Живописец смерти - Сантлоуфер Джонатан (бесплатные версии книг txt) 📗
— Я не знаю, Джанин, из-за кого она погибла, и не собираюсь тебя обвинять, но… — Посудное полотенце уже все пропиталось кровью.
Кейт нашла марлю и начала осторожно бинтовать кисть Джанин, держа ее над головой.
— Очень прошу тебя, скажи мне, пожалуйста, чем Трайп влиял на Элену? Ты это знаешь?
Джанин отрицательно покачала головой.
— Элена хотела с ним расплеваться, а он ее не отпускал. Это все, что я знаю. Трайп действительно имел на нее какое-то странное влияние. Я так и не поняла, в чем оно состояло. Но он просто не желал ее отпускать.
— Почему?
— Наверное, потому, что Элена действительно для него что-то значила. Была единственным светлым пятном в его жизни.
Кейт закончила бинтовать кисть Джанин, не переставая размышлять. Элена снималась в фильмах Трайпа; Трайп и Итан Стайн вместе учились в художественном училище; Билл Пруитт выступал в одном из эпизодов порнофильма Трайпа.
Она бросила взгляд на повязку, на которой снова начала проступать кровь.
— Боже! Придется вызвать «скорую помощь»!
В больнице «Ленокс-Хилл» они провели четыре часа, и Джанин наложили шесть швов. И все четыре часа Кейт не переставала мысленно обрабатывать информацию. Особенно загадочно выглядела связь Элены с Трайпом и его странное, чуть ли не гипнотическое влияние на нее.
Кейт помогла Джанин выйти из машины. На руке девушки была аккуратная белая повязка.
— Может быть, позвонить кому-нибудь из твоих приятельниц? — спросила Кейт, когда они подошли к подъезду.
— Да, позвони… — Джанин на мгновение замолчала. — Представляешь, я собиралась попросить тебя позвонить Элене. Забавно?
— Нет, — мягко проговорила Кейт. — Я сама несколько раз набирала ее номер, а потом спохватывалась.
— После смерти брата у меня это продолжалось почти год. Даже теперь я иногда забываю. Это вроде как… — в больших карих глазах Джанин, блеснули слезы, — вроде как у меня уже не осталось никого из близких… Все умерли.
Кейт обняла Джанин. Та прижалась к ней и затряслась от рыданий.
Что теперь ?
Пойти сейчас домой Кейт просто не могла. Перед глазами стояли кадры с Эленой и Трайпом, и казалось, что так будет теперь всегда. Нужно стереть эти кадры каким угодно способом. Что-то сделать, увидеть, в общем, отстраниться. А потом хорошенько подумать.
Она достала мобильник, набрала номер Ричарда.
— У меня к тебе дело. Значит, тут есть одна женщина, усталая, среднего возраста. Ее нужно вывезти в кино и угостить гамбургером. — Кейт старалась, чтобы ее голос звучал беззаботно. — Кто знает, может, тебе даже с ней повезет.
— Хорошо, — согласился он. — Дай мне номер ее телефона.
Теперь, выследив ее, он даже не знал, что делать. Она быстро шагала среди прохожих. Он не спускал с нее глаз, держась на расстоянии. На этом пока все. Оказавшись внутри, он заказал кофе с круассаном, который выглядел несвежим, но у него появился аппетит, ведь предстояло нанести незапланированный удар, так сказать, сверх программы, по подружке Элены, этой большеротой шлюхе, на которую вообще сил тратить не следовало.
Она не заслуживает такого подарка, но, черт возьми, я же не скряга и мелочиться не стану. Мертвые, живые — они все одинаковы, чертовы засранки, поганые сучки!
Он подкрепил себя тепловатым кофе. Надо сохранять хладнокровие.
В Сохо площадка перед киноцентром «Анжелика» вместе с широкой лестницей, ведущей ко входу, вся была заполнена людьми. Лучшего подбора публики для проведения опросов института Гэллапа и представить трудно. Старомодные традиционные художники, а также экстравагантные, всевозможнейшие интеллектуалы, деловые люди с Уолл-стрит и публицисты с Мэдисон-авеню. Беспечные, искренние, хитрые, черные, белые, желтые, а также всех мыслимых промежуточных оттенков кожи. Они собрались здесь все, потому что «Анжелика» была центром интеллектуальной тусовки, одной из последних в своем роде, хотя возникла сравнительно недавно. Сюда шли истинные ценители киноискусства, а также те, кто хотел выглядеть таковым.
Ричард добрался наконец до кассы и ослабил яркий шелковый галстук. Кейт осталась на лестнице докуривать сигарету.
— На то, что ты хотела, все билеты проданы! — крикнул Ричард. — Но в другом зале на этом же сеансе идет датский фильм. Говорят, тоже неплохой.
— Бери, — ответила она. — Какая разница?..
Большую часть просторного фойе «Анжелики» занимало кафе в стиле пятидесятых годов. Бутерброды с вестфальской ветчиной и сыром «Бри» были очень дорогие, а кофе весьма посредственный, но несравненная ньюйоркская публика пила, жевала, смеялась и болтала. Эту сцену вполне можно было бы вставить в какой-нибудь фильм об искусстве, например французского режиссера-экзистенциалиста — таких множество, — где сплошное действие и нет сюжета.
Кейт прижалась к Ричарду. Он погладил ее шею.
— Боже, ты вся напряжена.
— Знаю, знаю, потому и позвала тебя сюда, чтобы хоть как-то расслабиться. Надеюсь, смогу высидеть фильм до конца. Я уже сегодня один посмотрела, лучше не вспоминать.
Перед мысленным взором Кейт начали прокручиваться кадры, где Элена и Трайп занимаются сексом в огромной постели. Самое большее, что ей удалось сделать, это переключиться на Джанин, которая порола хлыстом мерзавца Билла Пруитта. Кейт уже собиралась рассказать об этом Ричарду, когда услышала возглас:
— Кейт! Ричард!
Сквозь толпу пробиралась директор Музея современного искусства Эми Шварц, коротконогая пухлая дама в одном из своих традиционных платьев колоколом (на этот раз лазурного цвета в маленький белый горошек), отчего была похожа на треугольник с вершиной, увенчанной шапкой спутанных кудрей. Она поцеловала Кейт в щеку.
— Тебе так идет голубое, — сказала Кейт. — Откуда у тебя это платье?
— Украла из гардероба актрисы Мэри Касс.
Кейт рассмеялась.
— Боже, как я рада тебя видеть. Что пришла смотреть?
— Понятия не имею. Билеты брала Роберта. Вроде какой-то мрачный скандинавский фильм. Что-то постмодернистское с обязательным любовным треугольником: мужчина, женщина и собака.
— Замечательно. — Кейт посмотрела на Ричарда. — Значит, вот что мы будем смотреть?
— Не вини меня. Я по-датски читать не умею.
Эми махнула женщине с короткими седыми волосами стального цвета.
— Вон и Роберта.
— Мне нужно сходить в туалет. Не знаю, может быть, это предменструальный синдром, но терпеть больше нет сил.
Кейт начала протискиваться сквозь толпу и внезапно остановилась, потому что увидела его, поедающего круассан у стойки бара кофе-эспрессо. И он ее увидел тоже. На мгновение ей показалось, что он может броситься бежать, но нет — он стоял и улыбался.
Кейт не знала, что будет делать, когда подойдет, но рассуждать было некогда. К тому же часть ее сознания была заблокирована. То есть сейчас ею руководили лишь инстинкты. Кругом были слышны разговоры, смех, по громкоговорителю объявляли о начале сеансов, а Кейт медленно двигалась к Даймиену Трайпу и остановилась примерно в метре. Их взгляды встретились. Он улыбнулся своей отвратной сладенькой улыбочкой и потер пальцем шрам на подбородке.
— Так, так, так… вот это сюрприз. — Трайп отправил в рот остаток круассана и слизнул с длинного указательного пальца масло. Его детские голубые глазки медленно скользнули по Кейт, сначала вверх, потом вниз. — Какая неожиданная встреча, Кейт.
— Ты очень скоро пожалеешь о том, что мы встретились…
Трайп сказал еще что-то, и она ответила. Но слова приходили к ней откуда-то издалека, потому что в ушах громко стучала кровь. Единственное, что Кейт видела, это его розовый язык, облизывающий костлявый палец, и ухмылку — ту же самую, какую он изображал перед камерой. Она напряглась и сделала резкий выпад, но Трайп оказался проворнее и увернулся. Кулак Кейт ударил в плакат фильма Хичкока «На северо-северо-запад». Название почему-то было написано по-французски. Плакат был в раме. Стекло раскололось, и кровь размазалась, запачкав чуть раздвоенный подбородок Кэри Гранта и превосходные белые зубы Евы Мари Сейнт.
