в третий раз уходит в долгий рейс, Айлиш заводит шашни с его двоюродным братом Крэйгом.
Особенно сладкой эту измену делает то, что она не просто внутрисемейная, но связана с застарелой враждой между кузенами. Их отцы, будучи родными братьями, как и все, то дрались, то мирились, до тех пор пока не завели совместный бизнес. Идея оказалась неудачной с самого начала: открытая ими мелочная лавка, не выдержав конкуренции, прогорела во впечатляюще короткие сроки, и горе-предприниматели принялись отчаянно обвинять один другого сначала в некомпетентном ведении дел, а после так и просто в мошенничестве. На сей раз разрыв был окончательным: вражда не угасала и передалась по наследству их сыновьям.
